Журнал «Вокруг Света» №05 за 1979 год
Шрифт:
— Смотреть нечего, — констатировал парень, затянувшись и длинной струйкой выпустив дым в потолок.
— Да, репертуар небогатый, — я окинул взглядом объявление. — Один вестерн и одна какая-то «секс-комедия»...
— Дрянь, — прервал меня юноша. Секса много, комедии мало.
Одет он был не по погоде легко: куцая кожаная курточка, вельветовые джинсы, непокрытая голова, на нотах — ботинки на деревянной подошве без задника. В Скандинавии так бывают одеты сотни тысяч юношей и девушек. Устойчивость вкусов объясняется практичностью одежды: она не требует особого ухода, долго носится, пригодна на все случаи жизни и, наконец, имеет приемлемый и даже «шикарный» вид в поношенном состоянии. Люди отнюдь не подчиняются стандартной моде — напротив, выбирают себе
Постепенно мы с парнем разговорились. Звали его Йенс Хансен как нарочно, и имя и фамилия самые заурядные: в копенгагенском телефонном справочнике, например, Хансены занимают не одну страницу, и Йенсов среди них тоже немало.
Мы поговорили некоторое время о фильмах — при этом выяснилось, что из советских картин Йенс видел «Броненосец «Потемкин», «Летят журавли», «Иван Грозный» и «Петр Первый», Затем я спросил, где можно поблизости перекусить в каком-нибудь тихом местечке, и Йенс вызвался составить мне компанию. Через несколько минут мы сидели в маленьком уютном, почти пустом «квартальном кафе» — так называют здесь кафе «местного значения», где клиенты в основном жители близлежащих домов.
Официантка принесла нам по бифштексу и кружке «Туборга». Вначале расспрашивал Йенс. Его интересовало многое: на каких языках ведется преподавание в советских школах, могут ли советские граждане критиковать «начальство», кто и как организует досуг молодежи, как распределяется жилье.
— А правда, что в Советском Союзе нет безработицы? — спросил он и был искренне удивлен, услышав, что с этой проблемой у нас покончено еще в 30-е годы,
— А я вот безработный, — сказал он после паузы.
— И давно? — спросил я.
— Два года. После обязательной девятилетки я отучился еще три года в гимназии, а потом стал устраиваться на работу. Но оказалось, что я никому не нужен. Моих общеобразовательных познаний, полученных в гимназии, «не хватало» даже на то, чтобы занять должность какого-нибудь мелкого клерка. Захотел пойти в рабочие — на бирже труда желающих предостаточно, а предпочтение отдают тем, у кого уже есть специальность и опыт. Особенно трудно найти работу в самом Хельсингере: город не богат промышленностью, основные потребители рабочей силы — это порт и верфь, а объемы морских перевозок в последнее время сильно упали, судостроение в кризисе. Танкеры стоят на приколе. Ты, может быть, знаешь о том, что в прошлом году за ворота были выставлены три тысячи рабочих крупного судостроительного концерна «Бурмайстер ог Вайн»...
Да, я слышал об этом, знал и мнение специалистов о ближайших перспективах — они считают, что тоннаж торгового флота страны в течение пяти лет сократится на 15-—20 процентов. Известно мне было также, что в Дании с ее пятимиллионным населением сейчас 200 тысяч безработных, а больше трети из них — молодые люди в возрасте до 25 лет,
— В университет не пытался поступить? — задаю я еще один вопрос.
— Зачем? Какой смысл? Перебиваться на ссудах несколько лет, а потом выплачивать их с ростовщическим процентом до седых волос? Да еще и отдавать-то, гляди, не с чего будет с дипломом высшей школы работу найти даже труднее, чем без него.
Мне вспомнилась демонстрация безработных врачей, которую незадолго до этого я видел в центре Копенгагена. Все недавние выпускники. В белых халатах (при нулевой температуре!), со стетоскопами на груди, они расставляли на улице стенды, наглядно показывающие их бедственное положение: 1200 безработных врачей, сотни молодых специалистов покинули страну в поисках работы...
