Журнал «Вокруг Света» №3 за 2004 год
Шрифт:
Академик между тем продолжал:
– Ваш зять весьма предусмотрительно снабдил нас фотографиями. Весьма предусмотрительно. Но теперь вы уже вряд ли чем способны помочь. Это дело ученых. Да вы и беды наделать можете. Вот как с этими вашими инсектицидами. Ну кто, скажите на милость, надоумил вас опыливать болота инсектицидами? Не посоветовавшись! Аи, как неосторожно! В результате мы имеем дополнительную головную боль.
Семен Никифорович не стал уточнять, что приказ опыливать болота инсектицидами отдал не он. Он поглядел на детскую челку с бешенством. Академик вызывал у него острейшую антипатию.
– Головную боль мы имеем в результате ваших дьявольских экспериментов!
Академик засмеялся – как будто кузнечик застрекотал.
– Вы наделяете нас инфернальными чертами, Семен Никифорович. На самом деле все гораздо
Говорил академик не без вдохновения, но Семен Никифорович слушал его рассеянно…
– Это был сверхсекретный проект, и даже сейчас о нем мало кто знает. Мы работали совместно с лабораторией по разработке биологических видов оружия. Нашими советскими биологами были созданы генетически модифицированные земные микробы, из тех, что привыкли жить в экстремальных условиях. Железобактерии, получающие энергию за счет восстановления металлов. Их-то мы и планировали запустить на Марс. Атмосфера Марса состоит из углекислого газа, озона в ней нет, и на поверхность падает мощный поток ультрафиолетового излучения. Жить там, можете мне поверить, весьма неуютно: сухо, очень холодно и мало света. Перед нашими маленькими друзьями стояла непростая задача – насытить атмосферу кислородом и извлечь из марсианского грунта углекислый газ и азот. Уже потом, на подготовленную таким образом почву, мы планировали пересадить генетически модифицированные земные лишайники, деревья, насекомых…
– …людей, – язвительно добавил Семен Никифорович.
– Как, как вы сказали? – не сразу расслышал академик.– Да вы, генерал, шутник!…
– Я одно не могу понять, – проговорил он, – зачем это было нужно?
– А приоритет?
– И теперь этот ваш приоритет лежит у меня на болоте и плодит комара. И никакой дуст его не берет.
– А вот это совершенно верно! – поднял палец вверх академик. – Традиционные инсектициды нашему комарику нипочем. Даже, напротив, служат ему питательной средой. Подтверждено лабораторными испытаниями.
– И что прикажете теперь с ним делать?
– Ничего, дорогой генерал. Со временем он сам вымрет. От голода. Сейчас главное – прекратить размножение железобактерий. Честно говоря, я плохо представляю себе, как это сделать. Не забывайте, что они были созданы для преобразования целой планеты, причем гораздо более суровой, чем наша ласковая старушка Земля. У них нет никаких естественных врагов, и размножаются они с чудовищной скоростью. При этом учтите, что вся их жизнедеятельность построена на восстановлении металлов, прежде всего железа. А железо – важный строительный материал любого растения, любого организма. Вы уже видели, как воздействуют железобактерии на человека. Вот почему важно как можно скорее найти «Зонд» и изолировать его. Возможно, нам придется забетонировать болота. Я уже говорил с Москвой. В самом скором времени сюда будут посланы грузовые вертолеты.
– Что же вы, сволочи, делаете? – с горечью сказал Семен Никифорович. – Такую красоту – в марсианскую пустыню? А Игорь? – неожиданно вспомнил он Маришу. – Как же Игорь?
Академик только руками развел. Семен Никифорович разгорячился:
– Вы же сами говорили, что мизинец бы отдали, только чтобы взглянуть!.. Да куда вам! Вы прокисли в своем кабинете и никогда не наберетесь смелости взглянуть в глаза вами же созданному чудовищу!
