Журнал «Вокруг Света» №08 за 1960 год
Шрифт:
Часы показывали три, и мы торопливо принялись отвязывать двухсотлитровые бочки. Чтоб плоты не столкнулись, мы не стали подтягивать «Тройку», а доставляли большие бочки вплавь, поочередно укрепляя их в средней раме. Тридцать метров туда, столько же обратно. Одним словом, эта операция заняла немало времени, и, когда мы закончили, стало смеркаться. Эрик и Жан провели ночь на «Тройке», Хуанито, Ханс и я — на «Двойке». В отличие от своих товарищей я спал очень беспокойно, поминутно просыпался и полз к краю крыши, чтобы проверить буксир: обрыв каната грозил нам троим не менее роковыми последствиями, чем Эрику и Жану.
Утро 11 августа началось совещанием. Как скорее завершить постройку «Таити Нуи III»? Нашему гордому судну недоставало палубы,
Правда, ни Хуанито (он настилал палубу), ни Эрику и мне (мы делали рулевое весло) волны не мешали. Зато Жан и Ханс, на чью долю выпала задача доставить с «Двойки» на новый плот побольше досок и бревен, явно вели неравный поединок с валами. Именно в этот день море, как назло, кишело назойливыми акулами. Однако Жан и Ханс не сдавались; нас все еще не оставляла надежда, что удастся закончить до вечера.
Но вот стемнело, а мы не поставили мачту и — самое главное — не перенесли на аварийный плот балансиры с «Двойки».
Волей-неволей приходилось еще раз отложить «отплытие».
Эрик и Жан всю предыдущую ночь ругались (и как это я забыл об их вражде!), поэтому я попросил Жана перейти на «Двойку», к Хансу, а сам на ночь устроился на «Тройке», в обществе Эрика и Хуанито. И сразу же сделал два неприятных открытия. Во-первых, поплавки погрузились значительно глубже, чем мы рассчитывали. Во-вторых, я явственно ощущал, как большие бочки в средней раме смещаются, когда плот взбирается на гребень волны или скатывается в ложбину. Посоветовался с Эриком, пришли к заключению, что слишком рискованно окончательно переходить на «Тройку», сначала надо увеличить ее устойчивость и грузоподъемность.
12 августа, как только рассвело, принялись извлекать из-под «Таити Нуи II» оставшиеся жестяные бочки. Три из них не проржавели, и мы не замедлили поместить их в трех углах «Тройки». В четвертом укрепили для равновесия не очень изящную на вид, но эффективную связку пустых бутылей. Бочки среднего поплавка обшили снизу, теперь они оказались зажатыми между двумя рамами и перестали дергаться и сползать.
Эти непредусмотренные операции заняли еще день. С унынием и печалью провожали мы последние лучи солнца, скользнувшие по поверхности океана.
Прошла целая неделя с тех пор, как началось сооружение нового плота. В полдень, определив координаты, я установил, что нас отделяет от Стар-бака менее 100 миль. Мы двигались значительно южнее широты острова, и норд-ост с каждым часом увеличивал угол между действительным и желаемым курсом. Эрик внимательно изучал карту и спокойно, точно он сверился с графиком поездов, сказал:
— Слишком поздно, на Старбак не попадем. Пойдем курсом на Пенрин, завтра закончим строительство.
Я взглянул на карту: Пенрин в 225 милях на юго-запад; совершенно очевидно, что у нас гораздо больше надежд подойти к нему, нежели к Старбаку. Я сразу согласился. Совсем иначе повели себя Жан и Ханс: они обрушили на Эрика поток обвинений, честя его нерешительным, глупым, безответственным... Улучив миг, когда они остановились, чтобы перевести дух, я попытался возможно тактичнее убедить их, что Эрик прав. Мое вмешательство не помогло. Разгорелся спор, и чем дальше, тем жарче, ядовитее становилась перепалка; один Хуанито, как ни странно, молчал, не зная, чью сторону принять. Между тем наше спасение, как никогда, зависело от согласия и сплоченности. Стоило, скажем, Жану или Хансу отказаться нести вахту, и дело кончилось бы катастрофой.
