Журнал «Вокруг Света» №12 за 1983 год
Шрифт:
— Ты действительно жаждешь моей крови, так ведь, фискал?
— Нет, не жажду! — Голос Тима звучал твердо. — Но ты не выйдешь сухим из воды. На тебе лежит ответственность.
— Перед кем же?
— Хотя бы перед дочерью покойного.
— Она-то тут при чем?
— Ей полагается компенсация от твоей страховой компании, и ты это прекрасно знаешь. Ведь твой отец не разорится, если сам заплатит.
— Еще чего! Сотню тысяч долларов? Именно такое решение вынесет по данному иску суд присяжных. Ты бы заслушал моего папашу, когда он высказывается на эту тему.
— Слушай, Денни, поговори в полиции, скажи, что ты сожалеешь о своем
Денни побагровел от бешенства.
— Ты что, в проповедники записался? Преподобный отец, не пекись о недостойном грешнике, пекись лучше о себе. Попробуй настучи на меня — от тебя только мокрое место останется. По-твоему, мой Великий Папаша станет по-прежнему выплачивать жалованье твоему ничтожному папашке? По-твоему, твой папашка подыщет другую работу в нашем городе? Или в любом другом городе — без характеристики-то! По-твоему, он одобрит, что ты за мной шпионил? Да ты бы у него спросил.
Тим понял, что обвиняет не только Денни, но и самого Джорджа Флэгга. Дело серьезное. Здесь многое поставлено на карту.
Молчание затянулось, и Денни почувствовал, что одерживает победу в этом поединке. Встав, он с высоты своего немалого роста посмотрел на Тима не без сочувствия:
— Не будь же ребенком, старина! Не позволяй морочить себе голову всяческими бреднями насчет гражданского долга. Каждому в нашей грешной стране своя рубашка ближе к телу. — Он пожал плечами. — По-видимому, тут и конец прекрасной дружбе. О"кэй. Значит, я выхожу из состава редколлегии. С сегодняшнего числа.
С этими словами Денни вышел из помещения редакции.
Сердце Тима колотилось, будто после километрового пробега. Он спрашивал себя: «И ты допустишь, чтоб ему все сошло с рук?»
Смолчать — себя предать.
Высказаться — родных погубить и опять-таки лишить себя будущего.
Тим долго сидел в редакции, вглядываясь в буйные краски заката, зная, что, какое решение ни примет, никогда уж не в состоянии будет без боли созерцать два цвета — зеленый и красный. По щеке Тима скатилась одинокая слеза, и юноша стыдливо смахнул ее рукавом.
А. Карр, американский писатель Сокращенный перевод с английского Н. Евдокимовой Рисунки Г. Филипповского
И зимой вулкан работает
...О т сильного ветра и мороза застывают щеки — приходится надевать маски. Угрожающе свистит ветер. Базовый лагерь разбиваем на сомме — своеобразном пьедестале вулкана. Выше вертолет высадить не мог. Все вещи, остающиеся в базовом лагере, тщательно закрепляем. Часы показывают одиннадцать. Пока действуем по графику. Помимо мороза и ветра, время — третье препятствие. С соммы до вершины более двухсот метров по вертикали. Нам предстоит одолеть эту самую крутую часть вулкана. Затем — спуск в кратер. Обследование. Подъем, спуск к базовому лагерю, выход вниз. И на все дано лишь шесть часов светового времени.
В зимнюю
К выходу готовились с особой обстоятельностью. Идем втроем. Владимир Шмелев неоднократно бывал на камчатских вулканах, вместе с ним мы работали в кратере Авачи и Плоского Толбачика. Николай Шавман на Камчатке недавно, но зато у него немалый опыт спелеолога, на его счету десятки обследованных пещер на Урале.
...Авачинский вулкан хоть и невысок — 2741 метр, но без акклиматизации и здесь трудно. Грудь теснит, ноги становятся ватными, идти приходится осмотрительно. Альпинистские «кошки» надежно держат на крепком фирне. Изредка, найдя крохотный уступ, отдыхаем. Как говорится, спешим не спеша.
Коренное население Камчатки, по заметкам путешественника Крашенинникова, боялось подходить к вулканам. Коряки думали, что там обитают пихлачи, горные духи, дети бога Кутха. Считалось, что из-за их козней люди часто блуждают в тумане. Но к нам пихлачи отнеслись дружелюбно: кратер оказался почти свободным от газов. И вся его чаша великолепно просматривалась, хотя погружена была в синеватую тень — зимнее солнце не в силах заглянуть в двухсотпятидесятиметровую глубину колодца.
Сколько раз уже был на вершинах, и всегда дух захватывает от открывающейся панорамы. Вширь растянулись острые, блестящие на солнце зубья Жупановской гряды, сверкающая белизной Налычевская долина, расчерченная руслами речек и ручьев, и Тихий океан, усыпанный брызгами солнца. И уже совсем необычен сам кратер.
Таинственно мерцающее ледяное поле изрыто глубокими провалами. Теплые струи проделали окна и тоннели, которые от сернистого газа стали желто-зелеными. Хоровод гигантских сосулек венчает кромку кратера. Но заснять эту красоту невозможно: пленка в аппарате лопнула от мороза.
Кажется, с северо-восточного склона спуск в кратер самый простой. Готовим фал, закрепляем его на двух ледорубах — скорее вниз, подальше от пронизывающего ветра с морозом. Первым, разматывая фал, идет Николай. Мы с Володей — следом. Благополучно проходим обрывистый участок, испещренный фумаролами — отверстиями и трещинами, через которые вырываются пар и газ. Дальше без страховочного конца добираемся до скалы Зуб.
— Теперь в связке пойдем, — решает Николай.
И не зря. Только ступили на ледяную полочку, направляющий Володя, ахнув, заскользил вниз. Срыв! Мы как по команде прыгаем на другую сторону полки. Через секунду Шмелев висит на растянутом проводнике. Пришлось удвоить бдительность, а местами даже рубить ступени. Наконец ровная площадка — дно кратера.
Надсадно гудят три главные фумаролы вулкана. Толщина снега здесь метров пять. В пробитых ими нишах получилось что-то вроде бани по-черному. Дым, пар, жара. В специальных респираторах по очереди на веревках спускаемся в пекло. Замеряем температуру в кочегарке Плутона. Трудно, но можно отобрать и газ для анализа. Проще установить приборы. Убедились: комплексное исследование кратера зимой — вполне реальная задача.