Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год
Шрифт:
— В целях поддержания вашей собственной безопасности, сэр, и безопасности Армии Соединенных Штатов разрешите проверить ваши документы,— очень вежливо, но непреклонно произнес молодой человек, владелец нашивок и амуниции.
Я дал ему свои права.
— У вас, сэр, права Нью-Гемпшира, а здесь штат Нью-Йорк. Как долго вы пробудете в нашем штате, сэр? — спросил полицейский.
— Дня четыре-пять...
— Тогда все в порядке, сэр, но если вы будете жить и ездить по штату более месяца, вы должны сдать специальные экзамены на знание «Правил дорог» нашего штата. Ну, а теперь, сэр, есть ли у вас еще какие-нибудь документы? — спросил полицейский более решительным тоном.
— О, конечно! — вспомнил вдруг я карточку, которую дали мне в КРРЕЛ, и протянул залитую в пластик картоночку: «Удостоверение на
Полицейский осмотрел и эту карточку и еще более вежливо вернул ее мне.
— Все в порядке, сэр, спите спокойно, сэр,— сказал он, готовясь спрыгнуть с подножки и широко улыбнувшись.
— Послушайте, молодой человек, сколько времени вы будете еще дежурить сегодня ночью? — спросил я.
— Часа два, а что? — спросил он озадаченно.
— Могу я попросить вас сказать мальчикам на трассе, которые работают с вами или сменяют вас, чтобы они не беспокоили меня до утра?..
— Конечно, сэр, спите спокойно, сэр! — еще более расплылся в улыбке парнишка, спрыгнув с подножки, щелкнул каблуками и исчез в темноте.
На следующее утро я встал ровно в пять. Америка на дорогах встает еще раньше, чем в домах, и поэтому воздух дрожал от негромкого шума прогреваемых мощных двигателей грузовиков. Рядом ходили, разминались шоферы. В кафетерии станции отдыха было тоже полно народу. Шоферы молча пили горячий кофе. Я умылся до пояса в туалете, побрился, переодел рубашку и, как все, выпил кофе с блинчиком, политым густым темно-коричневым сладким кленовым сиропом. Это был свежий кленовый сироп, сироп нового урожая, который был собран в тех местах, откуда я ехал, всего две-три недели назад, когда в штате Вермонт был в разгаре сезон «дойки сахарных кленов».
Наверное, всем известны удивительные золотые и красные цвета осени Новой Англии по картинам Рокуэлла Кента. Такие цвета дает особая разновидность клена — сахарный клен, которого много в этих местах. И сахарным он называется потому, что когда-то индейцы весной надрезали его стволы, собирали сок и выпаривали патоку. И вот оказалось, что способ приготовления сахара, точнее, густой темно-коричневой и душистой патоки, не только сохранился, но и превратился как бы в ритуал, праздник. Все только и говорят о кленовом сиропе, «мейпл-сируп», как он здесь называется. И некоторые уже с гордостью приносят на работу баночки с этим сиропом нового урожая. В это время года он почти обязателен за столом во время завтрака у жителей этих мест. Им поливают горячие оладушки, которые хозяйки пекут по утрам, поливают и бутерброды с маслом. Никто не ест тут, в Новой Англии, так много сладкого, как в это время года.
У нас в институте есть своя достопримечательность, которой все — и начальники, и рядовые сотрудники — очень гордятся. Это бывший сотрудник КРРЕЛ, который арендовал большой участок земли, бросил науку и начал фермерствовать, «давать молоко стране», как он говорит. На его земле есть роща сахарных кленов. В одну из суббот я с сотрудниками института поехал к нему.
Уже за несколько дней до поездки все волновались: вдруг испортится погода и клены перестанут «доиться». Ведь оказывается, они дают сок, когда дни теплые, а ночи холодные. Если такая погода стоит долго — каждое дерево может давать одно-два ведра сока каждый день в течение месяца.
Но погода не подкачала, и в субботу мы были уже в лесу. Еще по дороге мы видели необычное оживление. Люди с ведрами шли в разных направлениях по еще глубокому снегу. Над лесом поднимался дым от костров. А когда приехали на нашу ферму — там тоже застали оживление: много машин, гостей, радостно бегающих по сугробам детей.