Делиться на две группы? Нельзя: весь пригодный материал ушел на аварийный плот. В конце концов, видя фанатическое упорство Жана и Ханса, Эрик и я пошли на то, чтобы попытаться достичь Старбака.
— Но обещайте,
Жан и Ханс поспешили согласиться, настолько велика была их наивная уверенность, что скоро придет конец всем нашим злоключениям.
Разошлись в подавленном настроении и скоро уснули, одолеваемые усталостью.
13 августа сразу после завтрака быстро сняли балансир. Качка заметно усилилась, однако благодаря штилю «Таити Нуи II» не опрокинулся. Я оставил на нем Жана, Ханса и Хуанито, а сам перебрался на «Тройку», чтобы под руководством Эрика изготовить парус.
Мои товарищи уже доставили вплавь несколько бревен; вдруг с «Двойки» донеслись отчаянные вопли. Кричали Жан и Хуанито. Энергичными жестами они указывали на Ханса, который толкал перед собой очередное бревно метрах в двадцати от плота. Я подумал, что на него напала акула, однако нигде не было видно треугольных плавников; к тому же сам Ханс, весело улыбаясь, успокоительно махал рукой. Почему же так встревожены его друзья? Я присмотрелся и понял: Ханс не приближался к «Тройке», а медленно удалялся от нее. До сих пор мы легко перебирались вплавь с одного плота на другой, но вечный неудачник Ханс попал в неблагоприятное течение.
Я лихорадочно искал канат — нет его. К счастью, Жана осенила та же мысль. Он нашел канат на «Двойке», закрепил один конец за стояк, обвязал другой вокруг пояса и бросился в воду. Ханс не сознавал опасности своего положения: он замахал рукой Жану — не надо, мол! — и даже лег на бревно передохнуть. Огромным напряжением сил Жан достиг Ханса; еще мгновение, и было бы поздно. А спасаемый никак не хотел признавать, что нуждается в спасении. Пришлось мне прыгать в воду на помощь Жану... Лишь потом, когда мы, не жалея красок, растолковали упрямцу, сколь неприятно плавать в одиночку на бревне посреди Тихого океана, Ханс с явной неохотой выразил что-то похожее на благодарность.
После этого случая мы крепили веревкой все переправляемые доски и жерди. Последним забрали с «Таити Нуи II» деревянного полинезийского идола — того самого, что плыл с нами на «Таити Нуи I» и каким-то чудом был спасен во время первого кораблекрушения у островов Хуан-Фернандес.
И вот наконец-то плот завершен. Еще светло, можно хоть сегодня отчаливать от «Таити Нуи II». Но мы отложили «отплытие» на следующий день: не хотелось обрубать буксир, расставаться с нашим «складом стройматериалов».
После того как мы сняли балансир, оставаться на «Двойке» было опасно, и впервые вся команда собралась для ночевки на «Тройке». Не так-то просто пятерым разместиться на платформе размером полтора на два метра, загроможденной ящиками, узлами и мешками. Пришлось лечь поверх снаряжения. Мы чувствовали себя сардинами в консервной банке. Но еще хуже было то, что плот сильно осел и снизу по тонкой палубе колотили волны; всего сантиметров тридцать отделяло нас от воды.
Последние испытания увеличили общую нервозность, и мы спорили из-за всяких мелочей. Один Эрик молчал, но его сердитое фырканье ясно показывало, что он все слышит и не одобряет нашей перепалки. Среди ночи он вдруг обратился ко мне. Слова Эрика потрясли меня: он решительно заявил, что не хочет плыть с нами, предпочитает остаться на «Таити Нуи II». Сперва я подумал, что Бишопа довели наши свары, и стал горячо убеждать его: нелепо из-за каких-то пустяков обрекать себя на верную смерть. Но Эрик стоял на своем; было очевидно, что его решение вызвано другой, более веской причиной. За последние месяцы он не раз признавался мне, что смертельно устал и не видит лучшего конца для старого моряка, чем вечный покой в океане, исследование которого составляло смысл и содержание всей его жизни. Очень возможно также, что он хотел освободить нам место, уменьшить нагрузку «Тройки». Чувствуя, что лишь очень решительные меры могут заставить Эрика отказаться от своей идеи, я твердо заявил, что последую за ним. Мои слова подействовали: Эрик уступил.