Журнал «Вокруг Света» №07 за 1983 год
Шрифт:
На ботике помогал бригаде чем мог: сортировал ящики, подавал рыбакам оранжевые непромокаемые робы...
Потом мне выпал свободный час, когда рыбаки стали подрезать ставной невод, то есть поднимать улов из котлов-ловушек. Я видел, какая это непростая, напряженная и захватывающая работа: ловкие движения людей в оранжевых костюмах, покачиванья лодки в зелено-лиловых волнушках, трепет замысловатых сетей, серебристые взблески рыбы, зигзаги чаек... Мне казалось, что улов невелик — так быстро рыбаки сбрасывали рыбу на дно лодки.
Однако, когда они
— Подавай ящики! — весело скомандовал мне бригадир, и я снова включился в работу, успев спросить:
— Как улов, по вашим меркам?
— Добрый...
На Братском море я бывал много раз. Приходилось здесь встречаться и с моряками, и с лесозаготовителями. Так что и мой выход с рыбаками стал как бы продолжением начатого когда-то знакомства с людьми этого обширного края.
Но на этот раз, когда я собирался в поездку, начальник Иркутского рыбокомбината Степан Степанович Козулин посоветовал мне побывать и на новом море — Усть-Илимском. Конечно же, предвкушение новизны торопило меня туда, в места, где я еще не бывал. И вот, когда случилась оказия, я не устоял, вынужден был оборвать свое пребывание в бригаде Владимира Ли. И не без сожаления попрощался с ним...
В автофургоне-рефрижераторе я всю дорогу допытывался у шофера: «Как, по-вашему, разнятся уловы с обоих морей?» — «Когда как, — уклончиво отвечал мне опытный водитель. — Спытаете сами, когда приедемо к Ивану Яковлевичу».
С обстоятельным этим, под стать рыбакам, шофером Дмитрием Лу-пенко мы катили по сизой ленте знаменитой дороги Братск — Усть-Илимск. Мне, бывшему геологу, с трудом верилось, что дорога эта вся заасфальтирована. Казалось, что кончатся сейчас домики окраинного Братска и начнется в лучшем случае гравийное полотно с промоинами, выбоинами, разбитыми лежневками в болотистых распадках.
Но асфальтовая лента струилась и мягко утекала под колеса нашего автофургона, не выказывая никаких изъянов ни на склонах широкозахватных гольцов, ни на их каменистых гребнях, ни в распадках со ржавыми болотами. Незаметно наплыл на нас чистый, уютный леспромхозовский поселок Седаново, а дорога все так же ласково льнула к колесам рыбовоза. Только фиолетовых пятен иван-чая стало больше по сторонам да чаще застучали жучки и мотыльки в лобовое стекло кабины.
Лупенко уставился вдаль посуровевшим взглядом, механически накручивая баранку, пытаясь предугадать — с удачей встречают его рыбаки или нет? Море уже несколько раз било просинью в распадках. А теперь мы все-таки свернули на проселочную дорогу возле Подъеланского таежного опытного многоотраслевого совхоза и скатились к самому берегу Усть-Илимского моря...
— С уловом, парни! — выдохнул мой шофер и ловко развернулся на пятачке у ящиков, полных рыбой.
А обнаженные до пояса парни выгружали из МРБ все новые ящики. Разгрузкой заправлял, как видно, сам бригадир, сухощавый, среднего роста, быстрый, в тельняшке и сапогах-броднях.
—
— А-а, слышали по рации, — расплескалась улыбка по подвижному лицу бригадира. — Гость приносит удачу... — И назвался Павловым.
Он широким жестом пригласил меня на бот, и я вскарабкался по крутому трапу на суденышко. Павлов принялся знакомить меня со своими людьми, стал называть каждого поименно.
Степенного, высокого, с курчавыми светлыми волосами и голубыми глазами навыкате звали Сергеем Чеботаревым. Коренастый, с мощным торсом, смешливо-улыбчатый, курносый и белобрысый, в мичманке с «капустой» на околыше был Виктор Беляков. Низкорослый, подвижный, с мелкими чертами лица и деловым взглядом назвался Геннадием Карсовым. Грузный, молчаливый, белокурый парень — Саней Мельником.
— Еще есть у нас повариха Галя Кондратович, — завершил знакомство Иван Яковлевич и подал знак отчаливать...
Зеленый остров, обрамленный каймой сахаристого песка, приближался. Я уже различал дымок из летней печи, девичью фигурку на пороге зимовья и стайку собак на берегу. А Павлов с улыбкой рассказывал, как повстречал на моторке недавно в море, километрах в семи от берега, отважную пловчиху-собаку, которая, видно, плыла за ротозеем-хозяином, забывшим ее в тайге. Рыбак подобрал собаку, доставил ее на остров и нарек Тайгой.
— Добрая будет добытчица. Теперь у меня девять собак на острове, — заключил бригадир, затем окинул таежные берега прицелистым взглядом и добавил: — В охотничий сезон мы переключаемся на пушнину, зверя, травим волков — откуда-то прикочевали серые.
Но меня больше волновал вопрос о рыбных запасах, и, когда я перевел разговор, он сказал:
— Да поживешь, порыбачишь — увидишь своими глазами, что рыба есть, плодится здорово. Только взять ее не так просто в наших подводных чащобах.
Выходит, здесь, как и на Братском море, улов упирался в неподготовленность ложа водохранилища под рыболовство. Щетина усохших деревьев вдоль берегов красноречиво говорила об этом. В пылу грандиозного строительства упустили звено в будущем хозяйствовании на новом море...
— Приходится самим корчевать дно, — продолжил Павлов, зло прикусив сигарету. — Муторно на душе, когда вместо рыбы в неводе — коряги. Правда, парни мои не ноют, настоящие водяные. — Бригадир обменялся взглядом с Мельником, стоявшим за штурвалом, и улыбка расправила жесткие складки на его лице.
На острове собаки встретили нас веселым клубком. Юная, стройная, голенастая повариха Галя призывно махала поварешкой:
— Скорей — остынет все. Два раза подогревала уже!
— Ничего — и третий раз подогреешь, — по-хозяйски заметил Виктор Беляков и окинул девушку ласковым взглядом. — Не изработалась, милая, вон как хорошеешь день ото дня.
— Будешь подковыривать, перейду на сети, — отбрила Галя парня.
— Нет уж, Галочка, — вмешался Павлов, — ты у котла нам нужнее. Давай-ка угощай обедом, дорогая.