Журнал «Вокруг Света» №11 за 1979 год
Шрифт:
Старики сказали, что этой весной будет большая трава и хороший приплод скота. Довольство и благополучие войдут в каждую семью. Об этом они слышали собственными ушами от самого Аражава, который встает очень рано и успевает обойти весь мир и ложится спать лишь поздней ночью.
«Кто это такой, Аражав, который все знает и все всем объясняет?» — думал я.
Оказывается, это был небольшой ящик, величиной с плитку кирпичного чая. Когда его крутили за ухо, он гремел во всю мочь. А я, не зная, что такое «аражав» — старики так произносили слово «радио», — поражался, как этот великан мог поместиться в
Игры в летнюю лунную ночь
Когда окрестности Цаган-Хайрхана оделись в зеленый наряд, люди погнали скот на сочные пастбища у его подножия. У нас говорят: «Если выберешь солнечное место для стоянки — три летних месяца будут счастливыми!»
На зеленом ковре пастбищ, словно белые пуговицы, виднелись юрты, рассыпались отары овец Весь мир казался мне нарядным. Надел свой новый дэли и я.
Для меня не было большего счастья, чем в новом дэли пойти играть в «цаган-модон». Лунной светлой ночью парни и девушки собираются, одевшись в лучшие наряды, на красивой полянке и играют, изображая белого верблюда, волка, лису, в прятки. Один из играющих с криком «Раз-два-три!» бросает палочку — «цаган-модон» подальше, в темноту. На счет «три» все бросаются ее искать.
Тот, кто первый находит ее в густой траве, с криком: «Палочка счастья у меня!» — быстро бежит к тому, кто бросил. Остальные кидаются к нему, пытаясь отобрать палочку. Так игра продолжается до рассвета. Бывает, что старики и старухи, разбуженные криками играющих, приходят к их хороводу с кумысом и сочными борцоками.
В короткую летнюю ночь молодость находит выход своей радости и энергии. В эту ночь дети вступают в юность, а юноши и девушки становятся взрослыми. Недаром старики говорят, что сказки детям надо рассказывать длинными зимними ночами; короткими летними ночами молодежь должна веселиться сама, без взрослых.
В каждом времени года своя красота. А красота лета еще и в трех мужских забавах: стрельбе из лука, скачках, борьбе. Ни один праздник монголов не проходит без них.
Наш сомон славился сильными борцами, но долгое время у нас не было резвых скаковых лошадей, способных соперничать с соседскими скакунами. Чтобы вырастить сомонного коня, каждая семья подарила сельхозобъединению по лучшему жеребенку.
И вот в одну из летних праздничных скачек наш сомонный гнедой, которого я любил и помнил еще длинноногим забавным жеребенком, взял первое место. Наездником был шестилетний Батэрдэнэ.
Согласно традиции почетный судья — старейший житель взял под уздцы лошадь с седоком и подвел к нарядному шатру.
Торжественно поднял он уздечку и запел: «О славный конь! Твоя уши чутки, как у кулана, твоя спина резва, как у зайца, твой живот поджар и гибок, как у змеи, ты хитер и резв, как снежный барс. Не успели обсохнуть при рождении роговицы твоих копыт, как ты заявил миру о своей резвости! И ты не обманул ожиданий своих земляков! Отныне питайся самой сочной травой, пей из самых прозрачных источников!»
И старик окропил голову лошади, обмакнув пальцы в серебряную, наполненную кумысом чашу.
Из толпы вышел отец наездника, поцеловал копя в нос, подвел под уздцы к уважаемому человеку — председателю сельхозобъединения и молвил: «Пусть мой любимец, приносивший радость нашей семье, будет приносить радость
Осенний солнечный родник
Сказочно красиво озеро Хяргас-Нур осенью. Вода становится темной, и в глубине явно проглядываются прозрачные, светлые тела рыб. Рыбы у монголов — символ бдительности, потому что большие их глаза никогда не закрываются. Поэтому, наверное, рыбу раньше не ели, считая это святотатством.
Над черной гладью озера собирались и взмывали вверх стаи гусей и уток. Сделав круг над озером, они улетали в теплые края, куда-то далеко на юг.
Над озером нависла большая черная скала, из которой даже зимой, не замерзая, бьет хрустальный родник. Его издавна считали целебным. Сейчас у подножия скалы построен дом отдыха для чабанов. Он всегда переполнен летом, а осенью пастухи уходят в горы, и тогда он пустует.
Я любил бегать по берегу озера, заросшего высокими травами. Особенно мне нравились зонтичные цветы, у которых всегда кружили пчелы. Сорвешь, бывало, зонтик, надкусишь — сразу же ощущаешь сладкий аромат меда с непонятным привкусом травы.
— Цветок наполнен солнечным соком, — говорила мне мама, — все, что растет, — дети солнца.
И я издавна понял: все живущее пронизывается солнцем, становится солнечным.
В южной части озера, в густых зарослях моей любимой травы, в приятной прохладе, светился родничок, который у нас звали «солнечный»: он весь был пронизан лучами до золотистого песчаного дна. Нет ни одного человека в наших краях, который не пил бы из него студеную прозрачную воду.
Чуть вдали от этого родника начинаются густые заросли облепихи. Осенью в зеленом кустарнике оранжевым пожаром светятся сочные ягоды. Обычно при первых заморозках женщины кладут под облепиху полотнище и бьют по кустарнику. Из собранных ягод готовят разные сладости и соки. Особенно славится облепиховое масло, в чудодейственные лечебные свойства которого наши люди верили всегда. А теперь это признает и медицина.
В ту осень разбросанные пастбища стал объезжать представитель отдела народного просвещения. Он составлял списки детей школьного возраста: начинался учебный год.
Тридцать первого августа вечером, когда я загнал овец в хашан, меня позвали в юрту. Мама, таинственно переглядываясь с отцом, держала руки за спиной.
— Ну, сынок, с завтрашнего дня у тебя начинается новая жизнь. Хорошенько учись — и ничего на земле не будешь бояться! — сказал отец.
Сияя от радости, мама протянула мне новенький, пахнущий кожей портфель.
В эту ночь я долго не мог заснуть.
— Мама, дай мне попить, — просил я. ворочаясь.
— Перед смертью не наговоришься, перед сном не напьешься, — усмехался отец.
— Спи, сынок, как заснешь, мышонок принесет тебе холодный чай! — сонным голосом ответила мама.
— Когда? — уже засыпая, спросил я.
— Во сне-е-е, в золото-о-ой чашке... мышо-о-онок... — слышал я сквозь сон.
Ранним утром, когда огромный красный диск солнца стал подниматься над озером, мама окропила кумысом дорогу передо мной. Усевшись позади отца, я крепко обхватил его за пояс, не выпуская новенького портфеля, и отправился навстречу своей новой жизни.