Журнал «Вокруг Света» №08 за 2009 год
Шрифт:
В первой половине 1960-х годов разрабатывалась боевая машина пехоты для мотострелковых частей и естественным образом встал вопрос о такой же машине для воздушно-десантных войск. Тогда в тылу противника оказывалась бы не «легкая пехота», а высокомобильные механизированные части, способные действовать в условиях и обычной, и ядерной войны. Однако тут многое зависит от возможностей военно-транспортной авиации. Самолет определяет требования по массе, быстроте погрузки, креплению, разгрузке или десантированию, размеры его грузовой кабины и люка — габариты машины. БМП-1 (тогда еще опытный «объект 765») в них не укладывалась. Во-первых, боевая масса в 13 тонн позволяла перевозить основным военно-транспортным самолетом того времени Ан-12 лишь одну БМП. Во-вторых, Ан-12 обеспечивал десантирование одного моногруза (образец вооружения со средствами десантирования) массой до 10 тонн, так что масса самого образца не могла превышать 7,5—8 тонн. Нужно было создавать транспортно-боевую машину для Воздушно-десантных войск (ВДВ).
В конкурсе приняли участие ОКБ-40 Мытищинского машиностроительного завода во главе с Н.А. Астровым, уже имевшее опыт создания АСУ-57 и СУ-85, конструкторские бюро Волгоградского тракторного завода (ВгТЗ) во главе с И.В. Гаваловым и ленинградского ВНИИ-100 (позже ВНИИтрансмаш). Немаловажную роль в судьбе машины сыграла «пробивная сила» командующего ВДВ генерала армии В.Ф. Маргелова, которого поддерживал заместитель министра, а затем министр обороны маршал А.А. Гречко. Ряд конструкторов бронетанковой техники, представителей Генштаба и Министерства обороны считали практически нереальным создание машины с таким комплексом вооружения, укладывающейся в жесткие пределы по массе, габаритам и перегрузкам при десантировании (до 20 g). Не было ясного представления: делать машину с нуля или максимально использовать агрегаты серийных машин? Но Маргелов, уверившись после встреч с конструкторами и руководителями ВгТЗ в практической возможности создания боевой машины, поднял на ноги штаб и Научно-технический комитет ВДВ, начальников родов войск и служб, подключил к работе несколько министерств. ВгТЗ получил задание на разработку машины, получившей обозначение «объект 915». Интересно, что в 1942 году в Сталинграде покрыли себя славой десантники 13-й гвардейской дивизии А.И. Родимцева, и именно в этом городе четверть века спустя появилась боевая машина для десантников.
От этой машины требовались: высокая проходимость, как можно большая средняя техническая скорость по местности, уверенное преодоление без предварительной подготовки (за счет собственного запаса плавучести) водных преград, а также десантирование с военно-транспортных самолетов с помощью собственной парашютной системы и размещение комплекса вооружения и нескольких десантников с их вооружением. Естественно было использовать для «объекта 915» то же основное вооружение, что и на БМП — гладкоствольное 73-мм орудие «Гром» в башенной установке, дополненное пулеметом и ПТУР «Малютка». Машина должна была служить еще и базой для семейства бронемашин (от легкого танка до топливозаправщика). Что было реализовано, мы узнаем дальше.
Новая броня и новая подвеска
Конструкторы пошли на использование ряда принципиально новых для отечественной бронетехники решений. Одним из главных стало широкое применение алюминиевых сплавов — большую работу тут проделал московский филиал ВНИИ-100 (позже ВНИИ стали). Алюминиевые броневые сплавы дороже стальных, но дают ряд преимуществ. Алюминиевая броня при меньшем весе требует большей толщины бронедеталей, так что жесткость корпуса оказывается выше, чем у корпуса из сравнительно тонких листов стальной брони. И когда речь идет о противопульной защите, корпус оказывается легче, нежели при стальной броне равной стойкости.
С помощью специалистов ВНИИтрансмаш для новой машины разработали индивидуальную гидропневматическую подвеску. Точнее, это пневматическая подвеска (упругим элементом служит газ) с передачей усилия через жидкость. Каждый узел подвески служит и рессорой, и амортизатором, подвеска получается компактной, а через регулировку давления можно в широких пределах менять клиренс машины. Последнее позволяет размещать машину на средствах десантирования, «подтягивать» ходовую часть к корпусу при движении на плаву, облегчает укрытие машины на местности.
