Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год
Шрифт:
Действительно ли видели курсанты на дне среди рифов лапу адмиралтейского якоря, которым был вооружен пакет-бот и который был утерян в бухте, или это им только показалось?
Вопросы следовали за вопросами...
25 августа. Это только начало...
Ветер шел с моря, и белая пена с пушечным гулом разбивалась над рифами.
Фаина Ивановна вдруг прекратила работу и, внимательно вслушавшись, произнесла:
— Вездеход вроде...
— Да нет, это накат, — отмахнулся Геннадий Леонидович, но тотчас уловил в шуме прибоя какие-то новые нотки.
И тут из-за мыса Пароходского выскочил вездеход. Он, урча от натуги, проскочил по дну Командорки, по берегу и замер у остатков юрташки — домика, в котором в 1923 году останавливался Владимир Клавдиевич Арсеньев.
Из мешка, предназначавшегося экспедиции, ребят? извлекли целых три буханки хлеба, которого не ели уже несколько дней, сгущенный кофе, огурцы, конфеты, блок сигарет.
— Ура!.. — разнеслось над бухтой. Они знали, что передать все это мог только их капитан Лысенко. Он вынужден был из-за непогоды — к острову подходил тайфун «Джуди» — увести «Чукотку» от острова, где «совершенно укрытых якорных мест нет», как указывается в лоции. Лысенко, уходя от циклона, совершил 500-мильный океанский переход в одиночку по Тихому океану от острова Беринга до Усть-Камчатска и обратно. Такое в нашей стране случилось впервые.
Археологи недоуменно рассматривали бухту троса и костюм акванавта, так и не поняв, для чего передал их капитан, а затем быстро разобрали палатки и погрузились на вездеход. Натужно урча, машина спустилась на прибрежную полосу, пробежала опять по дну Командорки к крутому берегу и, уткнувшись в него, замерла.
Ребята сошли на землю и застыли в строю, обнажив головы, у двух мемориальных плит, установленных накануне участниками экспедиции. Здесь, по их твердому убеждению, должен быть сооружен задуманный уже Федором Конюховым памятник с именами капитан-командора Витуса Ионссена Беринга, матросов второй статьи Никиты Шумагина и Селиверста Тараканова, морских гренадеров Андрея и Ивана Третьяковых, трубача Михаила Торопцева и подшкипера Никиты Хатяинцева, адмиралтейского плотника Ивана Петрова и боцмана Нилса Янсена, камчатского служивого Никиты Харитонова и барабанщика Осипа Ченцова — тридцати одного из семидесяти семи участников величайшей по тем временам Второй Камчатской экспедиции. И тех, кто был захоронен в водах Тихого океана, и тех, чей прах приняла эта суровая островная земля.
Они прощались с великим русским мореплавателем и его товарищами, твердо веря в то, что еще вернутся сюда и продолжат раскопки.
Поворот за мыс Пароходский — и вездеход помчался по лайде, по наваленным морским прибоем холмам водрослей почти в метр высотой, распугивая каланов в прибрежной полосе и облезлых песцов, столбиками застывавших позади. Вездеход спешил в Никольское. И не знали ребята, что в кармане водителя лежит забытая записка капитана Лысенко, в которой он подробно расписал, что пятьдесят метров троса и костюм акванавта посланы, чтобы допытаться все-таки найти вроде бы обнаруженный якорь, и что в самом костюме лежит бутылка шампанского...
Утром следующего дня опять передали штормовое предупреждение. Ветер с моря все усиливался и грозил вынести «Чукотку» на скалы. По тросу, соединявшему яхту с берегом, переправили, как переправляют на паромах, вначале снаряжение, затем людей.
Общими усилиями выбрали якорь, оглашая бухту надрывным «Раз-и!.. Раз-иии!». Подняли паруса, и яхта, сильно накренившись, стремительно понеслась в сторону Ария Камня, в открытое море. На корме ее еще какое-то время был виден рулевой и двое ребят с горящими фальшфейерами. Затем исчез и парус.
Борис Метелев, наш спец. корр.
