Журнал «Вокруг Света» №3 за 2004 год
Шрифт:
Мариша прикусила губу и принялась тыкать пальчиком по клавиатуре. Что-то привлекло ее внимание, она торопливо пощелкала мышкой, и какая-то фотография начала прорисовываться во весь экран.
– Смотри, пап! – воскликнула она. – Это Игорь послал кому-то ночью… На фотографии была изображена болотистая местность, небольшой островок с несколькими березами и что-то темное, с рыжеватым оттенком, на переднем плане. Семен Никифорович пригляделся – это были останки какого-то агрегата, по форме они напоминали космический аппарат, который он видел в альбоме.
– Ты можешь сказать, куда он отправил эту фотографию? – спросил он.
– Сейчас, попробую. – Мариша пощелкала мышкой. – Вот! Некто Валентин С. из Москвы. Больше тут ничего не написано.
Что-то пискнуло в компьютере, внизу открылось окошечко, по которому
– Я напишу ему, что это не Игорь…
«Валентин, это не Игорь. Игорь ушел в лес и до сих пор не вернулся. Вы общаетесь с его женой Мариной. Мы заперты в доме. Кругом комары. Не можем выйти. Вы должны позвонить в штаб Н-ского военного округа по телефону… и передать Шустрову, чтобы он послал за нами спасательный вертолет»…
Она вздохнула с облегчением, когда в окошечке снова побежали слова: «Вы меня не разыгрываете? Игорь, подлец, я знаю, что это ты! Брось придуриваться». «Это не Игорь. Пожалуйста, верьте нам». На том конце снова замолчали. Наконец появилась лаконичная надпись: «Хорошо. Звоню по указанному телефону. Отбой».
Мариша была благодарна отцу за то, что он сумел уговорить пилота сделать крюк. Пилот, мужчина лет сорока, отказывался, твердил, что у него задание, что в машине слишком много пассажиров и что им не хватит горючего. Мариша слушала его и с ужасом думала, что же она станет делать, если пилот все же не согласится. Она была готова на все – только бы найти Игоря… Игорь… где-то там, на болотах… нуждающийся в помощи, быть может, раненный, но живой, она в этом уверена, живой! Она так и припала к пыльному стеклу иллюминатора… Промелькнула просека с линией высокого напряжения, прямо под ними потянулась дорога, и Мариша увидела джип. Сердце у нее подпрыгнуло. Она готова была закричать: остановитесь! Семен Никифорович, наклонившись к пилоту, что-то сказал ему в самое ухо и махнул рукой вправо, в сторону болот.
Внизу потянулась чахлая растительность, угнетенная скоплениями бурого железняка, которым изобиловали здешние болота. Только вода между кочками имела странный белый цвет, как будто здесь разлили молоко. Много молока. И вился над болотом серый дымок, как на свежем пожарище…Семен Никифорович попросил снизиться, и тут же весь пейзаж внизу пришел в движение. Сначала могло показаться, что над болотом поднялся серый дым, но этот дым вел себя как-то странно. Он был словно живой. Он раздался в стороны, поднявшись выше деревьев, росших по берегу болота, и словно бы радушно расчистив посадочную площадку в самой топи. Что-то рыжее диссонансом бросилось в глаза, но Мариша не успела разглядеть это как следует. Дым тем временем уплотнялся по краям образовавшейся воронки, огромными комьями, похожими на вороньи гнезда, повисал на верхушках деревьев, распадался на отдельные образования и вновь собирался в плотное облако…
С каждой секундой надежды отыскать Игоря с воздуха таяли. Наконец пилот, решительно сжав губы, развернул машину против солнца, и Семен Никифорович ничего ему не сказал. Сердце у Мариши упало. Это означало одно: конец. Больше она ничего не помнила. Голова была как в тумане. Она все видела и слышала, но ни образы, ни слова почти не задерживались в памяти. И только когда вокруг начало происходить что-то экстраординарное, она словно выпала из прозрачного кокона – и мир взорвался звуками и красками. Прежде всего она заметила, что пилот очень бледен. Он судорожно вцепился в руль, пытаясь его удержать, что удавалось ему с большим трудом. Затем она услышала надсадный крик отца и увидела его выкаченный глаз. И только потом до нее дошло главное: что-то случилось с двигателями. Ровный и мощный шум винтов стал давать перебои. Пилот попытался что-то сделать, но винты, издав пару натужных звуков, как если бы в кулак поймали гигантскую муху, замолчали, и в напряженной тишине, возникшей, как пауза перед чем-то страшным, раздался нарастающий свист – они падали. Внизу мелькнуло забетонированное
…Мариша очнулась в каком-то помещении с белыми стенами и белым потолком. Она лежала на жесткой, узкой кушетке с кожаным валиком под головой… Она повернула голову и увидела отца.
