Журнал «Вокруг Света» №03 за 2008 год

Журнал Вокруг Света

Так сотни миллионов лет назад выглядел древний материк Олдред

Стратегия выживания

Попробуем представить себе образ жизни тиктааликов хотя бы гипотетически. Придется, конечно, сделать некоторые допущения на основе примеров из современности и здравого смысла. Начнем с того, что метание икры в те времена проходило в экстремальных условиях: ведь для развития икринок необходимо много кислорода, которого в воде практически не было. Приходится предположить, что икра плавала на поверхности воды, находясь в прямом контакте с воздухом. Для поддержания плавучести внутри каждой икринки должна была находиться капелька масла, своеобразный поплавок. По всей видимости, пандерихты и тиктаалики (а также древнейшие амфибии) метали более крупную икру,

чем любая из современных «красных» рыб. Свободно плавающая жирная масса представляла собой легкую добычу.

Как же можно было уберечь будущее потомство? Вряд ли на мелководьях — они как раз были густо населены прожорливой живностью. Взять хотя бы небольшую панцирную рыбу астеролеписа, питавшуюся водорослями и служившую, видимо, основной добычей самих пандерихтов и тиктааликов. В Палеонтологическом музее в Москве хранится целая плита с окаменелыми остатками — часть дна прибрежной лагуны, существовавшего на территории Латвии в девонский период. Множество астеролеписов буквально запечатано в этой плите вместе с пандерихтами и их дальними родственниками — лаккогнатами, что свидетельствует о степени заселенности прибрежных мелководий. Многочисленные астеролеписы вполне могли поглощать плавающую икру заодно с водорослями.

В таких условиях наилучшая стратегия размножения для тиктаалика состояла, видимо, в том, чтобы на время нереста покидать материковые водоемы, спускаясь по рекам, отплывать подальше от берегов и там, в свободном плавании, оставлять будущее потомство. Кстати, в море икра не только находилась в большей безопасности, но и лучше развивалась, так как туда уже не распространялась сточная органика, отбирающая из воды растворенный кислород.

Проклюнувшись из икры, мальки тиктааликов набирали вес, питаясь вначале планктоном. А когда они достигали размера, скажем, окуня, тиктаалики отправлялись в реки, на постоянное место жительства. Дело в том, что в открытой воде тиктаалики маневрировали плохо, ведь у них отсутствовали спинные плавники, а это все равно, что стрела без оперения. На мелководье, пробираясь среди водорослей, они чувствовали себя более комфортно, здесь обитало огромное количество растительноядных рыб, и подрастающие тиктаалики на них охотились. Однако жизнь молодежи была полна опасностей. Она подвергалась атакам со стороны более крупных водных хищников, в том числе и родственников. Спасала толстая чешуя, защищавшая их тело, и способность переползать в менее опасные водоемы.

Время от времени рыба переходила в другой водоем в поисках пищи. В сезон засухи марш-броски приходилось делать все чаще и дальше. Когда и в последнем доступном водоеме вода пересыхала, рыба зарывалась в глину, чтобы сохранить кожу влажной. Так, без движения, она пережидала трудный период. Поскольку кожа и жабры в таком виде не имели доступа воздуха, то дышать приходилось только легкими, через ноздри. А ноздри у тиктаалика были особенными. Известно, что обычный рыбий нос служит только для обоняния. Каждая ноздря двойная – с входным и выходным отверстием наружу, но без сквозных проходов в ротовую полость. У тиктаалика же наружная ноздря находилась прямо у края верхней губы, от которой в пасть, пересекая губу, вела канавка, — что и позволяло всасывать воздух через нос и рот в легкие. Сходными ноздрями обладал и пандерихт. Таким образом, дожидаясь периода дождей, эти рыбы могли лежать в глиняной оболочке месяцами, высунув только нос. После подобного вынужденного заключения они, несмотря на замедление обмена веществ, выходили наружу сильно исхудавшими и пропитанными собственной мочевиной.

В общем, сегодня мы приблизительно понимаем, почему рыбы стали искать жизни на суше. В воде — нехватка кислорода и острая конкуренция, а вне воды — воздух и свобода. Огромный материк Олдред с его обилием мелких водоемов и заболоченных лесов создавал выгодные условия для поиска пищи пешим способом. И в этой пограничной среде обитания появились новые виды, подобные пандерихту и тиктаалику. Хотя они и продолжали проводить большую часть времени в воде, более ответственными с точки зрения выживания постепенно становились недолгие выходы на сушу, например, во время засухи. При этом строение древних рыб не требовало даже серьезных изменений. Важнейшие конструктивные узлы у них уже имелись — легкие и четыре крепких ласта. Весь же процесс превращения рыб в четвероногих растянулся примерно на 20 миллионов лет и охватил огромные территории материка. До нас дошли лишь отголоски этого могучего эволюционного взрыва, породившего новый класс позвоночных — амфибий. И хотя основные вехи этого процесса уже установлены, научный мир ожидает новых удивительных находок в красных землях древнего, давно распавшегося материка.

