Журнал «Вокруг Света» №12 за 1988 год
Шрифт:
Но с 26 ноября началась оттепель. Плюсовая температура, достигшая однажды 3,4 градуса, продержалась до самого дня битвы. Лед подтаял, но полностью растаять не мог, что было возможно только при плюс 10 градусах. Однако такой высокой температуры уже не было здесь до конца зимы.
После тщательных проверок всех расчетов исследователь пришел к выводу, что на водных поверхностях Аустерлицкого поля 2 декабря 1805 года толщина льда составляла от 6 до 11 сантиметров. Лед четырехсантиметровой толщины еще держит человека, но, чтобы выдержать всадника, лед должен быть толщиной не менее 15 сантиметров. И если солдаты небольшими группами, видимо, еще могли перебегать по замерзшей поверхности пруда на другую сторону, то под лошадьми, а тем более под пушками, лед неизбежно должен был обрушиться...
По дороге, медленно поднимающейся в гору от Уезда к Праце, мы неторопливо двинулись к Мавзолею мира, силуэт которого четко рисовался над Праценскими высотами.
— Мне кажется,— заговорил Пернес,— что Наполеон был не только великим полководцем, но и великим пропагандистом. Он умел окружить свои победы легендарным ореолом, иногда имевшим мало общего с действительностью.
Мы остановились посреди дороги и обернулись к низине, тянувшейся между Уездом и Затчанами.
— Не было, не было тысяч утонувших в здешних рыбниках,— твердо сказал Пернес.— Дохтурову удалось отступить с остатками полков Второй колонны к югу и выйти на Годонинскую дорогу, где он соединился с другими отступающими частями. Правда, в прудах он потерял почти всю свою артиллерию...
Описывая сцену у прудов, Толстой не мог знать всех подробностей. Русские источники, с которыми он ознакомился, прежде чем описать картину боя, отводили мало места событиям у плотины и уж совсем молчали о потерях личного состава. Австрийские реляции говорили об отступлении колонны Дохтурова вкратце. Наиболее подробными были, конечно, сведения французской стороны, которая присовокупляла и некоторые сочные детали. От историков, прославлявших Наполеона, распространилась по Европе и даже в России французская версия трагедии на аустерлицких прудах. А позднейшие авторы принимали приукрашенные «свидетельства» о конце союзнической колонны на веру.
Местные хроники... Их не касалась рука пристрастных историков, но они и только они могли дать самые точные и объективные сведения о происходившем в этих местах побоище. Первым вспомнил об этих непрочитанных документах в конце прошлого века профессор из Брно Алоис Словак. Он заинтересовался архивом Оломоуцкого архиепископа, которому принадлежали усадьба Хрлице и Затчанский рыбник. Между хозяйственными отчетами 1805 года чешский историк напал на доклад хрлицкого старосты Франтишека Брутмана. Тот писал:
«В первых днях после битвы французский артиллерийский офицер распорядился по устному приказу Наполеона спустить пруд, чтобы из него вытащить на Рыхмановский берег русские пушки, конские трупы и утонувших солдат. В дни с 8 по 16 декабря Затчанский пруд был действительно спущен. Целых 8 дней из пруда вытаскивали коней и пушки, однако мертвых людей не было видно».
Дальше возмущенный староста очень эмоционально выразил свое отношение к происходившему: «Но зато днем и ночью пруд окружали 200— 300 местных обывателей и соседей, которые мужественно ловили отнюдь не человеческие трупы, которых совсем нигде не было, а большую знаменитую рыбу затчанскую, и делали это с такой отвагой и смелостью, что французская похоронная команда думала по ним открыть огонь».
Спуск воды из Затчанского рыбника по указу помощника архиепископа приостановили.
Словак обнаружил еще несколько документов. Самый любопытный из них — ответ в инспекцию архиепископского хозяйства, написанный сыном старшего затчанского рыбака Яном Шварцем 29 декабря 1805 года:
«...поименованные крестьяне вытянули из рыбника Затчанского 133 коня, из них жители Затчан, Тршебомыслице и Рыхманова часть уже закопали. Жители Несвачилка закопали 7 штук, а 10 штук лежит еще у пруда: остальные жители до сих пор роют ямы. Должен отметить, что лежат в пруду еще 27 лошадей. До сих пор никто к ним не подступился, лед рушится, и прежде чем подписываться, я хотел лично убедиться, можно ли их достать. Дошел до ила на локоть глубокого. Подождем неделю, пока пруд весь замерзнет и лед будет крепче. Из русских солдат в пруду обнаружены только два».
— Поиски в прудах дали в итоге следующие результаты,— заключил Пернес,— два русских воина, 180 артиллерийских лошадей и 18 пушек. Правда, много мертвых тел лежало в камышах.
По дороге к Праце я увидел среди поля одинокие каменные кресты. В общих могилах у Затчан были похоронены 300 воинов, Теплице — около 200. Слухи о гибели Второй колонны союзной армии опровергал и составленный после битвы реестр русских войск: Дохтуров довел в строю до безопасного места 8000 человек. Треть колонны осталась лежать под низко бегущими тучами.
Несколько дней над страшным полем носились стаи воронья. Затем человеческие кости укрыл мягкий рождественский снег. По весне над многими братскими могилами, куда без разбору клали погибших всех армий, вымахала густая трава.
Давным-давно поле распахали. И выращивают теперь сахарную свеклу.
...Мы шли по деревне Праце, сожженной в день «битвы трех императоров». На ее месте новые двухэтажные особнячки под черепичными крышами. Дым из труб. Любопытные ребячьи лица в окнах. По улице двигался поток людей к Мавзолею мира.
Послышались бравурные звуки флейты. Из-за поворота Шлапаницкой дороги показалась пестрая процессия в полной амуниции наполеоновской армии. Впереди рьяно шагал мой знакомый генерал. Он узнал меня и с достоинством отсалютовал шпагой. Французский батальон растянулся по деревенской улице, на которую тут же высыпали все ее жители.
Отряд, прибывший с Ватерлоо, уже приблизился к памятнику, а по улице Праце шагала теперь «колонна из Липска».
Самый большой отряд двигался со стороны Уезда. Я издалека узнал красный мундир Иржи Штястны. Он нес знамя, в такт его твердому шагу раскачивался за спиной расшитый ментик.
Толпа, и мы вместе с ней, повалила следом за чешской дружиной. Минут за двадцать мы поднялись от Праце к Мавзолею мира.
Памятник, построенный в 1911 году архитектором Йозефом Фантой, представляет собой довольно интересное сооружение, включающее небольшую крипту, куда ведут стеклянные двери. По предложению неутомимого Алоиса Словака, автора первого на чешском языке исследования о наполеоновских войнах, местом действия которых была чешская земля, в крипте захоронили останки погибших на Аустерлицком поле. По углам крипты — каменные фигуры в латах и со щитами, а над ними вздымается островерхое завершение, увенчанное стилизованным крестом.