Журнал «Вокруг Света» №09 за 1993 год
Шрифт:
Раджа с утра сгорал от нетерпения увидеть все еще желанную девчонку, а заодно и поглядеть на диковинную добычу. Много лет назад Сирегар купил у соседнего племени голову странного человека — волосы у него были такие же огненные, как у детенышей орангутанга, а кожа белая, как цветок чемпак (разновидность магнолии). Скальп с мертвой головы хранился в сопо, и раджа очень гордился им. Единственное, о чем он все время сожалел, — не увидел всего человека-чудовище. Сегодня боги решили одарить Сирегара, и, наконец, он сможет долго, очень долго разглядывать оранга путих и только потом прикажет снять с него скальп.
Все селение сбежалось на площадь перед сопо.
Сирегар пришел раньше, не выждав положенное время. Взгляд его только коснулся Кардилы, и горячая волна радостного возбуждения стремительно погнала кровь. Сдерживая любопытство, он степенно подходил к огромному человеку, и за несколько шагов до него что-то быстро скомандовал воинам. Через минуту-другую четверо из них тащили тяжелый чан, до краев наполненный водой. Одной тяжелой волной они окатили Василия, и он очнулся, почувствовав во рту вкус ржавчины и прогорклого свиного жира. С трудом расцепив веки, опухшие от ударов и назойливых мух, он увидел склонившееся над ним одутловатое надменное лицо. Любопытство Сирегара сменилось откровенным смятением, когда пленник открыл глаза.
«Чудовище стоило того, чтобы его увидеть!» — восхищенно подумал он.
Люди племени возбужденно переговаривались, рассматривая издалека оранга путих. Женщины прижимали ладони ко рту, чтобы не закричать.
По мере того, как насыщалось всеобщее любопытство, чуткое ухо Сирегара уловило негромкие разговоры.
— Жаль, что ни один из сыновей Сирегара сегодня не станет мужчиной.
— Конечно, ведь не заговорит же этот огромный бабируса на нашем языке.
— Значит, скоро будет война.
— Успеть бы собрать урожай.
Рядом с раджой как обычно стоял верный доносчик Абиб. Он слышал недозволенные разговоры и угодливо заверил раджу:
— Сегодня же я посчитаю долги этих болтунов, чтобы укоротить их языки.
В знак одобрения Сирегар слегка кивнул головой и пошел к огромному резному креслу, возвышавшемуся перед сопо. Разговоры стихли, все ждали его слова.
Василий окончательно пришел в себя и насторожился. Через несколько минут должно произойти самое главное. Толстый малаец — видимо, местный раджа — вынесет приговор, который не имеет обратной силы, и тогда ничто его не спасет. Надо было опередить вождя племени, и, набрав в легкие побольше воздуха, Василий изо всех сил выкрикнул по-малайски: «Добрый день, раджа. Я хочу говорить с тобой».
Сирегар вздрогнул. Давно он не испытывал такого сладостного ужаса, когда страшно не от того, что твоя жизнь в опасности, а от неожиданной встречи с тайной, внезапно открывшейся тебе.
Он осторожно, как к ожившему покойнику, стал подходить к Василию.
Люди племени застыли, оглушенные происходящим. Сирегар уже готов был кричать от радости. Судьба приготовила ему бесценный подарок. Огромный человек, мужчина, может говорить на их языке. Значит, узнав его имя и сняв с него скальп, один из сыновей Сирегара станет воином и будет навеки защищен от злых духов.
Но раджа не спешил. Он прожил долгую жизнь и многое познал в ней. Сирегар не хотел лишать себя удовольствия узнать еще больше. Он решил сначала расспросить пленника обо всем, что тот знает, и лишь потом услышать его имя, подарив взамен смерть без мучений. Возможно, пленник знает какие-то неведомые радже любовные игры, вызывающие страсть. Он желал поскорее узнать об этом и поспешил объявить: «Кардила недостойна быть моей наложницей. Я отдаю ее в жены орангу путих на три дня. А потом мы устроим большую песту (праздник) и снимем с него скальп».
Кардилу тотчас увели, чтобы приготовить к брачной ночи.
А с Василия здесь же, на площади, сорвали грязную одежду, превратившуюся в лохмотья, и, ничуть не церемонясь, попросту швырнули в чан с водой, наполненный пахучими травами. Впервые за долгие месяцы скитаний по джунглям он испытал ни с чем не сравнимое блаженство. Силы возвращались к нему, и возвращалась надежда на побег. Мечты Василия оборвал грубый окрик воина, заставивший его оставить благодатную ванну. Те из жителей селения, кому выпала грязная работа — готовить пленника к брачной ночи, с удивлением рассматривали статное сильное тело. Они одели оранга путих в нарядную батиковую одежду и повели в хижину для новобрачных.
... Тусклый свет пробивался сквозь просветы в стенах, и Василий мог рассмотреть небогатую обстановку: посреди хижины лежала красивая циновка и расписное покрывало из батика, рядом стоял высокий глиняный кувшин, а в небольшой плетеной корзине — немного фруктов. Он взял кувшин и сделал несколько глотков. Пальмовое вино обожгло голодный желудок, но оживило силы. Не успел Василий осмотреть все вокруг, как в хижину втолкнули Кардилу. Ее черные глаза смотрели на него со страхом. Постепенно выражение их менялось. Перед ней стоял другой, преображенный пленник — молодой, статный, с трогательным, бесхитростным выражением непривычно светлых глаз.
Василий не отрывал от нее взгляда. В своей жизни он встречал немало женщин, но ни одна из них не вызывала в нем такого сильного волнения. Чем дольше он смотрел на Кардилу, тем тяжелее становились ее предчувствия. «Наверное, он хочет, чтобы я первая пришла к нему. Дикий обычай!» — подумала она, с отвращением вздрогнув, но не двинулась с места.
У тайного «глаза» застыл, завороженный, раджа.
Минуты слились для Кардилы в одно бесконечно тягостное ожидание. Ничего не подозревая, Василий отпил еще немного пальмового вина и с виноватой улыбкой протянул ей кувшин.
«Дикарь! — возмутилась она.— Уже считает меня своей женой». Как в беспамятстве, она сбросила с себя саронг и крепко зажмурилась. «Лучше мучения, чем неизвестность», — решила Кардила.
Василий никак не ожидал подобного. «Я для нее варвар,— с болью подумал он.— Пожалуй, она заставит меня пожалеть, что я еще не стал им».
Руки не слушались его, когда он поднимал саронг Кардилы и неловкими движениями пытался прикрыть ее. Пальцы почувствовали дрожь, колотившую девушку, и жалость, как внезапный удар хлыста, убила желание. Василий отнес девушку на циновку, бережно укрыл саронгом. Она так и не разжала глаз и, замерев, ждала. Взяв кувшин и немного фруктов, он отошел в дальний угол хижины.