Журнал "Вокруг Света" №1 за 1997 год
Шрифт:
В ответ Бакунин сообщал: «...Быть может, моя поездка оказалась в конце концов вовсе не бесполезной: смертной казни Малыгин избегнул и приговорен к 20 годам заключения».
Напрасно Бакунин приписал себе лавры освободителя Малыгина. На самом деле, его истинным освободителем от смертной казни явился голландский адвокат ван Гроот. Из материалов, которые впоследствии голландские ученые переслали Е.И.Гневушевой, совершенно очевидно честное и благородное поведение ван Гроота. Основной акцент адвокат сделал на том, что Малыгин — иностранец, российский подданный, и потому судить
После суда российское правительство неоднократно обращалось к голландским властям с нотами о депортации Малыгина в Россию и отбытии им наказания на родине. Два года прошения упорно отклонялись. Все это время «Дело Малыгина» оставалось сенсацией для голландской прессы. В одном из голландских журналов я увидела фотографию Василия Малыгина. Даже не зная его истории, понимаешь, что это неординарная личность. Особенно поражал взгляд — острый и в то же время необычайно добрый и открытый.
Более 700 дней Малыгина держали в кандалах в переполненной зловонной камере в одной из самых ужасных тюрем в Сурабайе.
В августе 1898 года последовала амнистия по случаю совершеннолетия голландской королевы Вильгельмины. Только тогда благодаря настойчивым запросам российского правительства «злокозненного русского» амнистировали с условием, что он навсегда покинет Нидерландскую Ост-Индию. В тот же день его посадили на пароход, уплывавший в Порт-Саид. Оттуда Малыгина доставили, на другом пароходе, в Одессу, а затем — в его родное село Пашканы.
В долгом пути на родину Малыгина сопровождали негласные уведомления о его передвижении.
По прибытии в село Пашканы над Малыгиным был учрежден негласный полицейский надзор...
Наконец я получила ответ на свой запрос из посольства Молдавии: меня ждали в селе Пашканы. Село, где родился Малыгин, лежало в той местности, которую называют «кодры» — в переводе с молдавского «чаща». Пашканы расположились в долине, утопающей в садах. Крутые склоны покрывали густые виноградники.
Бывший директор Пашканской школы Василий Кожохарь охотно согласился помочь мне в нелегких поисках. Он хорошо помнил рассказы современника Малыгина — Ивана Дмитреску. Отец Василия — Пантелеймон Мамалыга (это подлинная фамилия Малыгина) был приходским священником. В полицейских документах того времени написано: «Василий Мамалыга родился 20 мая 1865 года. У него был брат Дмитрий».
— Василия Мамалыгу в селе уважали за грамотный разговор и диковинные рассказы. Знали, что за ним следят жандармы. Три года он прожил у брата Дмитрия. Потом как-то вечером пришел к нам и уговорил моего отца отвезти его в Кишинев. Просил, чтобы никто об этом не знал.
Наутро к нам пришли жандармы и долго допытывались: «Куда делся Мамалыга?» Но ни мы, в селе ничего им не сказали.
Так из Пашкан «Секретно. В Департамент полиции» поступило первое тревожное сообщение: «Малыгин скрылся в неизвестном направлении».
Прошло шесть лет со дня драматических событий на острове Ломбок. В Сингапур был назначен новый консул, представляющий Россию, — барон Кистер.
14 августа 1901 года он сообщил: «Два месяца тому назад, на пароходе Российского общества промышленности и торговли «Диана» из Одессы прибыл в Сингапур русский подданный Василий Малыгин, поступивший на «Диану» в качестве повара».
В ответ в адрес консула Кистера стали поступать телеграммы с требованием приложить все усилия для скорейшего возвращения Малыгина в Россию.
Но Малыгин исчезает из Сингапура и появляется на Малаккском полуострове. А спустя некоторое время неутомимый Малыгин — вновь в Сурабайе. Что заставило его вернуться в город, где он провел самые страшные годы своей жизни?!
Исследователь Гневушева неоднократно обращалась к индонезийским ученым, журналистам, писала в Голландию профессору Вертхейму с просьбой сообщить о дальнейшей судьбе Малыгина. Только в конце 70-х годов она неожиданно получила от профессора Вертхейма копию небольшого объявления, опубликованного в индонезийской газете «Педоман» от 5 января 1961 года. В нем извещалось о смерти госпожи Сити Джохан Малиган, умершей в Сурабайе. Адреса не было указано.
Почему покойная Сити Джохан Малиган носила такую явно не индонезийскую фамилию?!
Много лет назад современник Малыгина, голландский журналист Пала недвусмысленно намекал в своей статье, что в побеге из тюрьмы Малыгину помогала женщина.
Вот она, еще одна загадка в «Деле Малыгина». Надеюсь, что со временем и она будет разгадана.
Елена Чекулаева
Были-небыли: Как они смеялись...
Максим объезжал поселки оленеводов. Дело, сулившее большие выгоды, оборачивалось крахом. За предоплату оленеводы обещали отдавать ему панты, ценное лекарственное сырье. Но кто-то опередил его, оленеводы клялись, что панты у них забирали силой. «Деньги твоя уже нет, — говорили они, — в следующий раз, однако, пантами вернем».
Мотосани «Ямаха» несли Максима и его «оруженосца» Никиту по льду замерзшего Амура. Мимо плыли, разворачиваясь, лесистые берега. Максим полной грудью вдохнул первозданной свежести воздух и вдруг осознал, что счастлив, что нет ничего слаще, чем скользить вот так среди заснеженных лесов, вбирая в душу летящее, кружащееся пространство, А впереди — поселок Никольское и там, в деревянной гостинице, новая жена Максима — Марина. Что-то буркнул за спиной Никита.
— О чем ты, Никитушка? — спросил, слегка обернувшись, Максим.
— Белый Камень проезжаем, помнишь, учитель рассказывал?
...Два дня назад, в «сельпо» (так они окрестили местный универмаг), где рядом со сбруей и водкой «Сибирская» продавали томики Джорджа Оруэлла, к ним подошел очкарик в пальто на ватине.
— Позвольте представиться, — чинно сказал он, — местный учитель истории, краевед, Вадим Владимирович Домогацких...
Максим, Марина и Никита отчужденно молчали. Глаза учителя за тонкими стеклами очков глядели растерянно и беспомощно. Проходившая мимо маленькая пожилая женщина с кирзовой сумкой насмешливо хмыкнула.