Журнал «Вокруг Света» №10 за 1991 год
Шрифт:
— Погружаться я не намеревался, а просто хотел проверить мореходные качества «Наутилуса», прежде всего его остойчивость. Поэтому на всякий случай задраил люк, — рассказывает на страницах журнала «Уикенд» Джеймс Рингроуз. — От причала мы отошли на самом малом. Лодка хорошо слушалась руля, ускоряла и замедляла ход, словом, вела себя выше всяких похвал. Мой командный пост находился прямо в рубке, чтобы через иллюминаторы можно было видеть, куда мы плывем, и одновременно наблюдать за жизнью мира.
Когда лодка начала маневрировать в заливе, стекла иллюминаторов стала захлестывать пена, но я не придал этому значения. К тому же Николь очень нравилось смотреть, как «Наутилус» вспарывает
Примерно через три часа, когда, описав широкую дугу, мы легли на обратный курс, я возомнил себя настоящим капитаном-подводником, которому все нипочем. Вот эта-то самонадеянность и подвела меня. Теоретически я знал железное правило подводников: в лодке не курить. Но после трех часов без сигареты начало звенеть в ушах. «Ничего не случится, если сделаю несколько затяжек. Ведь погружаться я не буду, да и верхний люк можно открыть, чтобы вытягивало дым», — успокоил я себя.
Сказано — сделано. Стоя за штурвалом, я безмятежно наслаждался сигаретой, как вдруг целый водопад, обрушившийся сверху из люка, сбил меня с ног. Первой мыслью было: лодка тонет! Но, барахтаясь в воде, я с облегчением увидел, что в иллюминаторах по-прежнему сияет солнце. Значит, нас просто-напросто накрыл «девятый вал», и дело не так уж безнадежно.
Только я подумал об этом, — продолжает Рингроуз, — как раздался испуганный возглас Николь:
— Ой, дядя Джеймс, глядите! — Прижавшись к передней стенке рубки, девочка показывала пальцем мне за спину.
Я обернулся, и у меня волосы встали дыбом. Плескавшаяся в рубке вода обдавала брызгами стеллаж у борта, где находились аккумуляторные батареи. При их замене я второпях, видимо, не закрепил надежно пластмассовую крышку над стеллажом. От качки она съехала, и с клемм фонтаном сыпались искры. К тому же в воздухе чувствовался резкий запах хлора. Если мы не отправимся на тот свет от короткого замыкания, то наверняка отравимся газом. Ни один из этих вариантов меня не устраивал. Я мигом вырубил напряжение, сорвал кабели питания с клемм всех четырех батарей и, привстав на цыпочки, одну за другой выбросил их в открытый люк рубки.
Не успел я сделать это, как в него хлынул новый водопад. Как только напор воды немного ослаб, я тут же задраил люк.
Хотя новоиспеченный подводник совершил серьезную ошибку, едва не закончившуюся катастрофой, в критические минуты он действовал с завидным хладнокровием, грамотно и быстро. Прежде всего нужно было откачать попавшую в лодку воду. Хотя ее набралось не так уж много, чтобы потопить «Наутилус II», при его малом водоизмещении даже такое количество нарушало остойчивость субмарины. Рингроуз отчетливо представлял, чем это грозит: достаточно небольшого крена при качке, и лодку может положить набок, а то и перевернуть. Поскольку электромоторы лишились питания, Джеймс взялся за ручную помпу. Качал он прямо-таки с остервенением, но вода, казалось, не убывала. Наконец медленно, словно нехотя, ее уровень опустился до щиколотки, а через полчаса показался решетчатый металлический настил.
Теперь можно было передохнуть и оценить ситуацию. А она оказалась весьма незавидной, если не сказать плачевной. Пока Рингроуз боролся за живучесть «Наутилуса», переменивший направление ветер развернул беспомощное суденышко и теперь неудержимо гнал из залива в океан. Подхлестываемое волнами, оно быстро удалялось от берега, и вскоре неудавшихся подводников окружало бескрайнее водное пространство, перепаханное белопенными валами. Непосредственной угрозы для субмарины они не представляли. Запас прочности позволил бы корпусу выдержать и жестокий шторм.
