Журнал "Вокруг Света" №2 за 1998 год
Шрифт:
Скарпа разбил и прекрасный парк: капитаны привозили ему саженцы редких деревьев со всего света. И парк, и вилла, и отель существуют до сих пор, и по дорожкам парка между пальмами, пиниями и кипарисами чинно прогуливаются отдыхающие. Когда-то по этим дорожкам ходили знаменитый Густав Малер, австрийский композитор и дирижер, и не менее знаменитые братья Люмьер, Антон Чехов; порхала прелестная Айседора Дункан... Своим открытым купальником Айседора эпатировала курортное общество — ведь тогда купались чуть ли не в платьях.
И по сей день Опатия
Днем самое оживленное место в Опатии, пожалуй, на краю парка, спускающегося к морю, там, где стоит скульптура девушки с чайкой. Ее поставили в середине нашего века, и эта бронзовая девушка у кромки моря стала символом города. А Мадонну, скорбящую о погибших моряках, перенесли к стенам церкви. Уместно ли скорбеть в городе, полном солнца, цветов и богатых людей?
Вблизи памятника расположились торговцы сувенирами и кружевами. Некоторые мастерицы — дородные немолодые женщины — здесь и работают, вяжут кружева на спицах. Их товар, развешанный на тонкой невидимой бечеве, пронизанный солнцем, кажется пенным морским прибоем...
15-20 тысяч человек живет в Опатии, и многие из них обслуживают этот курорт. Едва ли они думают о своем городе как об осколке канувшей в небытие империи. Это взгляд лишь ненадолго заглянувшего сюда человека, пытающегося в настоящем различить прошлое.
Опатия почти соседствует с Ловраном, городом, где, как я уже упоминала, живет Маури Мейер. Может, поэтому, когда мы возвращались из Опатии в Пулу — вдоль восточного побережья Истрии, Маури был особенно словоохотлив: эти места он знал очень хорошо.
Маури рассказывал и про родной Ловран, где, по легенде, Дафния, спасаясь от Аполлона, превратилась в лавровое дерево; и про церковь св. Юрия, в которой сохранились надписи на кириллице; и про «цресскую» баранину — напротив побережья лежит большой остров Црес, известный своими пахучими целебными травами.
А когда под городом Рабац, в долине, показался аккуратный поселочек с церковью, напоминающей вагонетку с трубой-колокольней, Маури сказал:
— Эту церковь святой Барбары, покровительницы шахтеров, построил Муссолини во время второй мировой войны. Уголь тогда добывали даже в море, до острова Црес...
Ровинь, — рассказывает Марина по дороге на западное побережье, — это почти Италия. Даже сейчас там говорят на диалекте итальянского и голоса у многих итальянские — сочные, звучные... А Маури снова вспоминает войну:
— Когда-то Пулу и Ровинь связывала железная дорога. Сейчас в Ровини осталась лишь станция. Рельсы сняли по приказу Муссолини и отправили в Северную Африку, где шли большие бои. Но в пути поднялся сильный шторм — и теперь рельсы лежат на дне Средиземного моря. Божья кара!..
В Ровинь мы приехали накануне праздника святой Евфемии, покровительницы города. На центральной площади стояли большие парусиновые палатки; заглянув внутрь, я увидела длинные столы для завтрашней трапезы. Возле палаток ребятишки вместе с молоденькой учительницей соревновались в перетягивании каната.
Было как-то предпразднично шумно и весело. «Подрумы» — кабачки, подвалы, кофейни, бистро — тоже не пустовали.
Мы присели за столик уличного кафе — передохнуть с дороги. Подошел молодой черноволосый официант.
— Добар дан, — поздоровался он.
— Добрый день.
Официанта звали Джованни. Покончив с кофе и мороженым, я спросила:
— Джованни, а что завтра поставят на столы, ну, там, на площади?
Джованни, польщенный моим любопытством, почти пропел:
— Хлеб домашний, овечий сыр, пышерт, поленту, фужи, неки, домашнее вино, граппу...
Тут уж без Марины было не обойтись, и она пояснила:
— Джованни назвал все, чем встречают гостей дома. Пышерт — это вяленая свинина, тонко нарезанная, полента — мамалыга, фужи — спагетти с мясом, неки — что-то вроде пельменей с картошкой, ну а граппа — та же лозовача, виноградная водка, граппой ее называют итальянцы.
Жаль, что нас не будет завтра в Ровини...
По узкой улочке — метра два шириной — поднимаемся к собору. На каждом повороте, на каменных ступенях, сидят художники. Явно не местные. Каждый рисует свой поворот: стены домов с маленькими нишами а в них скульптуры, жалюзи, цветы на окнах, висячие фонари, раскачиваемые ветром, ступени улочки, сбегающие вниз...
Кто они, эти художники? Откуда приехали? Маури, который тоже решил посетить собор, рассказывает:
— Когда началась последняя война, к нам перестали ездить англичане. А итальянцы, словенцы, австрийцы ездили, не боялись. Ведь в Истрии не было боевых действий, хотя все равно мы жили как на вулкане. Я со своими друзьями-шоферами возил боеприпасы в Дубровник. Четверых товарищей потерял. Будь она проклята, война! Ну что не живется людям спокойно? Такая красота вокруг — живи, кажется, да радуйся...
В соборе святой Евфемии тоже готовились к завтрашнему дню. Но нас все-таки допустили взглянуть на саркофаг мученицы, что стоит за алтарем, под балдахином. Справа и слева от саркофага — картины во всю стену, повествующие о судьбе святой. Легенда гласит, что Евфемия была из знатной римской семьи. За веру в учение Христа ее бросили на растерзание львам — то было время, когда первые христиане подвергались в Риме жестоким гонениям. Но львы не тронули девушку... Однако Евфемия все равно поплатилась жизнью за веру.