Журнал «Вокруг Света» №04 за 1984 год
Шрифт:
На следующий день Мухтар взял ее с собой.
— Куда мы идем?
— Потерпи, Фазиля. Сейчас ты все узнаешь сама.
Город в эти ранние часы выглядел необычно. Установленные на столбах громкоговорители наполняли осенний воздух звуками маршей. По направлению к центру то и дело проносились грузовики, украшенные флагами и революционными лозунгами. В кузовах ехали люди с кирками и лопатами.
— Рабочие текстильной фабрики,— объяснял Мухтар.— А это — с электростанции. Из педагогического училища, из типографии...
Люди в грузовиках стояли, обняв друг друга за плечи, и пели песни. Перед губернаторством Фазиля увидела колонну армейских
— Это наши,— удовлетворенно заметил Мухтар.
Кто-то из офицеров уже бежал к нему с рапортом. Прозвучала команда. Дивизионный оркестр грянул марш.
Огромная площадь была запружена народом — здесь собралось уже не менее 20 тысяч человек, а из соседних улиц еще текли людские реки.
А через минуту Фазиля увидела брата на трибуне в числе самых уважаемых людей города. Она узнала секретаря провинциального комитета партии товарища Абдулгафара Озота, который бывал у них в доме, губернатора провинции, офицеров афганской армии. Ей объяснили, что молодой безусый парень, скромно занявший место позади Мухтара,— это секретарь комитета Демократической организации молодежи Афганистана — ДОМА, а девушка рядом — из Демократической организации женщин.
Согласно традиции первым к микрофону подошел мулла — это был известный всему городу моулави Ашукулла. Его все уважали, ему верили. Душманы давно объявили священнослужителя своим врагом — на его жизнь не раз покушались, однако моулави не только складно говорил, но и стрелял из пистолета как заправский военный, в рукопашной схватке он устоял бы один против троих.
Протяжно пропев суру из корана, мулла обратился с призывом устроить общегородской хашар: отремонтировать дороги, расчистить арыки, высадить на улицах фруктовые деревья, привести в порядок мечети.
Потом выступил Абдулгафар Озот. Сегодня, сказал он, учитывая приближение холодов, всем нуждающимся будут по льготной цене доставлены дрова. Семьям, пострадавшим от террора бандитов, бесплатно выдадут муку, масло, сахар, керосин. В разных местах города будут открыты медицинские пункты, где афганские и советские врачи окажут бесплатную помощь любому афганцу.
Когда брат сошел с трибуны, возбужденный и радостный, Фазиля попросила Мухтара дать и ей какое-нибудь поручение.
— Будешь работать с молодыми товарищами,— ответил брат.— Кадыр! — окликнул он того самого юного парня, который во время митинга стоял рядом с ним.— Подойди, я познакомлю тебя с моей сестрой.
В этот день Фазиля выполняла первое революционное поручение: вместе с другими ребятами она разносила нуждающимся семьям пакеты с продуктами.
С хашара Фазиля возвращалась вместе с новыми друзьями.
Кадыру еще не исполнилось и двадцати, он был невысок, и усы у него едва пробивались, но с товарищами он был строг, слова ронял скупо и веско. В ДОМА он состоял почти пять лет — с момента рождения организации, прошел подполье, тюрьму, пытки и потому — это сразу заметила Фазиля — авторитетом пользовался прочным.
Она познакомилась и с Халилем — уполномоченным ЦК ДОМА по северозападным провинциям, он был одним из тех, кто когда-то создавал организацию в Кабуле.
На следующий день ее встречали в комитете как свою: «Здравствуйте, товарищ Фазиля!» Рукопожатия, улыбки новых друзей. И каких друзей! Вот Нафиса, которая, словно дразня душманов, бралась за самые опасные поручения. Она была красива и гордилась своей красотой. Правильные черты лица, тонкая, изящная линия губ, пышные волосы. Нафиса никогда не прятала глаз, когда говорила с людьми,— всегда смотрела открыто и даже чуточку вызывающе.
— Ну, Нафиса, быть тебе нашим командиром,— шутили юноши.
— А что,— задорно тряхнув черными волосами, отвечала она без тени смущения.— Кончилось то время, когда мы были рабынями мужчин. Я буду хорошим командиром, не волнуйтесь.
И сама смеялась громче всех.
Позже Фазиля познакомилась с Хумайро, молодой учительницей. Хумайро только что выписалась из больницы, где лежала с пулевым ранением. На нее напали среди бела дня: учительница шла из школы, когда двое неизвестных вдруг резко обернулись и открыли огонь из пистолетов. Пуля попала ей в плечо. Хумайро успела укрыться за деревом и выхватила из сумочки свой пистолет. Когда на выстрелы подбежал патруль, первое, что сказала Хумайро:
— Передайте товарищам, что я не смогу сегодня к ним прийти.
Провинциальным отделом службы безопасности (ХАД) руководил в Герате товарищ Маджид. Его, в прошлом рядового служащего сельскохозяйственного банка, партий направила на один из самых трудных участков революционной работы. Маджид, которому исполнилось только 28 лет, выглядел на все сорок. Он и раньше был сдержан и немногословен, последнее же время, когда банды обложили город, когда дня не проходило без перестрелок, начальник ХАД и вовсе сделался замкнутым. Осунулся, почернел, глаза глубоко запали.
Но сегодня товарищ Маджид улыбался. Пригласил к себе в кабинет Мухтара и с заговорщицким видом усадил его рядом:
— Мухтар, ты посмотри, что за птицу мы поймали. Взгляни, прямо чудище, а не человек. А поговори с ним — это же артист! Фокусник!
Давно не видел Мухтар начальника ХАД таким веселым. А вернее, никогда не видел. И почему это он вдруг так развеселился?
На табурете перед письменным столом сидел здоровенный парень — его-то имел в виду Маджид, когда говорил про «артиста». И правда, парень был выряжен очень колоритно: в черную свободного покроя пуштунскую рубашку, белые шаровары. Лоб закрывала надвинутая на глаза черная чалма. В ушах — серьги. Но самым удивительным казалось его лицо. Сначала Мухтар обратил внимание на смоляные усы. Присмотревшись повнимательнее, понял: не усы, а глаза являются в лице парня самым главным. Горел в них какой-то внутренний огонь: не было в них ни злобы, ни страха, ни подобострастия, а светились они каким-то наивным удивлением, почти младенческим любопытством. Сколько раз видел перед собой Мухтар обезвреженных врагов — у большинства из них взгляд был пустым и потухшим, некоторые фанатики не смотрели — дырявили глазами, полными ненависти. А этот какой-то блаженный. Сидит как у себя дома, смотрит открыто. Где же я с ним встречался?
— Кто он? — обращаясь к Маджиду, спросил Мухтар.
— Вчера вечером привезли из-под Шинданда. Арестован при проверке документов. Оказал сопротивление. Пришлось целым взводом его вязать. Оружия при нем не оказалось, зато нашлось кое-что другое.— Маджид загадочно улыбнулся и потряс какими-то бумажками.— Ты вовремя пришел,
— Как тебя зовут?
— Мне незачем скрывать своего имени,— надменно ответил пленный.— Потому что в наших краях всякий знает Несора. Я дважды сидел в тюрьме при короле. Меня пять раз судили при Дауде. В прежние времена всякий полицейский уважал Несора-доку. Много богачей я по миру пустил. Странно, что вы ничего не слышали обо мне... Видно, вы приезжие?