Журнал «Вокруг Света» №08 за 1988 год
Шрифт:
Но, пожалуй, самой неожиданной и интересной находкой среди архивных материалов стали документы Владимира Клавдиевича Арсеньева, русского путешественника, ученого и писателя. Связаны они с экспедицией 1911 года, предпринятой по распоряжению приамурского генерал-губернатора Н. Л. Гондатти для борьбы с хунхузами и браконьерами.
Небольшое, всего на нескольких листах, дело начинается письмом японского генерального консула во Владивостоке Отори полицмейстеру этого города. Он пишет: «Имею честь при сем препроводить письмо Русскаго мореходца, найденное в бутылке на берегу деревни Хигаситори, Провинции Аомори на Ваше распоряжение».
Далее идут два главных документа — бутылочная записка и письмо В. К. Арсеньева к М. Е. Жданко. Край бутылочной записки оборван, но текст, написанный четким,
Береговой прибой не позволяет высадиться
[на] бере[г]. Пароход уходит в Императорскую
[Гавань]. На обратном пути в Пятницу или в
[ ] зайдем за вами. Никуда не отлу-
[чайтесь]. Будьте готовы к посадке. Если
[мо]жно соберите у орочей для нашей экспе-
[диции] коллекции по этнографии.
[С]таршина Монгули меня хорошо знает.
[Н]апомните ему, что я зимой был на Са-
[м]арги и стоял в доме Дендибу около
[ ] Кичета, и ушел на Хор.
Можно вместо денег дать расписки —
орочи мне поверят.
Пошлите непременно на р. Самарги одного
ороча к Николаю Владимировичу Степан-
ову записку с просьбой отпустить молодого
[г]ольда Оненко ко мне переводчиком
[ ] на 3—4. Работа есть на три года
[О]yенко пусть приедет на Нахтоху.
[Б]удьте здоровы.
[ ] 1911. В. АРСЕНЬЕВ
Эта записка адресована членам экспедиции. В письме к М. Е. Жданко В. К. Арсеньев возвращается к этой бутылочной записке:
Ваше Превосходительство!
Глубокоуважаемый
Михаил Ефимьевич
Давно собирался я написать Вам, да все как-то не удавалось, несмотря на то, что мысль эту я все время в себе лелеял. Наконец, переписка при сем прилагаемая, убедила меня отбросить дела в сторону, взять бумагу и перо и написать это письмо. Я помню, что Вы бросали в различных местах в море бутылки с документами, в которых обозначали широту и долготу. Этим способом Вы хотели выяснить направления движений морских течений. Удалось ли это, т. е. получили ли Вы известия о том, где бутылки были найдены? Одна из таких бутылок, брошенная мною, совершила путешествие в Японию. Зная, что Вас этот вопрос может заинтересовать, я решил сообщить Вам подробности. Дело в том, что 9 Июля 1911 года я поехал на пароходе «Георгий» в надежде высадиться около мыса «Гиляк» при устье р. Нахтоху. Там были члены моей экспедиции: Г-н Десулави (ботаник) и агроном Г. Бутлеров. Сильное волнение в море и резкий ветер со стороны S не позволили мне этого сделать. Так как ветер дул к берегу и волнение шло в том же направлении, я решил написать записку, закупорить ее в бутылку и бросить в море. Так мы и поступили, а затем ушли в Императорскую Гавань и только 14 Июля на обратном пути командир парохода Георгий высадил меня на р. Нахтоху к моим товарищам. Бутылку к берегу не прибило и я забыл об ней. От р. Нахтоху я походным порядком пошел к югу и дошел до р. Тютихэ, два раза вновь побывал на Сихотэ Алине, в верховьях Би-кина и Имана. Дня три тому назад я получил переписку через Японского Консула и Военного Губернатора. Оказалось, что моя бутылка сплавала в Японию и там была найдена около деревни Хигаситори. Таким образом путь ея известен. Представляю переписку как документы в Ваше полное распоряжение.