Кроме того, машина получила очень плотную схему компоновки, вместимость ограничили семью бойцами, компенсировав это их «активным» размещением: кроме оператора-наводчика в башне огонь могли вести два пулеметчика, сидящие по бокам от механика-водителя, еще три десантника имели шаровые установки для своих автоматов. Для движения на плаву машина получила два водомета.
Командующий ВДВ делал все, чтобы ускорить ход работ. Уже 14 апреля 1969 года на вооружение была принята БМД-1 («боевая машина десанта», или «боевая машина десантная»). Ее производство развернулось на ВгТЗ. БМД и поныне удивляет своей компактностью, сравнительной простотой в обслуживании и надежностью (оно и понятно — у десанта нет под рукой тыловых служб и мастерских), замечательными ходовыми качествами.
С 1970 года КБ ВгТЗ возглавил А.В. Шабалин, и дальнейшая работа над БМД-1 и ее модификациями шла под его руководством. Вскоре появляются командирская БМД-1К, командно-штабная машина БМД-1КШ «Синица» для батальонного звена управления, в 1978 году — БМД-1П и БМД-1КП с ПТРК 9К111 «Фагот» вместо «Малютки», год спустя часть машин получила дымовые гранатометы для быстрой постановки дымовых завес.
БМД-2 с парашютнореактивной системой ПРСМ-925. Боевая масса БМД-2 — 8 т, экипаж — 3 человека, десант — 4 человека
На чем бы ее сбросить?
Параллельно с созданием и освоением серийного производства БМД шла работа над средствами ее десантирования: только единый комплекс «боевая машина — транспортное средство — средства десантирования» мог обеспечить эффективное применение нового боевого средства. На первом этапе эксплуатации БМД-1 и БТР-Д для их десантирования применялись парашютные платформы ПП128-5000, а позже П-7 и П-7М с многокупольными парашютными системами. В ходе общевойскового учения «Двина» в марте 1970 года в Белоруссии вместе с более чем 7000 десантниками было выброшено свыше 150 единиц боевой техники — с помощью многокупольных парашютных систем и десантных платформ. Как утверждают, именно на этих учениях генерал Маргелов высказал мысль о сбросе экипажа вместе с БМД. Обычно экипажи покидают самолет после «своих» БМД так, что могут наблюдать за ними в полете. Но экипаж оказывается разбросанным в радиусе от одного до нескольких километров от своей машины и после приземления тратит много времени на поиск машины, ее подготовку к движению, особенно в туман, дождь, ночью. Маркерные радиопередатчики на платформах решали проблему лишь частично. Предлагавшийся комплекс совместного десантирования, когда на одной платформе размещались БМД и экипаж с личными парашютами, был отвергнут. В начале 1971 года Маргелов потребовал проработать десантирование экипажа внутри машины, дабы сократить время между выброской и началом движения — время наибольшей уязвимости десанта.
После серии опытов (сначала с собаками, а потом с людьми-испытателями) 5 января 1973 года на базе 106-й воздушно-десантной дивизии провели первый сброс системы «Кентавр» — БМД-1, оборудованной двумя креслами «Казбек-Д» (упрощенный вариант кресла космонавта «Казбек-У») на платформе П-7. Экипаж БМД-1 составили подполковник Л.Г. Зуев и старший лейтенант А.В. Маргелов (младший сын командующего). Результаты наглядно показали — экипаж не только уцелеет, но и сохранит боеготовность. Потом сбросы на «Кентавре» с войсковыми экипажами проводили в каждом парашютнодесантном полку.
Система «Кентавр» показала высокую степень надежности, но осталась уникальной, чисто русской. Известно, что в 1972 году, когда в СССР готовились к первому сбросу людей на «Кентавре», французы решили провести свой эксперимент. В боевую машину, которая сбрасывалась с самолета, посадили заключенного, приговоренного к смертной казни. Он разбился, а на Западе еще долго считали нецелесообразным продолжение опытно-конструкторских работ в этом направлении.