Журнал «Вокруг Света» (№12, 1993)
Шрифт:
«Мои друзья намекали мне, мол, не пора ли вернуться к цивилизации,— говорил Джордж,— а я им ответил: зачем? Цивилизация меня посещает, жизнь полна, у меня все есть». Он показал систему фильтрования и очистки воды, которую приходилось привозить бочками из реки (до нее было метров триста), душ, туалет за дощатой загородкой.
Вспомнилось, что Мейерхольд говорил мне о Джордже: он сохраняет высокую работоспособность благодаря жесткому распорядку дня, четкому ритму жизни и разумному питанию. Предпочитает Джордж в основном фрукты и овощи, а после обеда, как принято в тропиках, в часы томительного зноя отдыхает. Правда, не расстается с трубкой, перед ужином подкрепляется стаканчиком бренди или виски, признает
Во время нашего чаепития к Джорджу пришел руководитель японской съемочной группы. Нужно было согласовать программу работ.
— Может быть, поедем сегодня к Коретте? — спрашивал Джордж
— Мы — как вы,— отвечал японец.
Джордж еще утром ездил в селение сомалийцев, купил у них полтуши верблюда и привез ее в кузове машины. Мясо предназначалось для подкормки семейства Коретты. Львицы передвигались все ниже и ниже по течению реки, и, подкармливая животных, Джордж стремился удержать Коретту в пределах заповедника, чтобы избежать столкновения львиц с сомалийцами. Неприятности начинались обычно с нападений львов на домашний скот.
— Или, может быть, поедем искать Коретту завтра,— слышался голос Джорджа,— а сегодня посмотрим фильмы?
— А мы — как вы,— отвечал японец,
— Вы хотите посмотреть Тану вечером? — обратился Джордж ко мне. И, получив утвердительный ответ, сказал японцу:
— Ну что ж, утром так утром. После чая, в семь тридцать.
На Тану Джордж с нами не поехал. За руль села молодая англичанка Джоан. Джордж представил ее как хозяйку дома. Ей было всего лет двадцать. Прилетела она в Найроби из Лондона в поисках секретарской работы, написала письмо Джорджу с предложением своих услуг. Он согласился. И вот она несколько уже месяцев живет в Коре. Поехал с нами и шотландец Эндрю.
Машина катилась по еле заметной колее, вдоль берега реки. Мы остановились там, где Тана широко разлилась и берег уходил песчаными косами в воду. Спешащее к горизонту солнце освещало окрестности мягким светом, зеркальные воды терялись где-то вдали. Чуть розоватые блики ложились на окаймлявшие берега изящные пальмы. В воздухе висела тишина.
Пока мы осматривались, Эндрю куда-то отправился, шлепая босыми ногами по мелководью. Он вернулся минут через двадцать, держа под жабры усатого сома. Из разговора с ним я понял, что ловля рыбы для него не столько забава, сколько способ разнообразить свое меню. Джордж вегетарианец и других держал на диете. Вернулись мы с реки, когда угасали последние проблески дня.
В наше отсутствие Джордж занимался подготовкой к вечеру. На маленьком столике стояли прохладительные напитки, виски, бренди, водка. Мы с удовольствием отдыхали в плетеных креслах под яркими южными звездами. Потягивая свою трубку, за общей беседой Джордж выпил стаканчик бренди, разбавленного тоником, а когда наши дамы вместе с Джоан стали накрывать на стол, он с явным удовольствием присоединился к ним, налаживая освещение. В вечернем свете он совсем помолодел. За ужином поднимали тосты за Джорджа и его львов, вспоминали Джой.
