Журнал «Вокруг Света» №09 за 2007 год
Шрифт:
Согласно Строгановской летописи XVII века, главное событие в судьбе дотоле неизвестного казака произошло «в лето 7090, сентября в 1 день (1 сентября 1581 года)», когда «Семен и Максим, и Никита Строгановы послаша... в Сибирь на сибирского салтана атаманов и казаков Ермака Тимофеева со товарыщи, и с ним собрав из городков своих ратных и охочих всяких людей: литвы и татар, и русских буйственных и храбрых, предобрых воинов 300 человек, и их с ними отпустиша…» По другим данным, идея и инициатива кампании исходила от самого Ермака, и ему пришлось чуть ли не силой добиваться у купцов материальной поддержки. Так или иначе, получив от Строгановых струги (парусно-гребные плоскодонки длиной до 45 метров), оружие, порох и продовольствие, ватага двинулась через Урал, положив таким образом начало великой русской территориальной экспансии на восток. Сведения о походе приходится тщательно просеивать, сравнивая фольклорные, литературные, официальные и прочие источники. Самые ранние свидетельства находим в Сибирских хрониках, основанных на «сказах» самих ермаковцев, записанных через сорок лет после похода.
Гибель Кучума: «Когда же Кучум… устроил набег на ногаев, те не стали терпеть… убили Кучума… говоря: «Известный ты и славный вор, Муртазелеев сын, и отец твой много нам зла
Судя по всему, началась кампания в долине Урала. Далее по Волге на стругах вышли к Каме, затем вверх по Чусовой до устья Серебрянки, а там перевалили через Камень (главный Уральский хребет), где пришлось тащить суда по суше волоком. Далее, от Тагила, флотилия двинулась на Туру и Тобол, проделала подавляющую часть пути (около 1 200 километров из 1 500) по полноводным сибирским рекам и достигла Иртыша за два месяца. Сопротивления незваным пришельцам поначалу почти не оказывалось: жестокие бои развернулись только под Кашлыком, столицей Кучума (русские называли этот город Сибирью — отсюда, видимо, произошло и название Сибирского царства). Впрочем, не всем историкам кажется достоверной такая скорость передвижения, некоторые предполагают, что в пути (вероятнее всего, на перевале через Урал) экспедиции пришлось зазимовать — в этом случае временем решающей схватки за «столицу Сибирского царства следует считать лето—осень 1582 года.
Помимо трех сотен людей, снаряженных Строгановыми, в отряде Ермака было 540 казаков. Опытные и обстрелянные воины, вооруженные пищалями — тяжелыми пороховыми ружьями, неизвестными сибирцам, — стоили, пожалуй, десяти противников каждый. Противостояли им войска, гораздо хуже организованные. Людей у Кучума было во много раз больше (по приблизительным оценкам, хан мог в целом выставить до десяти тысяч бойцов), но дисциплину узбеки и ногайцы не особенно уважали (зато для казаков в Поле и в походе она всегда была насущной необходимостью). Отсутствовали у сибирцев и навыки обращения с огнестрельным оружием: к примеру, имелись у Кучума пушки, но не нашлось ни единого человека, который сумел бы из них стрелять. За какие-нибудь два-три месяца войска Сибирского ханства (так называли русские Тюменский юрт) были разбиты по частям: профессиональная военная служба в полной мере научила казаков использовать преимущества вооружения. Как только струги подходили к противнику на расстояние выстрела, гребцы бросали весла и принимались палить с одного борта, пока товарищи перезаряжали пищали возле другого, а уж после подобной «артподготовки» можно было браться за сабли и довершать разгром на суше. К концу октября Ермак «со товарыщи» овладел Кашлыком, где разжился поистине царской добычей — прежде всего горами мехов из кучумовой казны. Строго следуя обычаям степной вольницы, атаман разделил их поровну между всеми воинами, а в далекую Москву послал гонцов, с полным правом извещая Ивана Грозного, что казаки «царство Сибирское взяли». Царь, в свою очередь, как полагалось, одарил посланцев деньгами и сукном и с почетом отправил обратно — вместе со вспомогательным отрядом князя Семена Болховского. Легенда гласит, что среди подарков были и отделанные золотом доспехи, столь тяжелые, что сыграли роковую роль в судьбе нашего героя — утянули его на дно при попытке переплыть Иртыш. А пока — Ермак победил, но торжествовать было рано. Вскоре водные пути сообщения Сибири с Русью затянулись льдом, ни вернуться, ни двигаться дальше казацкому отряду было некуда. Пришлось вытащить струги на берег, и началось трудное зимовье. Вытесненный из своей столицы Кучум оправился после поражения и окружил казацкий лагерь в Кашлыке по дальнему периметру. В тот холодный 1584 год сам князь Болховский, а также многие его стрельцы и казаки погибли в захваченном городе от голода и холода.
