Журнал «Вокруг Света» №08 за 1971 год
Шрифт:
Молочную дорогу? Когда он понял, что она говорит о Млечном Пути, его разобрал такой дикий смех, что ей пришлось его поцеловать, чтобы он перестал смеяться. Они ушли в комнату для гостей.
— Мой отец вас ждет на террасе, и завтрак уже готов.
Лицо свежее, и улыбается так, как будто ничего и не произошло. Он сам только что проснулся, в теле удивительная легкость, но душа в полном смятении. Он дал себя провести, Рихтер может смеяться ему прямо в лицо.
Он принял душ, оделся и вышел из комнаты, не побрившись, так как не знал вольтажа электросети. Солнце уже
— Вот и наш гость, папа.
— Рад вас видеть. Нам всегда доставляет удовольствие принимать молодого француза в своем доме.
Он казался искренним. Энергично пожал протянутую ему руку. Физиономия, располагающая к доверию: цвет лица розовый, седые вьющиеся волосы, близорукие глаза за очками в роговой оправе. Три маленьких шрама, скрестившихся в виде звездочки на левой скуле, скромно напоминали о военном прошлом. Он говорил без акцента, но медленнее, чем Грета.
— Я прошу вас, садитесь. Кто вас прислал?
— Я сын Мориса Ваннье.
— Ваннье? Господин Ваннье из Софрено?
— Ваннье из группы Сопротивления «Марс».
Рихтер продолжал намазывать маслом ломтик хлеба. Грета села за стол и уткнулась в чашку чаю, как притихшая кошка. Он старался на нее не смотреть, но ему трудно было не встречаться глазами с Мартой, сидевшей напротив и подмигивавшей ему с видом соучастницы.
— Группа «Марс», — пробормотал Рихтер, — я должен признаться, что память начинает мне изменять.
— Семнадцать расстрелянных, двенадцать замученных в концлагерях. Вы арестовали моего отца, но ему удалось бежать. Он поступил потом во французскую армию и был смертельно ранен на фронте в Эльзасе.
— Это был, несомненно, смелый человек. А вы кажетесь моложе своих лет. Вам никак нельзя дать больше двадцати.
— Мой отец умер только в 1948 году.
— А-а, понимаю. И вы уверены, что мне приходилось им заниматься?
Черт бы их побрал, они, несомненно, в сговоре! Рихтер со своей слабеющей памятью, Марта со своими подмигиваниями, Грета, которая поглаживает грудь, чуть прикусив нижнюю губу. Надо все бросить.
— Да, вы занимались им, господин Рихтер. Гестапо очень даже им занималось.
— Гестапо? Но в этом случае я здесь ни при чем.
— Нет, вы сотрудник гестапо.
— Позвольте! — заорал Рихтер. — Я имел честь принадлежать к абверу — разведывательной службе вермахта. Мы были немецкими офицерами, и я прошу вас не путать нас с подонками Гиммлера, которые повесили нашего шефа адмирала Канариса.
Он был красен от негодования, бутерброд дрожал в его вытянутой руке. Грета сидела как на углях. Марта разинула рот.
— Я рассматриваю это приравнивание как оскорбление, и я не понимаю, как вы согласились разделить завтрак с человеком, которого считаете гестаповцем.
Ему захотелось заплакать от бешенства или от жалости к самому себе, он уже не мог понять. Все на него орут, даже этот немец. Разумеется, в его книгах упоминалось об
— Простите меня и пейте ваш чай, — успокоительно произносит Рихтер. — Вы слишком молоды, чтобы понять мое возмущение. Есть слова, которые заставляют меня терять самообладание. Ваш отец был доставлен в гестапо?
— Он был доставлен к вам, неважно, гестапо это или нет. К вам лично...
— Ваннье... Группа «Марс»... Я очень огорчен, но я уже ничего не помню, — говорит Рихтер, прожевывая сосиску. — Перед моими глазами прошло так много людей... Вы не могли бы мне что-нибудь подсказать?
— У них у всех были имена планет или звезд. Была, например, Венера. Начальника группы называли Солнце. Моего отца звали Луной.
— Ах, «Марс»! Великолепно. Отличная группа. Они действовали как раз в такой среде, где у нас было мало осведомителей. Да, я теперь прекрасно вспоминаю, к нам в руки попал один из членов группы, который дал возможность сразу забрать всех.
— Это был мой отец. Я хочу знать, почему он все рассказал.
— Мы были офицерами и...
— Я знаю. Его не пытали.
— Погодите минутку. Я начинаю припоминать. Да, это было в январе или феврале 1944 года.
Скверное время. Как говорят у вас, не знали, за что схватиться. Так вот, вы ошибаетесь: не я арестовал вашего отца. Ты знаешь, Грета, кто арестовал отца нашего друга? Это Рюди.
Грета кивнула головой с понимающим видом. Марта наконец сняла свою ногу.
— Другой офицер абвера?
— О нет, нет! Рюди даже не немец. Он сотрудничал у наших французских помощников.
В книгах об этом писалось. Сборище подонков, еще худших, чем гестаповцы.
— Я хочу его видеть. И не пытайтесь меня уверить в том, что он умер. Это не так, раз ваша дочь его знает. Вы даже сказали: «Рюди не немец».
Рихтер отставил тарелку и закурил сигарету «Пэл-Мэл», которую он взял из протянутой Гретой пачки.
— Послушайте меня, — сказал он наконец, — я буду с вами откровенен. Мы прибегали к помощи этих людей, и в этом не было ничего хорошего, но у нас были горы трудностей, и Восточный фронт пожирал лучшие силы. Я признаю, эти люди допускали отвратительные вещи. Абсолютно отвратительные. Вы видите, я говорю с вами откровенно. Но в деле с вашим отцом, как вы признаете сами, все происходило корректным образом. В таком случае зачем вам разыскивать Рюди? Я не хочу устраивать вам встречу с Рюди. Это совсем неподходящая компания для такого молодого человека, как вы. Если бы я знал, что с вашим отцом обращались некорректно, я бы сам вместе с вами отправился к Рюди. Но раз он не может вам ничего сказать, повторяю: зачем вам видеться с Рюди? Великая вещь в жизни, мой юный друг, это уметь переворачивать страницы...