Они оставили вездеход на обочине рядом с джипом и дальше пошли пешком. Сухой, подвижный академик на зависть бодро шагал впереди, в ярко-желтом с черной полосой спецкостюме он напоминал осу. В прорезиненном костюме было жарко и душно, прямоугольное окошечко напротив лица не позволяло смотреть под ноги, и Семен Никифорович часто спотыкался. Все кусты были облеплены комаром, он вяло копошился, при случайном прикосновении обваливался серыми комьями. Было очень странно оказаться в пораженном болезнью лесу. Зелени почти не осталось, она сделалась пепельно-серой и рассыпалась в пальцах, как сгоревшая бумага… Семен Никифорович слышал только свое шумное дыхание, оно отдавалось в наушниках, и могло показаться, что дышит кто-то другой. По мере приближения к болоту комар становился возбужденней и злобней. Он налетал на спецкостюм, разбивался об окошко, оставляя на нем кровь и кишки. Семен Никифорович попробовал протереть стекло рукой, но только размазал грязь. Он прибавил шагу, догоняя академика… Желто-черная спина академика мелькала далеко впереди. Семен Никифорович заметил, что вся вода между кочками белая, как будто здесь разлили молоко. Повсюду валялись птичьи трупы. Комара в воздухе стало особенно много. Он суматошно мельтешил перед окошком, отвлекал, раздражал. Семен Никифорович принялся отмахиваться от него рукой, но это мало помогало. Вдобавок он вдруг обнаружил, что совсем отстал и потерял из виду академика. Он хотел было включить переговорное устройство, но вспомнил про язвительный тон академика и передумал.
…Посреди болота торчал островок, на котором росло несколько березок. Академик вышел к нему почти случайно. Он раздвинул голые кусты боярышника и сразу увидел эту огромную, вросшую в землю, красную от окалины металлическую трубу. Это была она!.. Оступаясь на крутом склоне, поминутно опускаясь на четвереньки, как богомолец на Синае, академик приблизился к трубе. Перед ним были слава и позор человечества. Торжество разума и торжество безумия. Алчный молох, пожравший тысячи человеческих судеб, и невинный агнец, принесенный в жертву случайности. Перед ним была автоматическая марсианская станция, некогда белоснежно-прекрасная, а теперь обгоревшая и покореженная, с пустым приборно-парашютным контейнером, насквозь проеденным тормозным конусом и погнутой соединительной рамой, сквозь которую проросла чахлая березка.
Один бок металлической трубы был пробит, и через прореху вытекла белая коллоидная жидкость, загустевшая и ставшая комковатой, как жирный кефир. Она стекла по берегу в болото, отравила воды, напитала растения. Генетически модифицированные железобактерии, привыкшие выживать в экстремальных условиях. Только вместо суровой, гибельной пустыни Марса – попавшие в живительное, богатое бурым железняком южнороссийское болото…
Комар бесновался над островком. Он бесновался над всем болотом. Весь лес шевелился комаром. Небывалым, не имеющим естественных врагов, жадно уничтожающим птиц, зверей, при случае – людей. И он тоже был порождением человеческого разума и человеческого безумия.
Академик обошел покореженную трубу вокруг. И вдруг его нога провалилась в какую-то яму. Чьи-то пальцы вцепились в его лодыжку. Кровавые, обмотанные тряпьем руки тянулись к нему из-под земли. В этом было что-то инфернальное, и академик закричал высоким кроличьим голосом…
…Семен Никифорович, задыхаясь и обливаясь потом, брел по болоту. Что он здесь делает? Ну ладно – академик. Академик чувствует вину за случившееся… В конце концов, его привело сюда любопытство. Ведь он же ученый. «А я-то? Я-то что здесь делаю? Ради чего я здесь? Ради человека, которого не люблю и презираю?.. Что я сильнее какого-то там жалкого комара? Но разве с комаром приходится бороться? С самим собой! Только так, – с внезапной отчетливостью подумал он, – только так – с самим собой! Только так и можно победить его!» Откуда-то долетел слабый крик. Семен Никифорович остановился, прислушиваясь. Крик доносился со стороны острова. Он продрался сквозь кусты и увидел борющегося с Игорем академика.
Красавчик Игорь прятался от комара в заброшенной землянке геодезистов. Голова и руки у него были обмотаны обрывками рубашки, щеки ввалились и поросли седой щетиной, взгляд сделался какой-то безумный. Они вытащили Игоря из землянки и быстро натянули на него запасной спецкостюм.
«Вот и все», – сказал самому себе Семен Никифорович. Он вдруг с удивлением понял, что не чувствует ни радости, ни волнения.
Сейчас он думал только об одном: как бы добраться до дому. Ничего другого он не хотел так, как содрать с себя марсианский костюм и забраться в горячую ванну.