Журнал «Вокруг Света» №03 за 1997 год
Шрифт:
— Два года назад один слон напал на микроавтобус, — сказал он после долгого раздумья. — В стаде были слонята. Гид подъехал слишком близко.
— И что?
— Подцепил бивнями и опрокинул. Никто не пострадал...
— А еще какой-нибудь случай помнишь? Доминик пожимал плечами.
— В Масаи-Мара много животных, — говорил он, стараясь сменить тему, — я думаю, мы увидим «большую шестерку».
«Большая шестерка» современного кенийского сафари — это лев, слон,
Когда на обочинах дорог стали появляться босоногие мужчины в красных, переброшенных через плечо накидках, я понял, что мы уже на земле масаи. Некоторые прятались за кустами. Вооруженные палками и самодельными копьями, они двигались перебежками.
— Это воины, — сказал Доминик.
— С кем же они воюют? — спросил я.
— Со всеми и ни с кем, — отвечал Доминик. — У нас в Кении около сорока диких племен: масаи, самбуру, борано... Если одни украдут у других корову — война. Но часто бывает, что корову крадут люди из третьего племени, живущего очень далеко от первых двух. Подозрение всегда падает на соседа...
— Это же провокация!
— Да. Для нас большая проблема — чтобы племена не воевали Друг с другом...
Сам Доминик принадлежал к народности кикуйю, составляющей основную часть цивилизованного населения Кении. Масаи цивилизации не приняли. Они приходят из глубин саванны к придорожным магазинчикам, покупают ткань любимой расцветки — красную в клеточку или в полоску — и снова уходят в саванну.
Пыльный проселок вел к национальному парку. Неожиданно на обочине возник рослый масаи.
— Дума! — кричал он, размахивая рукой, как семафором, — Дума! — Доминик свернул с дороги и направил «Ниссан» туда, куда указывал масаи.
— Что случилось?
— Дума. Гепард, — объяснил Доминик.
Первый из «большой шестерки» был перед нами. Доминик обогнул зверя и заехал с солнечной стороны, чтобы было лучше фотографировать. Гепард даже не повернул головы. Его взгляд был прикован к стаду антилоп.
— Охотится?
— Играет...
Гепард сделал два прыжка в сторону пасущихся антилоп, те «брызнули» веером и понеслись по кругу. Один делал вид, что охотится, другие — что убегают.
Гепард лениво прошел рядом с нашей машиной и улегся в тени деревца. Ощущение нереальности происходящего вдруг возникло во мне. Хотелось протянуть руку и убедиться: не иллюзия ли — этот безмятежно лежащий в десяти метрах дикий зверь, не исчезнет ли его изображение? Но жар саванны был столь же реален, сколь и запах прошедших антилоп.
У въезда в Масаи-Мара нас встретили два охранника с ружьями и несколько женшин-масаи. Доминик отправился к воротам оформлять документы.
— Лучше закройте окна, — бросил он, выходя, но мы оставили без внимания его совет.
Буквально через минуту пришлось пожалеть об этом. Внезапно в салоне стало тесно: вначале просунулись внутрь черные руки, на которых раскачивались самодельные бусы и ожерелья, за ними — черные бритые головы торговок.
— Мадам, мадам, — на все лады повторяли масаи, пытаясь дотянуться до наших женщин. Те чуть не плакали: масаи деловито прикладывали к их шеям свои украшения и требовали денег. Я принялся деликатно, но настойчиво выпихивать их руки обратно на улицу. Наконец удалось задраить окна, торговки приплюснули носы к стеклам, но в этот момент вернулся Доминик, и мы, наконец, въехали в национальный парк Масаи-Мара.
Дважды в день — в течение трех часов после восхода солнца и трех часов перед заходом — в национальных парках Кении идет «gamedrive», то есть «охота на автомобилях». Разумеется, это не настоящая охота — скорее то, что заключено в привычном значении слова «game» — игра. Игра со строгими правилами.
«Не убивать, не пугать, не провоцировать» — эти принципы, свято соблюдавшиеся в Кении в течение десятилетий, сделали невероятное: звери перестали бояться людей. Более того, постоянно курсирующие по саванне джипы и микроавтобусы стали настолько привычным элементом ландшафта, что большинство диких животных просто не обращают на них никакого внимания. От людей требуется только одно: не покидать пространство автомобиля. Об остальном должен позаботиться сафари-гид.
Первое, что мы увидели, выехав за пределы отеля в Масаи-Мара, — это ползущую навстречу длинную черную змею. «Мамба, — сказал Доминик. — Очень ядовитая». Змея тоже заметила нас и предусмотрительно скользнула с дороги в траву. Пресмыкающиеся — единственная группа животных, для которых наш «Ниссан» мог представлять опасность.
Мы медленно ехали по колее: зебры и антилопы, разбредаясь в стороны, нехотя уступали дорогу. Доминик вертел головой, высматривая ему одному ведомую цель. Наконец он что-то увидел и прибавил газу.
— Шимба, — сказал он. — Лев.
Впереди, однако, ничего не было видно, кроме одинокой купы деревьев, возле которой стояло два «Ниссана». Доминик оставил колею и понесся напрямик по саванне — и тут я заметил, что мы не единственные в своем порыве: слева и справа в том же направлении мчались другие микроавтобусы. «Будто грифы слетаются, — подумал я, — но где же добыча?»
В центре травянистой площадки, где полукругом стояло уже шесть-семь машин, как на арене цирка, лежали лев и львица. Но в отличие от цирковых эти звери сладчайшим образом спали, полностью игнорируя сплотившийся вокруг них бомонд. Тем не менее все чего-то ждали. Я был слегка разочарован. «Старые плюшевые игрушки, забытые на ковре, — думал я, глядя на львов, — выцветшие и потраченные молью...»
— У них медовый месяц,— сказал Доминик.
В этот момент лев тряхнул гривой и встал. Львица тоже проснулась, но осталась лежать на животе. Лев подошел к ней сзади...
— Снимайте, снимайте! Быстрее... — обернулся к нам Доминик, и я увидел, как весь зрительный зал ощетинился фото- и видеоаппаратурой. Только я навел объектив на резкость, как все уже кончилось, и лев отошел от львицы. Миг любви оказался таким кратким...
— Между прочим, он делает это сорок раз в день, — заметил Доминик. Мы многозначительно переглянулись.