Журнал «Вокруг Света» №09 за 1982 год
Шрифт:
Я не знал, смеяться мне или плакать. Идеальным компаньоном я Нормана, откровенно говоря, не назвал бы, однако, с другой стороны, не бывает ведь ни праведника без порока, ни грешника без покаяния, а одной рукой и узел не завяжешь. Да, ничего себе — сюрприз! Что же мне теперь делать?
— В моих краях говорят: не задерживай того, кто уезжает,— сдержанно ответил я Норману.
В Сиднее мы с ним встретились еще разок и больше не виделись никогда.
По Австралии с «балаганом»
Двадцать второго октября я нанял Луи Бриджента, профессионального моряка. Он искал рейс в Тасманию, где хотел навестить
На пятый день нашего путешествия ветер стал медленно, но упорно крепчать. Мы убирали один парус за другим. В мою вахту, с восьми вечера до полуночи, стояли только фока-стаксель да грот. «Тиликум» шел на полный бакштаг. Время от времени мне удавалось довольно долго глиссировать на склоне волны, и тогда судно неслось полным ходом в облаке пены и брызг.
Как всегда, когда ветер начинал крепчать, я опоясался страховочным концом и надежно закрепил его за скобу, вделанную в стойку рубки.
Незадолго до полуночи погасла подсветка компаса. Однако звезды на небе сияли вовсю, и я не стал будить Луи, а взял курс на яркую звездочку, мерцавшую прямо у нас по носу.
В полночь я прокричал нараспев традиционное:
— Новая вахта выходит на смену!
И моя смена немедленно вышла наверх. Старый моряк Бриджент поднимался сразу, без проволочки, стоило лишь окликнуть его. Я показал звезду, на которую он должен держать курс, а затем вытащил компас из нактоуза и забрал прибор в каюту. Фитиль маленькой керосиновой лампы совсем обуглился. Через несколько минут неисправность была устранена, и я протянул компас Луи. Для того чтобы вставить компасный котелок в нактоуз, ему потребовались обе руки, и он зажал румпель между коленей.
В это самое мгновение с кормы послышался рокот. Мне показалось, что волна захлестывает нас.
— Полундра! Держись! — заорал я и постарался поплотнее заклиниться в люке, чтобы вода не могла попасть в каюту. Как я и предполагал, вал слегка лизнул нас и с шумом прокатился мимо. Ничего страшного. Случалось, «Тиликум» и прежде принимал немного водички на полном ходу.
Я отплевывался и яростно тер кулаками глаза: ведь стоял-то я как раз лицом к волне. Вдруг «Тиликум» рыскнул к ветру и начал медленно ложиться на борт.
— Проклятье! Заснул ты там, что ли? — рявкнул я, проталкиваясь через люк на палубу. Румпель беспорядочно болтался из стороны в сторону — рулевого не было.
Я тотчас же раздернул фалы фока-стакселя и грота. Потом, чтобы дрейф был как можно меньше, спустил за борт плавучий якорь. Проделывая все это, я беспрестанно громко звал Луи.
Теперь «Тиликум» стоял на плавучем якоре. В ночной тьме чуть светились белые барашки. Я зажег керосиновую лампу, приладил ее повыше и прислушался. Завывание ветра да шипение пены, срывающейся с гребней волн,— вот все, что я услышал. Луи исчез бесследно. С левого борта свисал в воду сорлинь. Что же это такое?! Выходит, Луи вообще не обвязывался страховочным концом? Волна была настолько слабой, что просто не смогла бы смыть за борт человека, который крепко держится за румпель. Но Луи-то правил коленом, а в руках у него был компас в тяжелом кожухе! Я кинулся к нактоузу. Он пустовал...
В шесть часов рассвело. Ветер засвежел до хорошего шторма. Уже свыше пяти часов Луи был за
До чего же тяжело было у меня на душе! Я снова и снова возвращался в мыслях к событиям прошедшей ночи. Не в силах вынести этого, я поднялся и принялся искать запасной компас. Правда, у меня оставался всего лишь маленький карманный компас, но и такой все же лучше, чем ничего. Я вывернул наизнанку каюту, но компаса так и не нашел. Как выяснилось впоследствии, это горе луковое — Лакстон прихватил его с собой «на память». Итак, мне суждено было болтаться без компаса в Южных морях в 600 милях от Сувы и 1200 милях от Сиднея! Если учесть к тому же, что я забрался далеко в сторону от всех пароходных и парусных трасс, то ситуация получалась почти безнадежной.
И вот 30 октября меня, как сонную курицу, застал врасплох страшный шквал. «Тиликум» резко накренился. Я с размаху треснулся о пайол рубки и, оглушенный, никак не мог подняться на ноги. Фок-мачта треснула и повалилась за борт. Она тотчас же сработала, как плавучий якорь. Судно круто привелось к ветру и потеряло ход. Грот и бизань заполоскались. С трудом поднявшись на ноги, я спустил паруса. Потом забрался в каюту и стал размышлять о своей судьбе.
«Итак, капитан Восс, хотите капитулировать?» — без обиняков спросил я сам себя.
«Нет, сэр!» — не менее откровенно ответил я.
Я вышел на палубу, вытащил из воды фок-мачту вместе с парусом и залег спать. Десять часов подряд я проспал крепким, глубоким сном, после чего снова был в полной боевой готовности.
На следующее утро я привел в порядок фок-мачту и намертво прикрепил ее к обломку. К полудню я снова шел под всеми парусами на зюйд-вест.
К 14 ноября до Сиднея, по моим расчетам, оставалось всего 150 миль. В радужных мыслях я уже входил в гавань. Однако яхтсмену никогда не следует забывать святое правило: человек предполагает, а ветер и погода располагают. Часа через четыре мне снова пришлось отстаиваться на плавучем якоре, ожидая, когда промчится жесточайший вест.
Стемнело. Выставив на палубу керосиновую лампу, я улегся спать. Среди ночи проснулся и выглянул в люк. Лампу мою задуло ветром, а прямо на меня, огромные и грозные, надвигались зеленый, красный и белый огни.
Лишенный маневренности, без огней, «Тиликум» стоял на плавучем якоре прямо по курсу парохода. Я торопливо схватил попавшийся под руку шерстяной носок, плеснул на него из бидона керосином и поджег. С пылающим факелом в руке я выскочил на палубу и замахал им над головой. Заметил ли меня с мостика рулевой? Успеет ли отвернуть? Мне нестерпимо жгло руку, но я упорно продолжал размахивать горящим носком.
Огни медленно разворачивались. Вот закрылся зеленый огонь, красный вдруг оказался прямо над моей головой, и, свирепо утрамбовывая носом волны, большой каботажный пароход буквально в двух метрах разминулся со мной. Его белый кормовой огонь помаячил еще некоторое время над гребнями волн, и я снова остался один в бескрайнем море. Растирая в каюте руку мазью от ожогов, я думал о том, как опасно плавать без вахты. Море бесконечно велико, но суда каким-то непостижимым магнетизмом так и влечет друг к другу.