Журнал «Вокруг Света» №12 за 1992 год
Шрифт:
Но для «голубых касок» работа всегда найдется. Местом будущей программы будет, возможно, Южная Африка...
Яцек Палкевич, итальянский путешественник — специально для «Вокруг света» Фото автора Перевела с итальянского Елена Лившиц
Сувениры из мезозоя
Бархан потоптался немного на месте и начал «переходить» дорогу. Медленно, по метру в месяц, но неуклонно песчаный холм высотой с трехэтажный дом
Целина по-египетски
Н азвание «Новая долина» появилось на картах сравнительно недавно, на рубеже 60-х годов. Его дали цепочке из трех групп оазисов, протянувшейся с севера на юг в пустыне Сахара параллельно долине Нила. Тысячелетиями эти маленькие островки жизни посреди бескрайнего царства камня и песка были отрезаны от остальных районов страны. Вскоре после революции 1952 года правительство президента Насера приняло решение начать активное освоение оазисов. Причины к тому были достаточно вескими.
Египет, по меткому выражению древнегреческого историка Геродота,— «дар Нила». Практически все его население сосредоточено на четырех процентах территории страны, в долине и дельте великой реки. Со временем египтянам стало там тесновато. Да вот проблема: несмотря на огромные пространства, расширяться практически некуда. Кругом безводная пустыня. И лишь оазисы внушали надежду. Издревле было известно, что там есть обширные плодородные земли. Только воды из естественных источников для орошения этих земель было недостаточно. Современные же геологические исследования показали: пустыня скрывает подземные озера. И вот родилась дерзкая мысль: превратить цепочку оазисов в процветающий сельскохозяйственный район с многочисленным населением, соперничающий по значению с долиной Нила. Отсюда и название.
3 октября 1959 года первый механизированный караван, преодолев 250 километров пустыни, прибыл в оазис Харга. Тем самым было положено начало освоению египетской целины. Этот день в провинции отмечают каждый год как праздник.
Но дело оказалось сложнее, чем полагали вначале. В оазисах Новой долины не было самого необходимого — дорог, электричества, средств связи. Громадные безлюдные пространства между оазисами, невыносимый зной пустыни затрудняли работу. После войны с Израилем 1967 года заметно ухудшилось финансовое положение Египта. Все внимание было сосредоточено на укреплении обороноспособности страны, так что средств не хватало. А освоение земель — дело дорогостоящее. Велики затраты на бурение и обустройство водяных скважин, создание оросительных систем, расселение крестьян. От мечты бросить вызов долине Нила пришлось отказаться — хотя бы на время. Ныне в провинции всего 120 тысяч жителей. Это менее четверти процента населения страны. Площадь же Новой долины составляет почти половину всей территории Египта. Между тем нужда в рассредоточении египтян из долины и дельты Нила ныне еще больше, чем прежде.
— Наша провинция входит в число тех районов страны, — говорил мне губернатор Новой долины Фарук Талляви,— которые по решению правительства должны развиваться ускоренными темпами. Делать это мы намерены по четырем основным направлениям. Во-первых, наращивать сельскохозяйственное производство — и путем освоения новых земель, и за счет повышения эффективности использования старых. Во-вторых, развивать индустрию иностранного туризма. В-третьих, приступить к добыче полезных ископаемых, главным образом — богатейшего на Ближнем Востоке месторождения фосфоритов в Абу-Тартуре. И в-четвертых, расширять социальную инфраструктуру, ведь без нее не решить экономических проблем.
На склонах холма Багават
Фарук Талляви принял нас в столице провинции, городе Харга. После громадного, шумного, бестолкового Каира этот городок поразил нас зеленью и покоем. Собственно, города сейчас два — Харга старая и новая. Старая — это двухэтажные домишки из необожженного кирпича, кривые немощеные проулки. Новая — современные многоквартирные дома, прямые заасфальтированные улицы. В хорошей, недорогой гостинице, где мы жили, порхали стайки западных туристов. Они постоянно встречались нам и возле исторических достопримечательностей.
Поскольку оазисы всегда были дальней периферией Египта, здесь нет архитектурных памятников такого масштаба, как, скажем, в Каире, Луксоре или Асуане. И все же каждая эпоха в жизни страны представлена интереснейшими монументами. Со времен фараонов лучше других сохранился храм богини Хибис на окраине Харги. Он был построен в VI веке до нашей эры, а потом его переделывали персы, греки и римляне. Время и люди сильно повредили храм, но вот что поразительно: на его стенах до сих пор не поблекли краски барельефов.
Неподалеку от храма Хибис — следы уже другой эпохи, раннехристианской. По склону холма Багават раскинулось обширное кладбище. В самом начале новой эры, когда христианство еще не стало в Египте официальной религией, его последователи скрывались в оазисах от преследований иноверцев. В Багавате 263 надгробных сооружения из кирпича-сырца — склепов и часовен. Они возведены в III — VII веках.
С хранителем кладбища, Османом, добротно экипированным от палящего солнца — тюрбан, шарф, темные очки,— идем осматривать его владения. Утопая по щиколотки в горячем песке, минуем причудливые сооружения с арками, колоннами, круглыми куполами. Возле одного из них Осман останавливается. Достает из кармана ключ, открывает замок, осторожно распахивает деревянную дверь. Мы входим то ли в часовню, то ли в склеп с круглой крышей. Его глиняные стены побелены, а на них нанесены фрески на библейские темы. Рисунки примитивны, будто созданы рукой ребенка. Я хватаюсь за фотоаппарат, но Осман делает характерное движение рукой,— «нельзя».
— Фотографировать со вспышкой запрещено, — поясняет он. — Это вред но для рисунков.
Я со вздохом убираю фотоаппарат. В полутемном, без окон, помещении снимать с обычной пленкой можно только со вспышкой. Как жаль! Ведь эти фрески — самые древние росписи такого рода в Египте, а может, и во всем мире.
Выходим наружу и двигаемся дальше, к другой стороне холма. Чем ниже спускаемся, тем примитивнее сооружения. Стоп. Осман опять лезет в карман. Открывает другой склеп. На песчаном полу лежат две мумии. Одна — взрослого человека, другая — ребенка. Древняя традиция мумифицировать тела умерших пережила фараонов. Мумии, как и фрески, прекрасно сохранились благодаря чрезвычайно сухому, теплому и ровному климату.
— Здесь тоже нельзя фотографировать? — спрашиваю Османа. Он отрицательно качает головой.
Мы прощаемся с хранителем Багавата и возвращаемся в гостиницу. После обеда нам ехать дальше, на юг.
Париж без Монмартра
— Добро пожаловать в Париж! — улыбаясь, приветствует нас мужчина средних лет в длинной белой рубахе-галабее. — Монмартра у нас нет, но зато есть своя Эйфелева башня. — Жестом руки он показывает на вышку телевизионного ретранслятора. — Есть и поля, правда, не Елисейские, а обычные.