Журнал «Вокруг Света» №12 за 2006 год
Шрифт:
Рождественскую елку придумали протестанты. Когда-то она увенчивалась фигуркой Христа, затем ангелом или Вифлеемской звездой. А Санта-Клаус ведет свое происхождение от Святителя Николая, появившись лет триста назад (впрочем, относительно его «возраста» мнения расходятся). Знакомый же нам образ краснощекого весельчака и того моложе. Он прежде всего «продукт» США . На протяжении века ХХ в Европу внедрялась не только голливудская индустрия зрелищ — пряничная часть «глобализационного» кнута, но и столь же ненавязчиво — американский календарь праздников. В нем религиозные торжества вторичны по отношению к светским, также успевшим обрасти своей мифологией, но
По сути дела, их функция — антиклерикальная: подспудно сместить на себя акцент и скрыть за оптимистической мишурой религиозный смысл события. А для некоторых ортодоксов это оскорбительная подмена: щекастый «святой» с доброй индустриальной улыбкой пытается заслонить собой фигуру Христа и как бы заступает на место Святого Иосифа, Снегурочка — взамен Девы Марии, а младенцами становимся все мы, ждущие подарков...
Вот только во многих романских странах, где зимой едва выпадает снег, укутанный старикан на санях смотрится странно. Да и ель здесь, в общем-то, не родная: так, вплоть до последнего времени итальянские, например, дети хвойных деревьев не украшали и хороводы вокруг них не водили.
Здесь жива другая, более ранняя традиция. На Рождество ребята не только получают, но и дарят подарки. Они мастерят Младенцу Христу «домик» и инсценируют сцену Рождества так, как она описана в Новом Завете: невдалеке от городка Вифлеема — маленькая пещера, в ней хлев, там Дева Мария и Иосиф. Отсюда и русское название этой «композиции» — вертеп, что по-старославянски означает «пещера» (второе значение, «притон», появилось значительно позже)…
Все склонились над яслями с Сыном Божьим, в ночном небе парит ангел, и надо всем этим сияет путеводная Звезда.
Одни презепио кропотливо воссоздают реалии двухтысячелетней давности…
Как это было?
Рассказ о чудесном рождении Иисуса в Вифлееме можно найти в Евангелиях от Матфея и Луки. Складывая их бесстрастные описания, мы узнаем, что Иосиф вместе с Марией, которая была беременна, пошел в свой родной город на перепись населения, затеянную римлянами. «Когда же они были там, наступило время родить Ей. И родила Сына»... Затем ангел оповестил о рождении Мессии пастухов, и те пришли поклониться, а звезда-комета привела волхвов из далеких стран.
Нельзя сказать, чтобы рассказ о Святой Ночи был чересчур выпуклым и сценографичным. Конечно, евангелисты не занимались бытописательством. Но все же очень хочется подробностей о начале жизни Спасителя, и вряд ли можно упрекнуть верующего в том, что он хочет больше узнать об этом ключевом историческом моменте. Его любопытство удовлетворяют так называемые «апокрифические евангелия». Эти биографии Христа не признаны Церковью, но в них не содержится и ничего еретического — они лишь излишне поэтичны и изобилуют сомнительными деталями в описаниях.
…другие — полностью осовременивают события...
Так, в Средневековой Европе была в ходу «Книга о рождестве блаженнейшей Марии и детстве Спасителя», которую перекладывали на стихи многочисленные труверы-трубадуры. В ней, как и в других «отреченных книгах», встречается масса желанных подробностей, позволяющих живо представить себе первые мгновения жизни Спасителя на земле.
Дело было так. Пятнадцатилетняя Мария, вот-вот готовая родить, ехала верхом на ослике. Она то предавалась печали, то радовалась и смеялась. «И, когда дошли они до половины дороги, вот Мария сказала ему: «Сними меня с моей ослицы, ибо То, что во мне, чрезвычайно стесняет меня». И Иосиф снял ее с ослицы и сказал ей: «Куда же я поведу тебя, ибо место это пустынное»». Но, найдя все-таки на «месте этом пустынном» пещеру, он ввел туда жену, а сам пошел в Вифлеем искать «знающую женщину» (повитуху).
…а третьи — облачают персонажи в местные исторические костюмы Мария же осталась ждать его в гроте (тогда, как и сейчас, они часто использовались в Палестине как естественные загоны для скота). В отсутствие Иосифа она разрешилась мальчиком. Апокриф рассказывает, что в момент Рождества все замерло, и Иосиф, спешащий за «знающей женщиной», «увидел небо остановившимся, и птицы задерживались среди полета своего. И овцы были рассеяны, они не бродили, но оставались неподвижными. И пастух поднял руку, чтобы ударить их своим посохом, и рука его остановилась, не опускаясь…» Как бы повернулась ось времен: перевернулась страница, началась новая эпоха, новый отсчет времени. Эта картина, кстати, с полным правом считается прототипом застывших фигур вертепа.
Кроме основных действующих лиц в ней присутствуют элементы событий, последовавших сразу за Рождеством. Например, когда Мария положила Младенца в кормушку, бык и осел преклонились перед Ним. «Эти животные, стоя по сторонам Его, беспрестанно поклонялись Ему и согревали своим дыханием. Исполнилось то, что сказал пророк Аввакум: «Тебя узнают посреди двух животных»» (добавим от себя — «вол» и «осел» также символичны! Первый — это «иудеи», второй — «язычники». И те, и другие поклонятся Ему).
Наконец, излюбленный сюжет вертепа — делегация волхвов. Этот эпизод кратко упоминает евангелист Матфей, но только в Средние века предание о восточных царях-мудрецах, сведущих в астрономии, расцвело пышным цветом. Им, согласно популярному рассказу, было явлено, что в далекой Иудее родился Спаситель, и они поспешили поклониться новорожденному Владыке. Из далеких стран их вела звезда, а может, и «ангел в виде звезды» или комета (источники расходятся), пока не довела до Вифлеемской пещерки и над ней не застыла. «И большая звезда сияла над пещерой от вечера до утра, и никогда не видели такой большой от сотворения мира». Звезда — непременный атрибут вертепной сцены Святой Ночи, и часто один из волхвов указывает на нее рукой.
Евангелие не дает точных указаний ни о числе их, ни о роде-племени. Одни апокрифы утверждали, что их пришло двое, другие — 12. Только в V веке было принято решение говорить о троих персонажах, подтвержденное папским декретом. А проповедь Папы Римского Льва Великого канонизировала предание о Мельхиоре, Каспаре и Балтасаре. Кстати, чуть позже богословы рассудили, что трое волхвов, очевидно, символизируют три расы: белую (условно «перс» Мельхиор), желтую («индус» Каспар) и черную («арап» Балтасар). Иными словами, за этими образами — универсальность Бога. Он — для всех народов. А также три возраста: Балтасар — юноша, Каспар в расцвете сил, Мельхиор — старец. То есть Божественной любви все возрасты покорны, и в любом возрасте можно прийти к Нему...