– На-стя, – с трудом проговорила она.
– С Настей все в порядке, —торопливо сказал отец. – Она с няней и Филиппом. Как ты?
Мариша не ответила. Она снова отвернулась к окну и стала смотреть на далекий лес и прицепившееся к нему облачко. Ей почему-то подумалось, что это облачко – весточка от Игоря, и мгновенно в уголке глаза скопилась горячая влага… Семен Никифорович погладил руку дочери, поднялся и вышел. Бекасов лежал в медицинской комнате, он был очень плох, в лице ни кровинки, на губах выступила пена стального оттенка. Уже несколько часов он был в глубоком обмороке. За это время весь облик его страшно изменился, кожа начала шелушиться, волосы потеряли цвети выпадали пучками, ногти сделались ломкими и слоистыми. Дышал Бекасов судорожно, с громким сипением. Похоже было, что он умирает. В углу на носилках лежал, прикрытый простыней, пилот. Он умер еще на поле, но перед смертью успел сказать… Шустров предал Медведя. Он отдал распоряжение пилоту доставить генерала на заброшенный аэродром и устроить все так, чтобы генерал не мог выбраться оттуда до конца комариной заварушки. И тогда все лавры победителя достанутся Бабакину и иже с ним… Каким глупцом он был, что согласился на эту аферу!.. Наверняка и двигатели вышли из строя не сами по себе…
Семен Никифорович вышел в зал ожидания, где в креслах сидели Филипп, няня и Настя…
Он вернулся к Марише и тут увидел, как на взлетное поле беззвучно один за другим спускаются огромные черные вертолеты. Он стоял и смотрел, как отваливаются в стороны овальные люки и из них, как горошки из стручков, сыплются люди в защитной форме. Прибыл академик из Москвы.
– Вам крупно повезло, генерал. – Полковник поковырял пальцем в зубах и придирчиво осмотрел ноготь. – Когда мы прибыли в окружной штаб, там уже почти никого не осталось. Сплошная серая масса. Комар. Во всем здании один генерал, да и тот обгадился от страха. Этот… как его… Бабкин?.. Бабаев?.. заместитель ваш… додумался засыпать окрестные леса инсектицидами, и это плохо закончилось. Сам-то он, конечно, унес ноги, а вот люди его… Из медицинской комнаты вышел, стягивая на ходу резиновые перчатки, военный врач… Он присел на корточки, привалившись спиной к стене, и закурил.
– Как он? – спросил Семен Никифорович…
– Я бы сказал, что это железодефицитная анемия.
– Анемия? Малокровие? Врач кивнул и добавил:
– Редкая форма. Я никогда о такой даже не слышал. – Он словно бы размышлял вслух. – При железодефицитной анемии резко снижается содержание железа в организме и нарушается образование гемоглобина в крови…
– Дальше, – потребовал Семен Никифорович.
– Дальше все просто, – оживился врач. – Железо является наиболее распространенным микроэлементом в организме и одним из двух наиболее часто встречающихся в природе. В то же время в виде свободного иона оно очень токсично, а поэтому всегда находится в связанном состоянии и защищено белковой оболочкой… Теперь смотрите, что получается. С одной стороны, в крови нашего подопечного железа почти не осталось, отсюда – все типичные проявления железодефицитной анемии: бледность, сердцебиение, одышка, сухость кожи, ломкость ногтей, выпадение волос. С другой стороны, наблюдается избыток железа в виде свободных ионов, идет сильнейшая интоксикация организма. Конечно, все анализы проведены в полевых условиях, в мини-лаборатории… – Он вдруг замолчал и поднялся.
Семен Никифорович обернулся. Перед ним стоял молодой подтянутый майор.
– Академик ждет вас, генерал, – козырнул он. Академик оказался низеньким, сухоньким старичком с зализанной на сторону серебристой челкой на узкой, бледной голове, в штатском костюме, с мелкими, быстрыми движениями…
– Вы сами видели его? – спросил он и очень огорчился, узнав, что Семен Никофорович сам на болоте не был. – Я бы мизинец отдал, чтобы побывать там.
Семен Никифорович ничего не сказал. После известий о предательстве Шустрова и о том, что случилось с его штабом, он чувствовал себя глубоким стариком. Словно бы кто-то выкачал из него жизненные силы.