Когда зашли в рощу, увидели, что почти в каждое дерево на высоте около метра от земли вбит мощный стальной уголок — крючок, так что желобок его позволяет соку стекать в специальное ведро с крышкой, подвешенное на этом крючке. По всей роще ходили празднично одетые люди в сапогах, деловито открывали крышки ведер, некоторые на коромыслах несли полные ведра.
Я тоже открыл одну из крышек. В ведро капала обычная по виду прозрачная вода, похожая на наш березовый сок. Сунул как бы нечаянно в ведро палец, облизал — по вкусу как березовый, может, чуть слаще. В середине рощи, куда вели следы, стояла небольшая бревенчатая избушка с кирпичной трубой, из которой валил дым
Из двадцати литров сока получается не больше литра знаменитого на всю Америку вермонтского кленового сиропа. Поэтому даже сейчас, в пору урожая, этот сироп совсем недешев, и когда вечером все пришли с фермером в его дом, он угощал всех чаем с блинчиками бесплатно, но продавал только что полученный сироп довольно дорого. А может, и недорого, судя по тому, как все с удовольствием, не торгуясь, брали у фермера этот сироп по баночке-другой. Кончилось тем, что и я взял.
Я заинтересовался, выгодно ли «доить» клены и «пасти» их. Быстро прикинул. На одном гектаре рощи могут уместиться 25 кленовых деревьев, если от дерева до дерева будет 20 метров. В хороший сезон, длящийся месяц, каждое дерево даст в среднем 40 ведер сока, а всего с гектара — чуть меньше 1000 ведер сока, что, в свою очередь, даст 500 литров готового сиропа. За баночку в 250 граммов сока я заплатил пять долларов, а с гектара кленовой рощи можно получить... 10 тысяч долларов чистого дохода в год. Неплохой приварок к хозяйству фермера, особенно если учесть, что тот же гектар, засеянный пшеницей, например, даст около 40 центнеров зерна, за которое можно выручить не более чем 4000 долларов.
Утро нового дня моего путешествия разгоралось. Пора было уже снова мчаться в Буффало...
Когда дорожные указатели сообщили, что до Буффало осталось несколько десятков миль, я стал искать место, где остановиться, чтобы рассмотреть внимательно карту. Ведь в отличие от наших американские города, состоящие в основе своей, за исключением даунтауна, то есть центра, из маленьких одно- и двухэтажных домиков, занимают огромные территории, и езда по ним на машине требует очень много времени: одни остановки перед светофорами, которые стоят почти на каждом углу квартала, могут свести с ума. Поэтому никто и не ездит по городским улицам на далекие расстояния. Город перерезают крест-накрест и охватывают кольцом или кольцами продолжения межштатовых шоссе — или городских спидвеев — скоростных дорог, расположенных на несколько метров выше уровня улиц на насыпях или эстакадах. Они не имеют никакого отношения к движению на улицах, и у них есть очень небольшое количество выходов в город. Поэтому, проскочив нужный тебе выход, ты вынужден мчаться еще десятки и десятки миль в скоростном потоке без возможности остановиться и выяснить, что делать дальше. Ведь остановки на спидвеях и интерстейт, как и снижение скорости ниже определенного лимита, категорически запрещены, и полиция следит за этим.
Встретив, наконец, очередное место отдыха, я изучил карту и выяснил, что город Буффало — это целая группа переходящих один в другой городков, среди которых Буффало в местном понимании — всего лишь маленький городок, примыкающий к берегу озера Эри рядом с местом, откуда из этого озера вытекает река Ниагара. Один из городков, прилегающий к Буффало, называется Амерст. Вот в этом-то городке и размещаются, судя по схеме Тони Гау, владения Университета штата Нью-Йорк, включая его геологический факультет, который находится чуть в стороне, рядом с улицей под красивым названием — Бульвар Ниагарских водопадов. После этого уже не стоило большого труда, двигаясь очень внимательно, найти нужный номер выхода. Примерно в половине девятого я уже остановил свою машину на автостоянке, заполненной разномастными автомобилями. В середине этого поля находилось огромное, низкое серое одноэтажное здание с плоской крышей и редкими, очень высоко расположенными окнами. Вот и широкие застекленные двери и небольшая стеклянная табличка: «Департамент геологии Университета штата Нью-Йорк в г. Буффало». Значит, я добрался до цели.