Бои под Березовым и Караульным Яром: «Когда они доплыли до урочища Березовый Яр… басурманы, словно овцы из пристанища своего стрекали, казаки же с… появлением воинов силы Господней всех разгромили… в 29 день июня доплыли до урочища Караульный Яр. Кучумляне загородили поперек железными цепями… и здесь сражались 3 дня... И казаки победили, а цепи разорвали и проплыли под кустами таловыми». Из «Ремезовской летописи»
Тем не менее Ермаку удавалось удерживать Кашлык и отбивать рейды Кучума целых восемнадцать месяцев, а после — поднять изнуренное войско на новый поход. На сей раз атаман попытался прорваться в южном направлении. Сначала ему сопутствовал успех. Но в темную безлунную ночь с 5 на 6 августа 1585 года наученный горьким опытом хан, следивший буквально за каждым движением противника, совершил неожиданный налет на казацкий бивак. Полная тьма, накрывшая устье Вагая, левого притока Иртыша, и холм Атбаш («Лошадиная голова»), помогла атаковавшим разделаться с большей частью отряда. Правда, она же и помешала настигнуть тех, кто смог скрыться. Сибирские авторы записали местное татарское предание о последнем бое Ермака, весьма отличное от «канонических» российских версий, изложенных в Строгановской, Есиповской и Ремезовской летописях.
Согласно этому преданию покоритель Сибири не утонул под тяжестью дареных доспехов, а пал от руки Кучугая, близкого к Кучуму воина, храброго, но вероломного — когда-то ему случилось попасть в плен к атаману, но тот отпустил его с миром. И вот, в роковую ночь Кучугай «устремился за Ермаком в струг, стругу же отплывшу от брега и плывушу по рекы, они же показаша между собою брань велию, сразишеся друг с другом». Ермак, было, «нача одолевати», но тут у него на шлеме развязался ремень и обнажилось горло. В этот момент Кучугай и «прободе в гортань» прославленного воина.