Кроме нас, в кафе сидели пожилая пара да еще одинокий мужчина лет сорока. Старички скромно, аккуратно одеты, сухощавы и подтянуты — типичные скандинавские пенсионеры. Они пьют кофе. Мужчина — полная им противоположность. У него солидный животик, добродушное румяное лицо с двойным подбородком. Я заметил, что он пришел позже нас, но успел уже опорожнить кружек пять пива. Такими, как он, любят, подтрунивая, изображать датчан их соседи-скандинавы — шведы и норвежцы. Однако на самом деле в большинстве своем датчане весьма умеренны в еде. Пиво, правда, любят почти все, но «пивные бочки» среди них встречаются нечасто, хотя те же соседи утверждают обратное, и даже Вилли Брайнхольст, известный датский юморист, бескомпромиссно описал своих соотечественников так: «Датчанин голубоглаз, невысок и кругл — он круглее всех».
Я спрашиваю моего собеседника, на какие средства он существует. Отвечает Йенс с явной неохотой, видно, что вопрос попал в больное место.
Я получаю муниципальное пособие по безработице — так называемую «социальную помощь». Профсоюзного пособия не имею — я же еще нигде не работал. Пока на шее у родителей. Живу вместе с ними — свой угол снять не на что. Отец мой — автомеханик, мать — продавщица с неполным рабочим днем. И еще, кроме меня, двое детей — младшие брат и сестра, оба школьники.
Немного помолчав, Йенс добавляет:
— У меня есть девушка, но жениться пока не могу: она учится на воспитательницу в детском саду, стипендия очень мала, да и неизвестно, как у нее потом будет с работой. Ее родители тоже не миллионеры, кормить нас не смогут.
— Ты слышал о «коллективах»? — спрашивает вдруг Хансен.
Конечно я, слышал о них, но мне хочется послушать Йенса, поэтому пожимаю плечами.
— Это когда объединяются молодые люди, у которых нет средств для самостоятельного существования. Как правило, в «коллективе» несколько пар, иногда к ним присоединяются одинокие. Все живут в снятом на общие деньги домике или квартире и доходы складывают в общий котел. Так, конечно, жить дешевле, чем одному, но зато полно других проблем — психологического плана. Как-то я прибился к одному «коллективу» — торчал там месяца три. Неизбежно возникают разногласия, взаимные упреки, свары. Да и потом... во многих «коллективах» пьянство, «свободная любовь», наркотики... Правда, бывают и удачные «коллективы», особенно когда людей связывают общие духовные интересы или идейные убеждения. В сущности, проблемы примерно те же, что в Кристиании, только в меньших масштабах. (Кристиания, о которой говорит Иене, это район Копенгагена, где несколько лет назад в заброшенных казармах стали селиться бродяги, люди без определенных занятий (1 Подробнее о Кристианни см. в очерке В. Недорезова «Кто разрубит гордиев узел?» («Вокруг света», № 6, 1978 г.).).)
Мне повезло: я имел возможность наблюдать за жизнью датской молодежи с разных сторон и беседовать с различными ее представителями. И сейчас я вспомнил встречу с молодыми датчанами. Состоялась она летом 1978 года на берегах теплого Карибского моря. На XI Всемирном фестивале молодежи и студентов в Гаване я очень обрадовался, когда в группе датской делегации различил знакомые лица моих старых друзей из Коммунистического союза молодежи Дании.
...Машина неслась по новому пригородному району Гаваны Кохимар и наконец, пронзительно заверещав тормозами, остановилась у квадратного, с обширным внутренним двором, комплекса Училища дошкольных воспитателей имени Хосе Марти. Здесь жили многие западноевропейские делегации, в том числе и датская.
Невыносимый зной загнал измученных северян в центр огромного патио: здесь, посреди зеленой лужайки, стояла палатка с прохладительными напитками. Я опасался, что так просто не найду своих знакомых: большинство европейцев устремились к берегу моря, чтобы там, под защитой противоакульих заграждений, окунуться в удручающе теплую, но все же немного освежающую воду, — однако мне повезло. Первые, кого я нашел у палатки, были датчане, а среди них оказались Петер Паг, председатель датского Национального подготовительного комитета