Пользуюсь случаем и сообщу Вам несколько слов о себе. Я из полка ушел, был в Переселенческом Управлении, а теперь состою чиновником особых поручений VI класса при Приамурском Генерал Губернаторе с окладом в 4800 руб. в год. Государь Император 26 марта 1911 г. приказали в изъятие из закона за прежния заслуги при переходе моем с военной на гражданскую службу сохранить мне военное чинопроизводство. В Петербурге я представился Государю и получил Царский подарок. В настоящее время Генерал Губернатор Гондатти оказывает мне очень широкое содействие и дает полную свободу работать научно.
В Апреле я опять ухожу в экспедицию. Все время при содействии ученых обрабатываю свои материалы литературно; думаю кончить в 1913 году. Прошу передать мой низкий поклон
В. АРСЕНЬЕВ
Ранее эти документы — бутылочная записка и письмо — не были известны. По мнению А. И. Тарасовой, автора монографии о деятельности В. К. Арсеньева, они представляют большой интерес.
Как уже говорилось, дело ГОИНа кончается 1920 годом. Но бутылочная почта и в последующие годы продолжала верно служить науке. Например, в Северном Ледовитом океане. Однако из-за своей «стеклянной ненадежности» это средство связи несколько трансформировалось. «Бутылку труднее найти, чем деревянный буй, имеющий гораздо большие размеры и закругленную яйцевидную форму. Такой обрубок дерева невольно бросается в глаза человеку, и он, обнаружив необыкновенную находку, осматривает ее, в результате чего извлекает из высверленного в буе гнезда, заткнутого пробкой, стеклянную пробирку с запаянной в ней почтовой открыткой»,— отмечает известный полярный исследователь Я. Я. Гаккель в книге «За четверть века». Он же свидетельствует, что всего советскими экспедициями, преимущественно Арктического института, с 1927 по 1943 год было выброшено для изучения течений около 1200 буев и 700 бутылок. И многие из них поступили в Арктический институт с Новой Земли и других островов советской Арктики, а также из Норвегии, Исландии, Гренландии и с Фарерских островов.
Сергей Дроков, архивист
Ночи редисок
Помидор, картофель, табак, кукуруза — не счесть зеленых переселенцев из Нового Света в Старый. Немало и растений-путешественников с «обратным билетом». Занятная история получилась с европейской редиской. Той самой, что украшает бело-розовыми ломтиками весенний и летний салаты, той самой, которой отдают должное народы разных стран за свежий и острый вкус.
Обширное плато Оахака на юго-востоке Мексики населяли индейцы-сапотеки. Плато стало личной собственностью самого маркиза дель Валье де Оахака — Эрнана Кортеса, победившего в кровавой войне вождя Монтесуму. Оно-то и стало опытным полем для редиски. Щебень, комья земли, неглубокие лунки и едва различимые борозды — так выглядели обработанные по-индейски угодья огородников Оахаки.
Редис проявил в новых условиях свою жизнестойкость. Крошечные семена, провалившись меж камнями или комьями почвы, жадно искали влагу и жизненное пространство и приобретали удивительное обличье. Надо сказать, что коренные жители видели в занятных изделиях природы определенный смысл: земля, мол, просто так причудами заниматься не будет. Крестьяне принялись отбирать наиболее занятные корнеплоды и делать их рекламой своего умения. У кого редиска почуднее, тот и победитель на шутливом состязании, которое устраивалось по пятницам на базарах в городке Оахаке. Скупщики давали за особо занятные корнеплоды повышенную цену.
В 1889 году редиска впервые была удостоена особой чести: самые забавные из корнеплодов отобрали из обильного урожая, украсили цветами, мохом, хвойными и лавровыми ветками и выставили под рождество в патио губернаторского дома. Этот год и считают годом рождения праздника «Ночес де Раба-нос» — «Ночей Редисок».
К тому времени огороды и сады, вытесненные домами, оставили о себе память лишь в названиях улиц — Лимонная, Апельсиновая, Маслиновая, Лавровая, Цветочная... Воды речки Атояк оскудели, леса были сведены.
Трудолюбивые огородники возделали почвы в округе до такого состояния, что корнеплоды стали получаться ровные, один к одному — ешь да радуйся. Но из ровненькой одинаковой редиски исчез дух игры, развлечения, юмора. А это ни огородников, ни зеленщиков, ни покупателей не устраивало. И земледельцы вернулись к прежней забаве. Снова пошли в дело комья земли, щебень. Но теперь все зависело от умения земледельца предвидеть облик будущего корнеплода.