Журнал «Вокруг Света» №02 за 1989 год
Шрифт:
От радости я чуть не расцеловал Валентина Федоровича.
— Пошли! — кивнул он.— Хозяин ждет вас и даже готов подарить щенка для дела...
К владельцу щенков мы не шли, а летели. Нашим будущим благодетелем оказался лучший в Инчоуне охотник — Антон Кымыровтын. Как только мы вошли в сени, я тут же увидел на подстилке серую с короткой шерстью суку и семь щенков. По масти тут была целая гамма: чисто черные, черные с белым, коричневые с рыжим, а один красавец был абсолютно белым, как песец. Одно их объединяло: у всех щенков были нежно-голубые глаза.
«Наконец-то!» — подумал я и попросил Кымыровтына показать кобеля, отца
— Откуда он взялся? — спросил я хозяина.
— Пришел,— ответил Кымыровтын.
— Как пришел? — не понял я.
— По льду... Оттуда,— он показал рукой в сторону Аляски.
И тут я все понял. Как иная рыба возвращается к местам, где она появилась на свет, так и голубоглазых собак тянет на родину их предков. Чтобы проверить свою мысль, я спросил Кымыровтына:
— Скажи, Антон, а были еще случаи, чтобы голубоглазые собаки приходили по льду? Или это единственный?
— Конечно, были,— ответил он.— Еще старики говорили, что голубоглазые собаки приходили к ним по льду. И в наши дни приходят. Если бы не эта эпидемия, их у нас было бы много. А сейчас только мои остались...
— Скажи, Антон,— спросил я, когда мы возвращались в домик,— а сука у тебя из хороших собак?
— Передовиком ходила... Очень умная, из наших, чукотских...
Перед тем как проститься, мы договорились с Антоном, что в нашей будущей экспедиции по Чукотке примет участие и он со своей упряжкой. Мирошниченко тут же дал свое согласие отпустить Кымыровтына.
На прощанье все вместе сфотографировались на улице со щенками на руках, обменялись адресами. А через полчаса мы уже были в пути. В сторону Уэлена нас вез попутный вездеход. Мы сидели в закрытом кузове, возле ящиков с рыбой, каждый наедине со своими мыслями. У моих ног, в большой коробке из-под печенья, на куске старой оленьей шкуры ворочались два голубоглазых комочка — подарок Антона Кымыровтына. Узнав, что мы собираемся возродить на Чукотке ездовую собаку и подбираем породистых щенков для селекции, он сделал этот подарок от чистого сердца. И мы понимали, что это нас ко многому обязывает.
п-ов Чукотка
Владлен Крючкин, наш спец. корр.
Наводнение
Окончание. Начало в № 1 за 1989 г.
Архивное дело, с которого никто не стряхивал пыль
Апартаменты Адмиралтейского департамента. 8 мая 1825 года
Теплые ветры из Лифляндии струились над столицей. Темнел снег на Неве, и наплавной Исаакиевский мост, протянувшийся от Сенатской площади к Академии, выгнулся дугой в сторону устья. Однажды, когда под напором льда затрещали береговые кусты свай, канаты в центре моста разомкнули. Лед хлынул в образовавшийся пролет и прижал звенья моста, устроенного на больших деревянных баржах, к гранитным парапетам Невы. В один из таких теплых весенних дней советники стояли у окон и
«Адмиралтейств-Коллегия, изучив полученные бумаги:
I. Полагала: Создать Исполнительную Комиссию для опыта с тем, чтобы она по отношениям Департамента получила все зависящие от сего ведомства потребности, как-то «масло» и прочее.
II. Определила: Вернуть в Адмиралтейский Департамент все бумаги, дабы благоволил Он по проекту о предохранении Петербурга от наводнения произвести опыт по своему распоряжению, а Исполнительной экспедиции дать Указ с приложением копии мнения Захарова и все необходимое, как-то «масло» и прочее. Но если потребности в сем превысят сумму в 200 рублей, то для испрошения о сем дальнейшего разрешения представление дать в Коллегию.
Верно: Столоначальник 3-го стола. № 4670, 30 апреля 1825 г.».
Из бумаг сочинителя проекта Никольский вытащил прекрасно исполненную карту Финского залива и стал рассматривать «точки вылития масла». Он не был моряком, но в Петергофе и Кронштадте бывал. Глядя на карту, он пытался представить, как некто выливает масло в воду из бочонков. А бочонки, указывает сочинитель, должны быть устроены так, чтоб масло лилось тихо, дабы не издерживали оного напрасно и преждевременно...
— Тьфу ты, господи, да что за напасть.— Никольский встал. Слуги уже водрузили большой дымящийся самовар на стол, и советники приступили к чаю. Никольский подумал о том, что все поручит секретарю по части копиистской, а сам поутру отправится по-приятельски с Гавриилом Андреевичем Сарычевым в его имение в Борках. И будут ехать они левым берегом Невы и любоваться белым ладожским льдом, заполнившим реку, думая о переполохе, что зададут домашним по приезде...
Через полчаса Никольский читал решение Департамента:
«— Произвести по возможности опыт над действием масла при имеющей случиться впредь прибыли воды на 6 футов и больше выше ординарной.
— В морской акватории масло выливать по приказу Главного Командира Кронштадтского порта господина Моллера 1-го по зависящим от него распоряжениям.
— С Канонерского острова выливать по распоряжению Артиллерийской экспедиции.
— С последних двух пунктов в городе выливать Исполнительной Комиссии...»
Никольский сделал паузу. Советники молчали. Кто-то потянулся к чаю, Крузенштерн неохотно промолвил:
— Как понимать «по возможности»? Дабы проверить действие, надо дождаться подъема воды. А это бывает после кампании, когда корабли на зимовку поставлены, окромя брандвахтенных.
— Господа Совет,— Головнин поднялся и подошел к Ивану Федоровичу Крузенштерну,— как-то, будучи в заточении на «Диане» у англичан, подумал я, что книг, носимых мне с берега, предостаточно. И не пора ли сделать собрание разных мыслей, могущих оказаться полезными. Из этих записок большого труда не вышло, но вот к случаю прочитаю. А впрочем, пусть лучше прочитает Петр Иванович Рикорд. Он мой соплаватель по «Диане», а тут грешным делом козлом отпущения становится...