Журнал «Вокруг Света» №10 за 1986 год
Шрифт:
Зато теперь Вернер отчетливо осознал, что лежит на жесткой кушетке в темной комнате. Судя по полоске света, пробивавшейся из-под двери, стояла ночь. Вопрос только какая: та же самая или нет? А главное — где он?
За дверью послышались голоса, и Розе напряг слух:
— ...Еще раз повторяю, Ларвик: никакой самодеятельности. Об операции сообщено в Лэнгли. Эта важная птица залетела сюда с Рейна. Скорее всего советский агент. В десять приедет шеф и займется им. А пока он остается под вашей опекой. Не беспокойтесь, хлопот не доставит. Будет спать до утра, как младенец.
— Слушаюсь, сэр.
Голоса затихли. Вернер вскочил было с кушетки, но тут же едва не грохнулся
Вернер обежал взглядом кабинет. Ничего, что можно было бы использовать как оружие. Он распахнул дверь в комнату с кушеткой: она была пуста, если не считать его ложа и табуретки с тонкими ножками. Видимо, хозяева конспиративной квартиры редко пользовались этим помещением и поэтому не потрудились хоть как-то обставить его.
«Придется обходиться тем, что есть»,— подумал Розе, притворяя дверь.
Дальше все происходило, как в плохом кино. Ничего не подозревающий охранник возникает в освещенном прямоугольнике дверей и тянется к выключателю. В следующее мгновение табуретка с треском опускается ему на голову. Тот шатается, затем сползает по стене. Не спуская с него глаз, Вернер отступает к окну и срывает штору. Скрутив ткань в некое подобие веревки, он туго связывает руки и ноги Ларвика.
Теперь нужно побыстрее выбраться из этой западни. Розе проверил свои карманы. Вроде бы все на месте.
В холле Вернер поспешно сдернул с вешалки свою зимнюю куртку и открыл входную дверь. Приближался рассвет. В холодном полумраке сыпала снежная крупа, уже успевшая покрыть белым чехлом стоявшую у подъезда малолитражку. Значит, ее тоже пригнали сюда. Прекрасно. Проблема транспорта решалась сама собой: ключ торчал в гнезде зажигания.
Он сразу рванул машину с места. Это напоминало езду по стиральной доске, поскольку грунтовая дорога, петлявшая между голыми холмами, казалось, вся состояла из выбоин. Миль через десять она привела к шоссе. В первом же городишке — Вернер не разглядел на щите его название — он нашел полицейский участок. Жаловаться на похитителей из ЦРУ — кто бы ему поверил? Поэтому Розе лишь выяснил у сонного дежурного кратчайший маршрут до Ньюбери. А уж оттуда до Гринэм-Коммон рукой подать.
По материалам иностранной печати подготовил С. Милин
Лихорадка Серра Пелады
Разгульный город Мараба
Все началось с яйца — из самородного золота. Именно с него пошел прииск Серра Пелада — самый большой, как считают бразильцы, прииск в мире,— а потом и целый переворот в мировой торговле золотом.
В жизни Жозе да Силвы, который нашел этот самородок, тоже произошли большие перемены, хотя он сейчас живет в такой же мазанке, как и семь лет назад, когда еще был пастухом. Но теперь Жозе окружает легенда, слава первооткрывателя и безмерное уважение
Впрочем, может быть, лучше бы о нем и не помнить. Фортуна, единожды поманив, отвернулась от Жозе, и самородок превратился в какое-то наваждение. Поэтому, как ни тоскует Жозе по дому на прииске, едва повидав семью, он тут же рвется обратно. До Марабы — сто пятьдесят километров, и возвращается из побывки он обычно к рассвету, чтобы успеть к подъему флага. Иначе майор Курио — а его не зря назвали «императором Серра Пелады» — будет недоволен.
Тихонько, чтобы не разбудить детей, Жозе прощается с женой.
— Подожди, я тебе соберу что-нибудь в дорогу.
— Некогда мне,— отказывается Жозе.— Ничего не возьму. На прииске перебьюсь, а вам тут на что жить? Когда еще приеду снова?
Женщин в поселок при Серра Пеладе — «Лысые горы» — не пускают, и семье Жозе пришлось обосноваться в Марабе. Поселок при глухой пристани на притоке Амазонки реке Токантинс — перевалочный пункт для собранных в округе плодов бразильского каштана, Мараба в 70-е годы, когда через нее прошла Трансамазонская магистраль, начала понемногу расти. По магистрали в Амазонию потянулись тысячи безземельных крестьян с засушливого и нищего северо-востока.
Среди них был и Жозе да Силва. Правительство тогда распределяло наделы вдоль Трансамазоники. Но и на земле, чтобы преуспеть, нужен был первоначальный капитал. Так что Жозе пришлось наняться в пастухи к более удачливому переселенцу сеньору Женезио. Тогда и произошло с Жозе событие, достойное, в силу его общественной значимости, быть запечатленным по меньшей мере на кинопленке. Сколько народу теперь смотрело бы ее вновь и вновь!
Затемно пробираясь к шоссе по узким и кривым улочкам Примаверы, Жозе в который раз прокручивал в памяти ту самую несуществующую киноленту...
В сентябре 1979 года он пошел искупать маленькую дочь в речке. Весна выдалась засушливая и жаркая, травы на холмах пожухли. Для Амазонии такое — редкость, тут дожди идут не по сезонам, а по часам, после обеда. Но Жозе, уроженец северо-востока, где недостаток дождей зимой и весной — предвестник страшной беды, почувствовал тревогу. Из-за засухи уровень воды в речке понизился, она стала совсем прозрачной. Купая дочку, Жозе увидел, что на дне что-то блестит. Он подумал, что это осколок бутылки, и наклонился, чтобы поднять и выбросить его. В руке оказался тяжелый округлый камешек, покрытый тиной. Лишь с одного бока он тускло поблескивал... Как и положено золоту.
— Жена, мы разбогатели!— закричал Жозе, врываясь в хижину.
Тогда он и не ведал, что крик этот отзовется во многих виллах, дворцах и конторах. Разные люди в разных местах будут, потирая руки, повторять слова пастуха: «Мы разбогатели». Эхо докатилось до служащих бразильского министерства финансов, замученных вопросом, где взять миллиарды и миллиарды в валюте, чтобы заплатить внешний долг страны. До рантье, нашедших в плитках драгоценного металла самое надежное и прибыльное помещение капитала. До предпринимателей транснациональных компаний, быстро пристроившихся к золотоносным месторождениям Бразилии... До пяти представительных джентльменов, собирающихся каждое утро в лондонском отделении транснационального банка «Ротшильд и сыновья», чтобы определить международную цену тройской унции золота (31,1 г) на текущий день...