Строгановы: русские аделантадо
Серьезным форпостом российской политики в Поуралье, а затем и гарантом успеха «сибирского взятия» был торгово-промышленный дом купцов, будущих баронов и графов, Строгановых (другое написание — Строгоновы), обосновавшийся на Каме и в Пермском крае. Семья разбогатевших выходцев из Великого Новгорода известна с XV века, а с начала XVI века Строгановы превратились в крупнейших землевладельцев и государственных деятелей, могущество которых продержалось до начала ХХ века. Первым из них прославился Аникей (Аника) Строганов (1497— 1570), организовавший в 1515 году солеваренный промысел в Соли Вычегодской и расширивший семейные владения в нынешней Архангельской области. Пятьдесят лет спустя Иван IV пожаловал потомкам Аникея «Пермские владения», огромные территории по Каме и Чусовой, при этом освободив их предприятия от налогов на 20 лет. Территориальная экспансия Строгановых, под прикрытием которых на местных землях расселялись русские переселенцы, сопровождалась развитием там земледелия, солеварения, промыслов — рыбных, охотничьих, рудных. Купцы строили крепости и города (Канкор, 1588, Кергедан, 1564), нанимали военные дружины, подавляли неизбежные бунты местного населения (как, например, черемисов — мари в 1572 году), присоединяли все новые территории в Предуралье, на Урале и в Сибири. В 1574-м Иван Грозный призвал купцов для обсуждения будущего земель по ту сторону Камня, а двумя месяцами позже выделил им новые земли — вдоль Туры и Тобола. Роль Строгановых схожа с той, что выполняли при завоевании
Богатства Сибири привлекали не только русских торговцев. Серьезную конкуренцию Строгановым составляли английские и голландские купцы, привлеченные поисками Северного морского пути на Дальний Восток и поддержанные в этом самим Иваном Грозным. Да и Строгановы до экспедиции Ермака пользовались помощью приглашенных специалистов с Запада. В мае 1553 года с берегов Темзы отправилась в путь экспедиция, снаряженная Московской компанией, основанной двумя годами раньше. Два корабля погибли у берегов Новой Земли, а уцелевшее судно «Эдуард Бонавентура» под командованием Ричарда Чэнселлора достигло устья Двины. Местные власти не так давно присоединенного к русским землям региона приняли удачливого капитана с распростертыми объятиями, пораженные огромными размерами его корабля. Чэнселлор отправился в тысячекилометровое сухопутное путешествие ко двору Ивана Грозного и был встречен царем с «варварской пышностью»: у Москвы не было выхода к Балтийскому морю, а монополия на торговлю с Европой принадлежала Ганзейской лиге. Чэнселлор обнаружил на Руси отличный рынок сбыта английской шерсти и получил взамен меха и прочие континентальные товары. Через год капитан вернулся в Англию с письмом от царя, даровавшим англичанам торговые привилегии на берегах Двины. Англичанам не особо повезло в Сибирском царстве: как-то, достигнув устья Оби, они там «были убиты самоедами, которые думали, что… приехали ограбить их…» И действительно, по словам агента английской Московской компании Джерома Горсея: «в их земле были некие англичане, взятые ими [сибирцами], с кораблем, пушками, порохом…» В 1646 году английских купцов, взявших слишком большую власть, выслали из Москвы, но Компания снова возобновила торговлю с русскими землями после реставрации монархии в 1660-м и сохранила монополию на торговлю с Россией до 1698 года, а ушла из страны только в 1917 году. Интересна судьба другого западного «сибиряка» — Оливье Брюнеля, фламандского навигатора и одного из основоположников торговли между Нидерландами и Русью, искавшего морской путь в Китай и Ост-Индию через северные моря. Первый фламандец, заплывший в арктические воды, Брюнель, в 1565 году обогнул лапландское побережье, достиг устья Северной Двины и основал там торговую факторию (с 1584 года — Архангельск), где его взяли под стражу, но на следующий год освободили по ходатайству все тех же Строгановых, принявших его на службу. Уже в этом качестве к 1570 году он установил торговлю между русскими землями и Нидерландами, а через восемь лет сфера коммерческих интересов голландцев распространилась на весь регион Белого моря, а поселение, основанное Брюнелем, процветало. Но предприимчивый фламандец продолжал бороться за свою мечту, поддержанную Строгановыми: теперь он отправился в Китай по рекам и по суше. В 1576 году экспедиция Брюнеля вышла из Москвы и направилась в Сибирь, к Оби. В 1581 году он снарядил корабль, разбившийся в Печорском заливе после неудачной попытки проплыть Югорским проливом в Карское море. Через три года Брюнель сделал последнюю попытку добраться до восточных окраин северо-восточным путем, но утонул: его корабль опрокинулся в Печоре. Европейцы везли в Россию текстиль, вино, драгоценные металлы, предметы роскоши и даже оружие, а назад увозили пеньку, древесину, треску, лосося, масло из тресковой печени, меха и селитру. Торговля с русским Севером не ограничивалась архангельскими землями, она велась и через порты Кольского полуострова (в частности, Кильдин).
