Журнал «Вокруг Света» №12 за 1988 год
Шрифт:
И лишь об одном забыл Доббс. Взяв свой револьвер, он так его потом и не зарядил: он напрочь забыл, что, отняв у него оружие, Куртин отщелкал все патроны...
В ту же секунду Доббс вспомнил о другом оружии. Он стоял рядом с ослом, из тюка которого торчало мачете. Доббс сделал шаг вперед: вооружившись мачете, он, наверное, нашел бы время зарядить револьвер — в нагрудном кармане рубахи лежало несколько патронов...
Но тут секунда закончилась, и камень попал ему в голову. Доббс видел этот летящий камень, однако не успел вовремя пригнуться, потому что все его мысли были о мачете.
Удар камня сбил его с ног.
И прежде чем он успел вскочить на ноги, Мигель был уже у мачете, на которое обратил внимание только после импульсивного движения Доббса. Ловким движением он выхватил мачете из длинных кожаных ножен, подскочил к лежащему Доббсу и резким коротким движением отсек ему голову — как бритвой срезал.
Не столько испуганные, сколько пораженные случившимся все трое уставились на труп.
— Это твоих рук дело, Мигель,— негромко подытожил один из метисов.
— Заткнись! — злобно прикрикнул на него Мигель и так резко повернулся, будто собрался убить и его.— Я сам знаю, кто его прикончил, слышишь ты, слабак! Но если это всплывет, вас расстреляют так же, как и меня. Мне тоже есть о чем рассказать жандарму. Если мне не жить, то и за вас я не ответчик.
Ослы обычно не имеют такой привычки вмешиваться в дела людей, как, например, собаки; они неторопливо двинулись к дороге. А так как эти животные намного умнее, чем привыкли полагать люди, никогда с ослами дела не имевшие, то и направление они сразу выбрали правильное — прямо на Дуранго.
В лихорадочном возбуждении троица совсем забыла об ослах. Метисы занялись тем, что сняли с убитого брюки и сапоги, и двое счастливчиков сразу же надели добычу на себя. Хотя и брюкам, и сапогам цена была грош в базарный день — за последние месяцы им порядком досталось,— по сравнению с отрепьем, в котором ходили бродяги, это были вещи еще на загляденье.
Рубашку никто не захотел брать, никто не захотел ее надеть, хотя вместо рубашек на каждом из них было нечто невообразимое; трудно было даже сказать, из чего они состояли, эти рубашки,— из дыр или мелких лоскутьев между дырами.
— А почему ты не берешь рубашку, Игнасио? — спросил Мигель, пнув ногой труп, на котором к этому моменту ничего, кроме заношенной рубахи цвета хаки, не осталось.
— Дешевка она и застиранная,— ответил Игнасио.
— И это говоришь ты, грязный пес! — выругался Мигель.— Да по сравнению с твоей она лучше новой.
— Не хочу ее носить,— проговорил Игнасио и отвернулся.— Слишком близко к шее... А почему ты сам не возьмешь?..
— Я? — переспросил Мигель, и его брови поползли вверх.— Я не надену рубашку, которую носил прямо на голом теле такой сукин сын, как этот гринго.
Правда же состояла в том, что и для Мигеля рубашка начиналась «слишком близко к шее». Следов крови на ней не было, и тем не менее никто не хотел брать ее. Неясное предчувствие подсказывало каждому из них, что в этой рубашке ему будет не по себе. Чувство это они понять не могли, и объяснение, будто рубашка «слишком близко к шее», каждого из них вполне устраивало. Но именно из-за этого обстоятельства цена ее неизмеримо падала...
— У этой сволочи наверняка найдется в тюках что-нибудь и получше,— предположил Игнасио.
Мигель тут же прикрикнул на него:
— Подождешь, пока я все проверю. Если что будет, потолкуем!
— А разве ты наш атаман? — крикнул третий бродяга, который с видом человека незаинтересованного стоял, прислонившись спиной к дереву: при дележке ему достались брюки.
— Атаман я или не атаман,— рявкнул Мигель,— а у тебя, Анхель, какие такие заслуги?
— Не я ли врезал ему камнем по башке? — заметил Анхель.— Не то ты ни за какие деньги к нему не подступился бы, хвост ты овечий!
— Ну да, ты со своим камнем...— насмешливо протянул Мигель.— Это для него все равно что пинок был. А кто из вас, вонючих койотов, осмелился подойти и добить его? Трусы паршивые, вот вы кто! Так знайте же, я мачете смогу и еще раз махнуть! И в третий раз тоже!
Мигель повернулся, чтобы осмотреть тюки. И только тут они увидели, что животные куда-то исчезли.
— А ну, живее за ослами, не то они дойдут до города и жандармы примчатся сюда по их следам! — крикнул Мигель.
Бродяги, не медля ни секунды, пустились вдогонку за исчезнувшим караваном. Бежать пришлось довольно долго, потому что ослы, подобравшие всю траву на месте стоянки и не находившие вдоль дороги никакой зелени, которая удержала бы их, живо трусили в Дуранго. И прошло больше часа, прежде чем караван вернулся в тень деревьев.
— Лучше всего нам зарыть этого гринго,— сказал Мигель.
— А ты никак вздумал оставить на могилке и бумажку со своей фамилией? — с издевкой в голосе заметил Игнасио.— Не все ли нам равно, найдут ли эту падаль или нет? Он никому не расскажет, с кем повстречался под конец своей жизни.
— Ну и умник же ты, цыпленочек,— сказал Мигель.— Если эту собаку найдут здесь, а у нас — его ослов, песенка наша спета. А если с ослами и остановят, но нигде никакого трупа нет, пусть сперва докажут, что кто-то из нас отправил гринго в ад. Мы, мол, ослов у него купили, было дело. И все в порядке... Так что за работу!
И с помощью той же лопаты, которой Доббс собирался закопать Куртина, зарыли его самого. Причем бродяги не очень-то старались: сделали только самое-самое необходимое, предоставив завершить остальное червям.
Потом отряхнулись и погнали караван в горы; идти в город они не решились по двум причинам: во-первых, по личным, а во-вторых, потому, что боялись встретиться там с кем-то, кто ждал караван. Вполне возможно, что гринго сказал правду и за ним действительно следовали двое верховых.