Александр Кузнецов

Гибель старого мира

Фото BETTMANN/CORBIS/RPG

К

большому конфликту европейские державы лихорадочно готовились на протяжении нескольких десятилетий перед 1914 годом. И тем не менее можно утверждать: такой войны никто не ожидал и не хотел. Генеральные штабы выражали уверенность: она продлится год, максимум — полтора. Но общее заблуждение касалось не только ее продолжительности. Кто мог предположить, что полководческое искусство, вера в победу, воинская честь окажутся качествами не только не главными, но иногда даже вредными для успеха? Первая мировая продемонстрировала одновременно и грандиозность, и бессмысленность веры в возможность просчитать будущее. Веры, которой был так исполнен оптимистический, неповоротливый и подслеповатый XIX век.

В российской историографии эта война («империалистическая», как ее называли большевики) никогда не пользовалась почтением и изучалась крайне мало. Между тем во Франции и Британии она поныне считается едва ли не более трагической, чем даже Вторая мировая. Ученые до сих пор спорят: была ли она неизбежна, и если да, то какие факторы — экономические, геополитические или идеологические — более всего повлияли на ее генезис? Была ли война следствием борьбы вступивших в стадию «империализма» держав за источники сырья и рынки сбыта? А возможно, речь идет о побочном продукте сравнительно нового для Европы явления — национализма? Или, оставаясь «продолжением политики иными средствами» (слова Клаузевица), война эта лишь отражала извечную запутанность отношений между крупными и мелкими геополитическими игроками — легче «рубить», чем «распутывать»?

Каждое из объяснений выглядит логичным и… недостаточным.

На Первой мировой привычный для людей Запада рационализм с самого начала оказался заслонен тенью новой, жуткой и завораживающей реальности. Он пытался не замечать ее или приручить, гнул свою линию, полностью проиграл, но в итоге — вопреки очевидности попытался убедить мир в собственном триумфе.

«Планирование — основа успеха»

Вершиной системы рационального планирования справедливо называют знаменитый «план Шлифена» — любимое детище немецкого Большого Генерального штаба. Именно его бросились исполнять в августе 1914-го сотни тысяч кайзеровских солдат. Генерал Альфред фон Шлифен (к тому времени уже покойный) здраво исходил из того, что Германия вынуждена будет воевать на два фронта — против Франции на западе и России на востоке. Успеха в этой незавидной ситуации можно добиться, только разгромив противников поочередно. Поскольку быстро победить Россию невозможно из-за ее размеров и, как ни странно, отсталости (русская армия не может быстро мобилизоваться и подтянуться к линии фронта, а потому ее нельзя уничтожить одним ударом), то первая «очередь» — за французами. Но фронтальная атака против них, тоже десятилетиями готовившихся к боям, блицкрига не обещала. Отсюда — замысел флангового обхода через нейтральную Бельгию , окружения и победы над противником за шесть недель.

Июль—август 1915 года. Вторая битва на Изонцо между австро-венграми и итальянцами. 600 австрийских солдат принимают участие в транспортировке одного орудия дальнобойной артиллерии. Фото FOTOBANK/TOPFOTO

План был прост и безальтернативен, как все гениальное. Проблема заключалась, как часто бывает, именно в его совершенстве. Малейшее отступление от графика, задержка (или, наоборот, чрезмерный успех) одного из флангов гигантской армии, которая выполняет математически точный маневр на протяжении сотен километров и нескольких недель, грозили не то чтобы полным провалом, нет. Наступление «всего лишь» затягивалось, у французов появлялся шанс перевести дух, организовать фронт, и… Германия оказывалась в стратегически проигрышной ситуации.

Надо ли говорить, что именно так и случилось? Немцы смогли продвинуться в глубь вражеской территории, однако ни захватить Париж , ни окружить и разгромить противника им так и не удалось. Организованное французами контрнаступление — «чудо на Марне» (помогли и русские, бросившиеся в Пруссии в неподготовленное толком гибельное наступление) со всей ясностью показало: быстро война не кончится.

В конечном счете ответственность за провал была возложена на преемника Шлифена, Гельмута фон Мольтке-младшего, — он отправился в отставку. Но план был невыполним в принципе! Более того, как показали последующие четыре с половиной года боев на Западном фронте, отличавшихся фантастическим упорством и не менее фантастической бесплодностью, неисполнимы были и гораздо более скромные замыслы обеих сторон…