Зеленая коса Приморска
Карта под номером XII атласа «Железные дороги России», которым постоянно пользовался в своей работе В. И. Ленин. Губернии Таврическая, Екатеринославская, Херсонская. Крестик на чистом желтом поле листа и только одно слово, написанное Лениным: «Ногайск». Лето 1920 года. В начале июня накаленная зноем тишина была разбита канонадой: дивизии барона Врангеля вырвались из Крыма через Перекоп и Чонгар на просторы Северной Таврии и отодвинули фронт на север и восток от крымских перешейков. В сентябре Реввоенсовет республики создал отдельный противоврангелевокий Южный фронт под командованием М. В. Фрунзе. Ход военных действий в приазовской Таврии летом и осенью 1920 года сложился так, что городок Ногайск трижды был узловым ориентирам: конечный рубеж первого, июньского, наступления врангелевцев; исходный рубеж второго, сентябрьского, наступления врангелевцев; исходный рубеж решающего октябрьско-ноябрьского наступления Красной Армии на белогвардейцев в Крыму. ...События того лета стали уже достоянием истории. И человеку, приехавшему сегодня в приазовские степи, в бывший городок Ногайск — нынешний Приморск, — только воображение и знание истории гражданской войны может помочь восстановить картины прошлого. Ныне Приморск — курортный городок, перед которым современная жизнь ставит сегодняшние мирные проблемы. Одна из важнейших — охрана окружающей среды. И в ее решении приходят на помощь ленинские декреты и ленинские мысли о рациональном природопользовании.
В Приморск я добирался на попутной машине. Стояла поздняя осень. Поля были убраны. Лишь кое-где работали «Кировцы» — мощные колесные тракторы, заканчивая вспашку полей под зябь. Над ними, как над рыболовецкими сейнерами, хлопотливо кружили черноголовые чайки. С придорожных тополей облетали шуршащие листья. Небо было серым, и, пожалуй, пейзаж являл бы собой унылую картину, не обрамляй черноту вспаханных полей выстроившиеся в ряд деревья.
Словно прочитав мои мысли, водитель сказал, что в былые времена деревьев здесь не было. Все занимала степь, и, наверно, она была по-своему красива. Но в XVIII веке ногайцы откочевали в Турцию и здесь поселились русские, болгары, молдаване, украинцы. Степь распахали, стали сеять пшеницу, однако до середины нашего столетия в ней еще оставались нетронутыми большие участки, где выпасали скот и заготавливали на зиму сено.
Теперь настоящую степь увидишь разве что в заповедниках. Где-нибудь в «Хомутовской степи» или заповеднике «Стрельцовская степь». А в остальных местах все распахано — нужен был хлеб. Однако в первые же годы после распашки столкнулись с такими явлениями, что впору было сожалеть о содеянном.
Замучили суховеи. Жаркие весенние ветры — обычные для этих мест — превратились в страшную беду. Они поднимали тучи черной пыли, заносили дома, грозили начисто уничтожить плодородный слой чернозема. Тогда-то в срочном порядке начали высаживать на полях лесозащитные полосы. «К счастью, — докончил водитель, — в этом деле преуспели. Всю степь сумели засадить лесами...» Тонкоствольные деревца, посаженные через определенные промежутки в ряд, помогли укротить черный смерч над полями, защитить главное богатство этих мест — плодороднейшую землю.
Случилось так, что первым человеком, с которым мне довелось познакомиться в Приморске, оказался Николай Дмитриевич Кревсун, директор лесомелиоративной станции, которая с шестидесятых годов ведет планомерную посадку лесозащитных полос. Я был рад этому знакомству: ведь именно природоохранные вопросы, за решение которых в Приазовье взялись сегодня достаточно энергично, привели меня сюда. В частности, я знал, что Совет Министров Украинской ССР включил Обиточную косу, которая расположена неподалеку от Приморска, в перечень мест, где к 1980 году решено было создать заповедник.
Эта коса, почти на пятьдесят километров вдающаяся в Азовское море, славится обилием птичьих гнездовий, на ней отдыхают многие виды пернатых и во время перелетов. Живут на косе олени и кабаны, еноты и лисы; произрастает немало интереснейших растений... Мне же хотелось попасть на этот клочок земли, окруженный морем, еще и потому, что была у меня мечта посмотреть на большую белую цаплю, с незапамятных времен населявшую камышовые заросли кос и устьев рек в Приазовье.
Птица эта едва не исчезла. Виною тому стали красивые перья — эгретки, которые весною вырастали у нее на спине. Перья эти в прошлом веке пользовались большим спросом у европейских модниц, и, если бы не меры охраны, принятые нашим правительством после революции, больших белых цапель не осталось бы и в помине. В настоящее время, как уверяют ученые, численность этой редкой птицы возросла, но, сколько мы ни ездили с главой бердянских рыбинспекторов Владимиром Мартьяновичем Тимченко, по берегам Бердянской косы, Молочного лимана и косы Федотовой, встретить ее так и не удалось. Возможно, не там ездили — Тимченко не скрывал, что он больше специалист по рыбе, чем по птицам. Возможно, не подходящим для этого было время, но в конце концов мы пришли с ним к выводу, что искать цаплю надо только на косе Обиточной.