Что делать дальше? Рации на «Наутилусе» нет. Их хватятся не раньше вечера, когда Николь не придет домой и родители поднимут тревогу. Хорошо еще, если с берега кто-нибудь заметил, как лодку уносит в океан. Но все равно к тому времени наступит ночь, и поиски начнутся только с рассветом. Сколько часов они продлятся, сказать трудно. Поэтому нужно готовиться к тому, что предстоит провести в «чреве кита» — с ним метко сравнила тесную рубку Николь, — может быть, сутки или даже двое.
Джеймс Рингроуз ошибся на 19 дней.
К вечеру ветер стих, волнение улеглось. Однако, когда Рингроуз отдраил люк, на горизонте не было видно даже отблесков береговых огней.
— Хорошо, что в рубке имелась крошечная откидная полка-диванчик, куда я уложил Николь, укрыв всем, что нашлось сухого. Сам же, сидя, устроился у нее в ногах, — рассказывал учитель. — Ночь я провел без сна, а с рассветом занял наблюдательный пост на рубке, чтобы не проглядеть какое-нибудь судно. Но, увы, океан оставался пустынным.
Часа через три проснулась Николь. Нужно было кормить девочку завтраком, да и самому подкрепиться, так как накануне из-за всех треволнений мы легли спать, не поужинав. К счастью, снаряжая «Наутилус II», я на всякий случай уложил в рундук изрядный запас кока-колы и с десяток банок тунца в масле. На берегу такое сочетание не полезло бы в рот, но ничего другого на лодке не было, так что пришлось заставлять себя есть жирные консервы, запивая их кока-колой. Потом с перерывом на обед мы целый день сидели с Николь на крыше рубки. Я рассказывал ей сказки, которые придумывал прямо на ходу, и чуть ли не каждые пятнадцать минут окидывал взглядом горизонт.
Признаться, эта семилетняя кроха поразила меня. Я боялся, что она станет кукситься, плакать, проситься домой. Однако в течение всей нашей одиссеи девочка держалась молодцам: не капризничала, не хныкала, хотя на ее месте мог бы раскиснуть и взрослый. Лишь однажды — это было на седьмые сутки, — когда я сказал, что теперь придется ограничиться только половиной банки тунца в день, Николь спросила меня со слезами в голосе:
— Дядя Джеймс, а когда консервы кончатся, мы умрем?
Я, как мог, постарался успокоить ребенка, сказал, что нас скоро спасут, хотя, по правде говоря, далеко не был уверен в этом. Для страховки следовало позаботиться о том, чтобы не умереть от голода и жажды, если наше плавание затянется. Из книг я знал, что потерпевшие кораблекрушение погибают главным образом от обезвоживания организма. Значит, прежде всего нужно застраховать себя от этого. Надеяться на то, что рано или поздно пойдет дождь и мы запасемся водой, было бы верхом безрассудства. Где же выход? Во-первых, при тихой погоде можно на ночь привязывать на рубке, куда не попадают соленые брызги, крышку от рундука и утром собирать росу. Главное же — заняться охотой на рыб, чей сок, если верить книгам, утоляет жажду. Благо гарпунное ружье, маску и ласты я захватил с собой на лодку, а в здешних водах водилось несколько видов лососевых: горбуша, кета, нерка, сима.
Конечно, ручаться за успех было нельзя, но попробовать стоило. Поскольку стоял полный штиль, а Николь ни за что не хотела оставаться внизу, я разрешил ей посидеть на крыше рубки, для верности привязав девочку к поручням. И если бы не она, эта первая охота могла бы стать для меня последней.
Дело было так. За полчаса я загарпунил тройку приличных рыбин. Но тут Николь вдруг заявила, что ей «страшно одной, когда дядя Джеймс ныряет под воду». Прекращать охоту не хотелось. Чтобы успокоить девочку, я взял длинный тонкий линь и привязал его одним концом за поручни, а другим себе за щиколотку.