Много говорили об отношениях человека и диких животных «Пускай меня упрекают за мои попытки привить львам новые качества,— сказал Джордж,— но каждая львица или лев индивидуальны, как люди, среди них есть более или менее разумные в способности оценивать окружающий мир. Человек почти незнаком с миром запахов и звуков в той мере, в какой знакомы животные, и я не раз наблюдал их превосходство над человеком. Джой и я всегда были уверены в существовании интуитивных связей между животными и людьми, и все поступки животных, особенно таких развитых, как львы, имеют свои причины». А когда я, вспомнив историю с японской актрисой, высказал предположение, что Комуньо, видимо, приревновала Тони и Томоко, возможно, поплатилась за свое слишком активное эмоциональное поведение, Джордж смущенно улыбнулся и заметил: «Болди тоже имела основания для ревности, мне с Томоко приходилось перед камерой разыгрывать сцены встреч и прощаний. Но все же я думаю, что главным побудителем были раздражающие животных запахи и интуитивное распознавание добра и зла, исходивших от людей».
Вечер у Джорджа закончился просмотром его любительского фильма о первых шагах создания заповедника. Мы увидели Терренса, на бульдозере прокладывающего дорогу через заросли, Джорджа, о чем-то беседующего со львами. Молодых, несмотря на шесть десятков лет за плечами, полных сил и энергии.
Время особенно не пощадило Терренса. Теперь я признал в нем того спящего изможденного человека, которого увидел при въезде в лагерь. После инсульта он уже не смог восстановить силы, ноги не действовали. Его принесли к ужину два служителя. Он следил за разговором, его интересовали все дела заповедника, беспокоило финансовое положение брата; Терренс зрительно помнил все тропинки в заповеднике и с удовольствием продемонстрировал нам свое искусство интуитивного общения с животными. На расстоянии он мог определить, где находятся животные в данный момент. Он положил перед собой на подробную карту местности фотографию львицы Коретты, левой рукой начал крутить веревочку с медным шариком на конце, а правой водить карандашом, который и фиксировал местонахождение семейства Коретты.
...Нас разбудил проникший в домик свет. Солнце еще не появилось, но его лучи уже коснулись вершины буро-лилового великана, возвышающегося за лагерем.
Джордж за металлической сеткой, опоясывавшей лагерь, подкармливал зерном цесарок; несколько десятков этих птиц в засушливое время прибивались к лагерю, а при первом дожде исчезали, уходили в буш. Бросил он пригоршню зерен и в кормушку черному ворону. Эта зоркая птица обосновалась на вершине сухого дерева и поднимала тревогу, если ей что-то казалось подозрительным. У кормушки ворон о чем-то доверительно беседовал с Джорджем.
После утреннего чая в начале восьмого Джордж на «лендровере» тронулся в путь, за ним японцы, за ними и мы на своем «лэндкрузере». Дорога петляла вдоль Таны, местами пересекая высохшие русла рек. Километров через двадцать добрались до песчаной отмели, заливаемой в половодье. Сейчас это был полуостров, омываемый Таной. Где-то здесь обитает семейство Коретты.
Прошло несколько томительных минут ожидания: появится ли она на призывы Джорджа? И вот из зарослей не спеша вышла львица, за ней показалась вторая, третья... Прогноз Терренса подтвердился: Коретта еще не ушла из этих мест. Машина Джорджа прошла еще метров триста и остановилась. Джордж стащил с помощниками на землю тушу верблюда и отъехал в сторону. Вскоре сюда, лениво передвигая по песку лапами, подтянулись львицы. Коретта первая попробовала жилистое, тугое мясо и уступила место другим. «Видно, у них была хорошая охота и они насытились»,— заметил Джордж.
Прошло примерно полчаса: шесть львиц разных возрастов в двадцати — двадцати пяти метрах от нас спокойно занимались своими делами. Сама Коретта, попробовав мяса, улеглась, молодые львицы играли, остальные продолжали завтрак. Мы осторожно передвигались, выбирая наиболее удобное место для съемок, снимали, вполголоса разговаривали. Снимали и японцы.
Между нами и львицами проходила какая-то невидимая стена, ни одна из сторон ее не пересекала. Львицы словно не замечали присутствия людей, будто люди их вовсе не интересовали. Джордж продемонстрировал нам в действии то, чего добивался долгие годы. Назовем это рефлексом невмешательства. Он говорил, что случаи с Томоко — досадные исключения, но они ставят под сомнение всю его работу. Нужно искать новые пути для закрепления новых отношений с этими высокоорганизованными животными.