Журнал «Вокруг Света» №3 за 1999 год
Шрифт:
Машина съезжает с асфальта на проселочную дорогу и начинает переваливаться по ней, как уточка. Едем тихо. Слева и справа степь, ровная, как стол, и белая, как скатерть на нем. Но сквозь снег проросли желтые былинки, которые гнутся от ветра, как сабли. Это ковыль. Его так много, что это наносит на снег палевый оттенок. Как будто ползем мы по рыжей шкуре с подшерстком из белого пуха. Словно перед нами не степь, а громадный волк, распластавшийся по земле.
– Видите, сколько корсаков? – говорит Таукенов, показывая на дорогу. – Ночью охотились...
– На кого? – подается вперед Нелли Викторовна.
– На зайцев.
Таукенов имеет в виду степную лисицу, следы которой,
– А волчьих нет, – вздыхает Леонид Дмитриевич, оглядываясь за спину. Сквозь заднее стекло видно, как колеса «Хонды» стирают корса-чьи следы, оставляя после себя на снегу две глянцевые колеи.
– Едем к Конысу! – решает Касым Аппасович. – Он, наверно, уже нас ждет. Направо, Володя. К тому селу!
Степь начинает волноваться, и сквозь снежную мглу перед нами всплывает белый холм. Прямо во лбу его, как корона, высится триангуляционный знак. Таукенов дает газ и машина, взревев, выносит нас на его вершину. Таукенов открывает дверцу:
– Пойдемте, покажу вам массовые захоронения.
По белой спине холма чернеют, как язвы, кучи камней. Они похожи на угли сгоревших костров. Их заметает снег, но угли как будто еще не остыли, и снег, покрывая их, тут же тает. Черные камни проглядывают сквозь пелену пурги.
– Кто здесь лежит? – с волнением спрашиваю я, словно что-то предчувствуя.
– Джунгары Галдан Дарена. Наконец-то я вышел к истокам совместной истории наших народов. Казахов и русских.
...Каких-нибудь двести лет назад монгольская Джунгария была могущественным государством, простиравшимся от Алтая на востоке до Аральского моря на западе. Казахи вели с джунгарами долгие войны. Именно в этих долинах шли сечи, которые нередко заканчивались для казахов поражением. Уцелевшие аулы, бросая имущество, обращались в паническое бегство. В казахском народе до сих пор сохранилась память об этом «Великом бедствии». Эпос называется: «Актабан шубрунды». Его часто поют акыны...
... В 1723 году джунгары под предводительством Галдан Царена вновь напали на казахов, поголовно вырезая всех, кто попадался к ним в руки. Казахские ханы стали искать защиты у России. В 1731 году хан Младшего жуза (племенного объединения) Абулхаир обратился к императрице Анне Иоанновне с ходатайством о добровольном принятии в русское подданство. Та согласилась. Вскоре и Средний жуз после принятия присяги ханом Абулмамбетом стал значиться в русском подданстве. И когда в 1742 году джунгары совершили новое нападение на Младший и Средний жузы, правительство Анны Иоанновны приказало «принять меры к зашите киргиз-кайсаков, а в случае прямого нападения на них зюнгорцев вывести потребное число регулярных и нерегулярных людей и несколько пушек, дабы оной партией улусы их прикрыть. А зюнгорцам объявить, что киргиз-кайсаки Ея Императорского Величества подданные и для того б они, зюнгорцы, по доброму их соседству с Российской империей неприятельским образом с подданными Ея Величества не поступали впредь и возвратились в свое отечество».
Джунгары возомнили себя настолько могущественными, что перестали считаться с соседями. И кончилось это для них катастрофой. В 1756 году китайцы прошли всю Джунгарию огнем и мечом, беспощадно истребляя почти все население, не разбирая ни пола, ни возраста. Вырезали всех, кто «вырос выше колеса телеги»...
Поголовное истребление нации! И Джунгария исчезла с исторической арены... А остатки разбитых орд бежали на Волгу и осели там – подальше от Великой китайской стены...
Русские тоже оставили на казахской земле гарнизоны, и казацкая крепость Акмола именно так и возникла.
В 1830 голу на правом
Удивительно, но дагерротип эта крепости до сих пор сохранился. Остались и фамилии первых поселенцев этой казачьей цитадели Михайло Прохандин, Иван Алексеевский, Асаф Морожников, Федор Хлебников. Где их могилы? Сохранился ли хоть след от них?
Исцеляющий нур
Здесь поблизости есть мазар,– смотрит в окошко Коныс, ведя машину. – Боюсь пропустить. Там похоронен Тохан Казрет. Тоже наш родственник. Вот сейчас он откроется. Касым-ака, вы хотели его показать?
Дорога петляет между белым холмами. Уже начинает темнеть, и на ветровом стекле «уазика» появляется первая звездочка... Вот оно, кладбище. Слева от нас. Машина останавливается.
Таинственное кладбище в темнеющих холмах, обнесенное невысоким каменным забором. И только одни мазар, похожий на черную юрту.
– Он там похоронен? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает Коныс. – Это просто мола, гробница.
– Вот это то, о чем я в музее рассказывал, – поясняет Таукенов. – Укрытие. Вот с такой же молы начиналась Акмола.
– А могила Тохана Казрета вот там, среди прочих, – показывает Коныс. – Он обладал даром ясновидца, что-то предсказывал. И вот поверье такое есть, почему здесь молу построили и паломничество идет. В особый день здесь люди собираются. Женщины, дети, больные. И вот они там ночуют. И исцеляются.
– А когда появился нур? – спрашивает Нелли Викторовна. – При жизни еще или после?
– Наверное, после... Не знаю, – разводит руками Коныс.
– Что такое нур? – тихо спрашиваю я Таукенова, чтоб не нарушить торжественную тишину.
– Святое свечение. Аура над человеком или его могилой. Астральная сила. Хотите внутри посмотреть?
Открываем со скрипом железные двери каменной юрты и входим вовнутрь. Темно. Одно единственное окошко на юг еле прорисовывается в черной стене. Таукенов щелкает зажигалкой. И тогда лишь на миг открывается внутреннее пространство: земляной убитый пол, черный сводчатый потолок, окно, затянутое полиэтиленовой пленкой, и, наконец, низенький столик в углу с самоваром, посудой, ведром, старым примусом.
– Видите? Даже продукты лежат, – говорит Таукенов, в это мгновение зажигалка гаснет, и опять темнота обволакивает нас. Остались одни голоса.
– Я заметила даже войлок у двери... – голос Нелли Викторовны.
– Должен быть тюк с одеялами... – это Коныс.
И опять темнота, тишина... И я чувствую, как зубы во рту у меня начинают гудеть. Вот этот самый нур!
Снаружи слышится снежный скрип, открывается дверь, и в проеме ее, окруженный ночными звездами, появляется силуэт. Силуэт говорит нам голосом Леонида Дмитриевича: