Журнал «Вокруг Света» №04 за 1979 год
Шрифт:
В дверь постучали. Учтиво вошел аптекарь Гельм. Сняв шляпу, он извлек из нее маленький узелок.
— Я кое-что интересное приобрел на Никольском рынке. И знаете у кого? У любимца вашего, Максима Кожевникова...
— Показывайте, показывайте, дражайший Максимилиан. Хвастайтесь. Все пополняете свою коллекцию?
В узелке находился десяток невзрачных зеленоватых камней. Коковин сразу же увидел, что ни один не годится в огранку.
— Вот этот камень он назвал «зеленым алмазом».
— Зеленый алмаз? Это демонтоид, друг Максимилиан. По-гречески означает «алмазоподобный». Эта разновидность граната, будучи не трещиноватой, считается драгоценностью. Весьма красивый
— А это вроде бы зеленый аквамарин, — сказал Гельм.
Коковин насторожился. Он долго рассматривал обломок зеленого камня, взвесил его на ладони.
— Тяжесть его, кажется, более значительна, нежели у аквамарина.
— Значит, это...
— Это берилл, — задумчиво сказал Коковин. — А там, где встречается берилл, может встретиться и изумруд.
Вечером этого же дня Коковин встретился с Кожевниковым, и они решили вместе пойти к таежным шурфам, где был найден берилл.
— Директор гранильной фабрики господин Казин. Очень просит принять-с.
— Пусть войдет.
Перовский встал из-за стола, подошел к витражному окну. Сегодня на руке его были перстни с красными камнями. Он поднес руку к оранжевому стеклу. Солнце, пройдя сквозь него, окропило камень торжественными винно-желтыми искрами. Перовский поднес руку к синему стеклу. Камни померкли и налились недоброй угольной чернотой.
— Ну что, Дмитрий Николаевич, пишет тебе наш гений камня?
— Ваше превосходительство, — Казин осторожно прокашлялся. — Он... он отказывается...
— Отказывается? И вы в письме упомянули, что я к сему причастен?
— Да-с, упомянул. Наступила тягостная пауза.
— Дайте письмо.
«Относительно деланной мне доверенности на коммерческих правилах в доставлении здешних цветных камней для минерального собрания и годного на дело малахита и предложений от такой спекуляции выгод, мне ничего не остается другого сказать, как принять Вам мою благодарность и за откровенность Вашу объясниться с таковой же откровенностью...»
Перовский нахмурился, рука смяла бумагу в ком, блеснули перстни... Лицо Перовского медленно багровело. Однако он овладел собой. Отдал письмо Казину.
— Вы свободны. Не беда. Не одним Коровиным держится камнерезное искусство.
Казин вышел. Перовский ударил кулаком по столу. Вздрогнула друза сиреневых аметистов. Что такое унижение, Перовский не знал с тех пор, как его освободили из каземата Петропавловской крепости. Было, было такое в жизни Перовского — как ни странно, в свое время он находился среди молодых дворян, примкнувших к декабристам. Но император простил его. Неспроста приблизил к себе. Впоследствии граф Перовский станет-таки министром — министром внутренних дел...
Перовский встал, нервно прошелся по комнате. Что же это? Недоверие? Упрек в непорядочности? Кому? Ему, кого любит и жалует сам государь император. Царь жалует! А псарь не жалует! Темная, исступленная ненависть, будто ил со дна взбаламученной реки, медленно поднималась из глубин сердца.
— Коковин... Ужо тебе, Коковин! Сколь горд и щепетильно честен...
Перовский взял в руки аметистовую друзу. Аметист, говорят, смиряет гнев и дарует спокойствие. И в самом деле, успокоительный прохладный ток будто лился в пальцы. Перовский пришел в себя и уже хладнокровно стал обдумывать, как отомстить мастеру. «Ты гордишься честностью, Коковин? Добро. Ты будешь иметь репутацию вора. И сделано сие будет так, что и три поколения эту грязь с тебя не отмоют».
Уже пошли первые морозцы, но норовистые уральские
— Худые аквамарины небось, — сказал Кожевников.
— Тяжесть и крепость несравненно превышают аквамарин, — заметил Коковин. — Да и отлом стекловитее. Мнится мне, что это изумруды. Это настоящие изумруды! Надо срочно донесение слать в Петербург. Будет нам с тобой слава великая, Максим. Только надо еще потрудиться, хороший, ограноч-ный изумруд найти, дабы к донесению присовокупить...
Они работали до конца января и, когда вышли из тайги, были похожи более на лесных духов, чем на людей. Жила изумруда была обнаружена на берегу речки Токовой.
26 февраля 1831 года князь Волконский подал Николаю докладную записку о первом открытии в России изумрудов. «Величина и прозрачность сибирского берилла служат надежным удостоверением, что сибирские изумруды, найденные ныне в близком расстоянии от местонахождения берилла, по красоте своей и ценности займут не последнее место между камнями сего рода, находимыми в других частях света. После прошлогоднего открытия графом Полье алмазов, нынешнее открытие в Уральских горах настоящих изумрудов есть событие весьма достопримечательное — сколько в отношении к науке и, следовательно, к отечественной славе, столько и потому, что сии драгоценные камни представляют новый источник государственного богатства».
Петербург был взбудоражен. Легендарные изумруды, доселе поступавшие из дальних и экзотических стран, обнаружились в России! Из столицы летит срочный приказ Коковину — немедля начать добычу изумрудов. Коковин руководит работами по созданию Сретенского рудника. Поток превосходных изумрудов хлынул в Петербург. Особенно много восторгов вызвала прекрасная друза сросшихся изумрудных кристаллов. Петербургские ювелиры оценили ее в сто тысяч рублей. Великому Гумбольдту в Берлин был послан крупный неограненный изумруд. Прусскому принцу Вильгельму было подарено семь изумрудов для колье и четыре изумруда для серег. Перовский преподнес императрице изумруд в виде груши достоинством в 101 карат. Коковин был награжден орденом, Кожевников — денежной суммой. Благородный Коковин в в своем донесении всю заслугу открытия изумрудов приписал Кожевникову.
Записка г. Министра Императорского Двора:
«В ознаменование заслуги первого открывателя изумрудов крестьянина Кожевникова, покуда еще находится в живых, бюст его изваять из мрамора и на пьедестал поставить на месте открытия с обозначением года».
«Доношу Вашему превосходительству, что, бывая у обер-гиттенфервальтера Коковина и пия с ним чай, установил я, что многие изумруды подолгу у него в квартире находятся. Установление того, изумруд ли сей камень, делает он с великим тщанием и не без резону, поелико изумруды с аквамаринами схожий вид имеют и с зелеными алмазами, демантоидами, тож. К тому же иной изумруд с одного конца имеет вид тусклый и трещиноватый, и не сразу установишь, годен ли камень для огранки, пока распил не сделаешь. А к тому ж изумрудов поступает великое множество, и Коковин не успевает им сразу сделать должные дела и отправить с нарочным в Петербург. Оттого по месяцу и по два камни у него в квартире находятся. Для утаивания камней Коковиным не вижу оснований, ибо, чай с ним пия, видел, как Коковин доставал изумруды из-за шкафа и даже из-под тюфяков и мне оные с великою охотою показывал...»