Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год
Шрифт:
Родом из Казахстана, он остался на Дальнем Востоке после службы в армии. Работал в Дальневосточном пароходстве на ледоколе «Москва», ходил в Японию, а потом поступил в Дальневосточный государственный университет и с первого курса принимал участие в археологических экспедициях.
До острова Силантьев добирался на теплоходе «Николаевск». Так решили в Петропавловске, где он впервые встретился с экипажем «Чукотки». Брать на яхту еще одного человека и двести килограммов груза, включая две бронзовые памятные доски — в честь экспедиции 1741—1742 годов и пребывания в бухте Командора в 1923 году Владимира Клавдиевича Арсеньева — было опасно.
На другой день после прибытия в поселок Никольское археолога забросили на вездеходе в бухту Командора.
Была обычная для Командорских островов погода: сырость, секущие заряды дождя-муса и ветер. Силантьев поставил палатку, перенес в нее все оборудование и снаряжение. Но всю ночь беспокоился, как бы свирепствовавший ветер не сорвал палатку.
Утро следующего дня выдалось солнечным. Над островом бездонной синью опрокинулось небо. Вокруг была густая и высокая трава, еще мокрая от ночного дождя. На фоне голубого неба крест командору, освещенный солнцем, казался сделанным из расплавленного серебра и слепил глаза.
Не умываясь, Силантьев кинулся к землянкам. И, несмотря на то, что они сплошь заросли травой и низкорослой стелющейся рябиной, нашел их очень быстро: первая, вторая, третья... Все, что было прочитано до сих пор в воспоминаниях и исследованиях, услышано от людей, посещавших зимовку, приобретало зримые очертания. Вот она речка, вот крест, вот землянки...
И тут он заметил «Чукотку». Силантьев видел, как на яхте снаряжали надувной плот, как садились в него будущие археологи...
А утром на берег съехали остальные курсанты. На «Чукотке» оставался лишь Лысенко. Капитан.
8 августа. Находка следует за находкой
Лагерь устроили метрах в 350 от землянок, на другом берегу реки Командорки, стараясь как можно осторожнее ходить по месту зимовки экипажа пакет-бота.
Геннадий Леонидович показал курсантам след вездехода, прошедшего несколько лет назад к самому кресту. Там, где он развернулся, до сих пор не растет трава. И по нескольку раз в день ребята совершали переправы вброд через Командорку, переносили на плечах тех, у кого не было высоких болотных сапог.
Работать начали в день высадки. Сам Силантьев, семеро курсантов и Фаина Ивановна Тимохина — директор алеутского музея в Никольском. Ее, как и жителей острова, интересовало все, что касалось пребывания на острове экипажа «Св. Петра».
«В бытность нашу на острову, — как вспоминал лейтенант Свен Ваксель, — жили весьма пребедно, понеже жилища наши были в ямах, вырытых из песку и покрытых парусами».
Соорудив небольшой навес для кухни, стол и лавки, установив палатки, начали расчистку предстоящего места работ.
Землянки были расположены в западинах, и дорога, оставленная гусеницами вездеходов прямо вдоль жилищ, создавала эффект улицы. С юга на север, прямо по направлению западин, разметили полигон длиною 40 и шириной 15 метров, срезали траву, выставили колышки, натянули нивелировочные шнуры. А затем начали снимать дерн и по квадратам выбирать грунт.
На другой день в первом же жилище археологи нашли кусочек меди и осколок стекла...
В августе 1742 года, построив из остатков пакет-бота гукор «Св. Петр», участники экспедиции не смогли погрузить на него все снятое с судна снаряжение. Но в вахтенном журнале гукора найдена опись имущества, оставленного на острове, — 2071 предмет (474 наименования), скрепленная росписями всех оставшихся в живых. Сегодня каждая из вещей, найденная через два с половиной века, могла рассказать нечто новое о русских мореходах, проживших на острове девять месяцев.
Силантьев ликовал. Находка следовала за находкой. Опасение, что все выбрано раньше: экспедициями 1944 и 1966 годов, русскими и иностранными зверопромышленниками, просто туристами, до недавнего времени проникавшими в бухту, не давало ему покоя. И поэтому он радовался каждой находке — куску делательного железа или меди, железным гвоздям, осколкам штофов.
Ребята трудились на совесть. Пятьдесят минут раскопок, десять — перекур. И опять раскопки.
Те, кто бывал в бухте раньше, выбирали грунт посредине жилищ, и находки начинали попадаться, едва ребята подходили вплотную к плечикам — боковым верхушкам стен. Каждую из них Геннадий Леонидович заносил в большую коленкоровую тетрадь, регистрировал, наиболее интересные фотографировал и, аккуратно заворачивая в вату, укладывал в сумку.
Первой находкой в третьем жилище — а оно оказалось самым щедрым — был циркуль. Он лежал на плечике, на сухом месте и оказался совершенно целым. Трехрожковый штурманский циркуль. Затем бронзовый наперсток.
Археолог аккуратно счищал лопатой осыпь, когда прямо под ноги ему выкатился какой-то круглый, густо обросший землей предмет. Исподтишка наблюдавшие за работой ребята, уже привыкшие, что Силантьеву «дико везет», моментально сгрудились вокруг него.
Находка была почти правильной шаровидной формы, исключая небольшую дужку, выглядывавшую из земли, и довольно тяжелой.
— Никак золото, — высказал кто-то предположение.
— Скорее компас, — неуверенно проговорил Силантьев и чуть тронул дужку. — Похоже на крепление...
Наспех пообедав, археолог сразу же ушел в свою палатку. Достал бутылку водки — спирт получить не успел — и принялся за находку. Землю счистил деревянной палочкой. Вначале четко обозначилась ручка, потом замковая часть в виде коня, запряженного в сани с дугой. Археолог опустил предмет в стакан с водкой, а когда грязь несколько отмокла — зашевелилась под легким давлением пальцев ручка, затем конь. Силантьев осторожно просунул лезвие скальпеля под крышку, и она легко открылась, будто была закрыта только вчера.
Археолог и художник Федор, зашедший в палатку, онемели от удивления. Перед ними была удивительная по тонкости и необычности поделка, сплошь покрытая замысловатым орнаментом. А на отошедшей крышке и концентрических кругах под ней сверкали капли чистой росы на окисленной зелени бронзы.
Геннадий осторожно разъединил вставленные друг в друга бронзовые стаканчики кратного размера и лишь затем вынес все это богатство из палатки. И выставил на выщелоченную солями и ветрами Тихого океана поверхность деревянного стола для всеобщего обозрения.