Ермак, князь сибирский
Так или нет закончилась жизнь великого богатыря, но в военно-политической перспективе гибель его отряда и общая неудача похода ничего не изменили: царство Кучума доживало последние годы. Вскоре русские вновь заняли Кашлык, а окончательное поражение хану нанес в Барабинской степи в 1598 году отряд воеводы Андрея Воейкова.
Ну, а если взглянуть на Ермака в отрыве от завоевания Сибири? Кем был человек, погибший 6 августа 1585 года? Первые письменные свидетельства о Ермаке появились на Руси сразу после Смуты, в 20—30-х годах XVII века, причем уже тогда официальные мнения разделились: одни осуждали «воровство» Ермака в первой половине жизни, до сибирской экспедиции, а другие не только обходили молчанием разбойное прошлое героя, но и представляли его ярым поборником православия. В 1636 году вторая точка зрения окончательно возобладала: Ермака церковно прославили, установив ему и дружине ежегодное «вселенское поминание». Внесли свою лепту в создание идеализированного образа казака и иностранцы — голландец Николас Витсен, побывавший в Москве в 60-х годах XVII столетия, и англичанин Джон Перри, служивший при Петре Великом в Сибири, где он записал народные сказания. В них казак предстает народным заступником, этаким местным Робин Гудом. Более того, на разбойничью биографию атамана, до сибирского похода покушавшегося на государственное имущество, закрыл глаза даже Иван Грозный, пожаловав Ермаку титул «князя Сибирского». В этом нет ничего удивительного, в истории нередки случаи, когда разбойники и простолюдины становились государственными деятелями и национальными героями. Например, испанский конкистадор, бывший свинопас Франсиско Писарро, пленивший императора индейцев-инков и ставший обладателем несметных богатств, был осыпан милостями короля Испании Карла V. А английские пираты Генри Морган , Фрэнсис Дрейк и Уильям Дампир, сочетавшие морские разбои с открытием и присоединением под власть британской короны новых земель, стали адмиралами британского королевского военного флота и — как Ермак — получили дворянское достоинство.
Как бы то ни было, ключевая роль Ермака в истории Зауралья очевидна. Не случайно память татар, казахов, ханты, манси, ногайцев — народов, живших в Сибири и на севере современного Казахстана, — сохранила сказания о Ермаке. Порой потомки тех сибирцев клеймят русского казака — именно за то, что он был русским, традиционным врагом степняков и горцев. Но так ли это? Если в том, что Ермак был казаком, сомневаться не приходится, то этническая его принадлежность вовсе не однозначна.
Если очистить имя предводителя похода в Сибирь от домыслов, окажется, что оно имеет явное тюркское происхождение. Слово «Ермак» на общетюркском койнэ означает «забава», «развлечение» или, в другой огласовке, — «соперник». Примечательны и татарские «клички» атамана, проскальзывающие в русских хрониках, — Таган и Токмак («молоточек», «колотушка», то есть упрямец, всегда добивающийся своего). Наконец, Ремезовская летопись скупо, но вполне определенно описывает его внешность: «плосколиц, черн брадою» — типичный степняк! Попытки разглядеть в именах Ермака славянские корни, как правило, относятся к более позднему времени, когда уже сложилась стойкая церковная традиция освещения похода (например, ко времени Киприановской летописи, составленной в Сибири в XVII веке под руководством архиепископа Киприана — энергичного сторонника христианизации). Так что мнение, будто атамана звали Василием (Ермолаем, Германом, Ермилом, Тимофеем, Еремеем) Тимофеевичем Алениным (вариант — Поволским, то есть Волжанином), скорее всего, утвердилось уже после его церковного прославления.