Журнал «Вокруг Света» №10 за 2008 год
Шрифт:
Гипотеза звучит правдоподобно и логич но, но пока это только гипотеза. Вопрос же о том, чем вызвана парадоксальная реакция «каннеровских» младенцев на человеческие лица, пока не имеет даже гипотетического ответа. Через век после Эйгена Блейлера и через 60 с лишним лет после Лео Каннера и Ганса Аспергера мы все еще не можем сказать, почему человеческая психика иногда выстраивает пожизненную одиночную камеру для самой себя.
Лед и пламя адмирала Колчака
Фото: RUE DES ARCHIVES/VOSTOCK PHOTO В лихолетья войн и революций отдельная человеческая жизнь сильно падает в цене. Кажется, что какие-то адские силы перемалывают людей, лишая их возможности сопротивляться. Александр Васильевич Колчак был одним из тех немногих, кто в самом тяжелом положении всегда оставался собой. «Ничто не дается даром, за все надо платить — и не уклоняться от уплаты», а «если что-нибудь страшно, надо идти навстречу — тогда не так страшно», — эти простые правила, когда-то сформулированные им в разговоре с Анной Тимиревой, позволили ему не превратиться в заложника судьбы ни в арктической пустыне, ни в тюремной камере.
В семье капитана Василия Ивановича Колчака 4 ноября 1874 года родился сын Александр. Небогатую и не особо знатную семью можно было считать типичной для служилого дворянства. Хотя, по семейному преданию, род восходил к турецкому военачальнику Илиасу-паше Колчаку, коменданту взятой русскими в 1740 году крепости Хотин, достоверно будущий Верховный правитель мог проследить свою родословную только до прадеда — украинского казака Лукьяна Колчака. Впрочем, нельзя не согласиться с известным историком Павлом Зыряновым, автором обстоятельной и интереснейшей биографии Колчака, что достаточно взглянуть на любую фотографию адмирала, чтобы убедиться: восточное происхождение — вряд ли только предание.
Отец Александра делал неспешную карьеру, представляя военно-морское ведомство на петербургском Обуховском заводе. Сына отдал учиться в классическую гимназию. Но — не сложилось, и уже через год Александр поступает в Морское училище, которое было основным поставщиком офицерских кадров для военного флота империи. Он учился упорно, почти фанатично (видимо, так делал в жизни все). В 1895 году молодой мичман отправился на крейсере «Рюрик» в дальнее путешествие — из Балтийского моря в Тихий океан с заходом во Владивосток и японские порты. Флот переживал в ту пору не лучшие времена. За внешним блеском и кажущейся мощью скрывалось множество проблем: чрезмерно бюрократизированное управление, недостатки стратегического планирования, техническая отсталость, рутинная подготовка офицеров и матросов, пропасть, простиравшаяся между теми и другими. Не случайно именно матросы стали позже, во время революционных потрясений 1905—1906 и 1917 годов, наиболее взрывоопасной частью вооруженных сил.
Отсутствие живого дела необычайно угнетало молодого Колчака. «На таких судах служат, но не живут, а мнение мое, что на судне надо жить, — настаивал он, — надо так обставить все дело, чтобы плавание на корабле было бы жизнью, а не одной службой, на которую каждый смотрит, как на нечто преходящее». Не ограничиваясь выполнением обязанностей вахтенного офицера, Колчак много занимается гидрологией и океанологией Тихого океана, обнаружив, как мало он изучен. Вернувшись с кораблем в Петербург, безрезультатно просится в команду знаменитого уже в ту пору вице-адмирала Степана Макарова, который собирался на ледоколе «Ермак» в первое полярное плавание. Подумывает даже об оставлении службы, мечтая отправиться то в Калифорнию, то на Англо-бурскую войну в Южную Африку (конечно, защищать независимость буров). Его внутреннее беспокойство — качество многих путешественников и первооткрывателей — резко контрастировало с полусонным состоянием русского морского офицерства (да и всей страны по большому счету).
Александр Колчак в кают-компании «Зари»
Арктическая легенда
Можно представить, с каким восторгом в конце 1899 года Колчак принял приглашение участвовать (в качестве вахтенного офицера и ученого-гидролога) в Русской полярной экспедиции на шхуне «Заря», снаряженной Императорской Академией наук для изучения морского пути вдоль северного побережья Евразии в Тихий океан. Одной из целей экспедиции было также обнаружение легендарной «Земли Санникова» — суши, предположительно располагавшейся в океане к северу от Новосибирских островов. Ею бредил руководитель экспедиции — геолог барон Эдуард Васильевич Толль.
История этого плавания, продолжавшегося несколько лет, полна драматических и даже трагических страниц. Необычайно нервный и честолюбивый Толль не слишком разбирался в морском деле, а «Заря» была не в лучшем состоянии, да и вообще не очень годилась для длительного плавания во льдах. В мае 1902 года, несмотря на накопившуюся за два года усталость, руководитель принял крайне рискованное решение: небольшой партией, на санях отправиться на окруженный льдами остров Беннетта (за ним, как считалось, и располагалась «Земля Санникова»)… А через несколько месяцев, когда «Заря» попыталась перед началом зимы забрать товарищей, она не смогла и близко подойти к острову. Толль и трое его спутников оказались в западне.
7 января 1903 года в Петербурге в Академии наук состоялось экстренное совещание. Обсуждались способы спасения партии. Предпочтение было отдано проекту, по-видимому, придуманному Колчаком и выглядевшему достаточно безумно: не привлекая крупных судов, добраться до острова Беннетта на вельботе (небольшой китобойной шлюпке). По льду ее предполагалось тащить волоком, а при необходимости — спускать на воду. Именно этот план и был утвержден, а Колчак назначен руководителем спасательной экспедиции.
Гидрограф Колчак во время экспедиции за работой
Переход в тяжелейших условиях продолжался три месяца. Но добравшись в конце концов до цели, Александр Васильевич и его спутники обнаружили лагерь Толля покинутым. В оставленной бароном записке, датированной 26 октября, лаконично сообщалось: «Отправляемся сегодня на юг. Провизии имеем на 14—20 дней. Все здоровы». Это звучало как смертный приговор, ведь шансы для истощенных людей выбраться с острова полярной зимой были нулевыми. Видимо, Толля погнала на верную смерть перспектива погибнуть от голода, сидя на месте. Почему же он не позаботился о заготовке запасов летом? На этот вопрос ответа нет.
Возвращались с тяжелым сердцем. К декабрю по вставшему льду экспедиция добралась до материка. Здесь Колчака ждал сюрприз: его встревоженная невеста, воспитанница Смольного института, утонченная Софья Омирова, не в силах усидеть в столице, примчалась навстречу жениху за Полярный круг.
Четырехлетняя полярная эпопея Колчака тем временем подходила к концу, сделав знаменитым и его самого, и арктические просторы. В феврале 1906 года после сделанного Колчаком доклада о ходе и итогах экспедиции Русское географическое общество присудило ему свою высшую награду — Большую Константиновскую медаль.