Журнал "Вокруг Света" №5 за 1997 год
Шрифт:
— Отдать концы! — прокричал капитан в момент, когда на кораблях в Южной бухте начался перезвон полуденных склянок. Грянул салют из ракетниц, и яхта под всеми парусами, резво набрав ход, направилась к выходу на внешний рейд. Обогнув Херсонес с попутным северо-восточным ветром, «Галла — Петр Великий» полетела к Босфору, делая не менее 12 узлов...
Разумеется, в наши планы не входило соблюдать график исхода флота в далеком 1920-м. Так что представить себе — и не только по этой причине — ту ветреную осень и больше сотни судов и кораблей со 120 тысячами беженцев было очень трудно. Помогали документы. С борта крейсера «Кагул» главком армии и флота генерал-лейтенант
«Я отдал приказ об оставлении Крыма. Учитывая те трудности и лишения, которые Русской армии придется перетерпеть в ее дальнейшем крестном пути, я разрешил желающим остаться в Крыму. Таких почти не оказалось. Настроения войск и флота отличные, у всех твердая вера в конечную победу над коммунизмом и в возрождение нашей великой Родины. Отдаю Армию, Флот и выехавшее население под покровительство Франции, единственной из великих держав, оценившей мировое значение нашей борьбы... Переход к турецким берегам всех четырех отрядов кораблей под командой адмиралов Кедрова и Машукова прошел успешно. Правда, в разыгравшийся все же шторм перевернулся и затонул миноносец «Живой», скорее всего по причине перегруза. С прибытием в Константинополь Черноморский флот 21 ноября был переименован в Русскую эскадру, которая в числе около трех десятков вымпелов вскоре отправилась в порт Бизерта в Тунисе, назначенный французскими властями для стоянки эскадры. В декабре здесь началось обустройство стоянки кораблей и размещение семей моряков. Для Морского корпуса власти предоставили форт Джебель-Кебир. Туда перебрались 345 гардемарин и кадет, 77 преподавателей и офицеров, команда обслуживания и 50 членов семей. Для жен и детей корабельных офицеров и кондукторов на линкоре «Георгий Победоносец» оборудовали общежитие. С надеждой на недолгое пребывание здесь не прерывали издание «Морского сборника», который размножали на гектографе...»
Штормовой попутный ветер позволил нам за двое суток пройти 340 миль до Стамбула. Сделав трехчасовую остановку в порту Атаке для телефонных переговоров и приема пресной воды, мы вышли в Мраморное море. В проливе Дарданеллы почувствовали мощь отливного течения — и вот уже Эгейское море. Бирюза прозрачной воды и отличная видимость, множество островов, никогда не исчезающих с горизонта, создали у древних греков представление о бесконечности этого моря. Они так и назвали его: Главное море — Архи Пелагос. Венецианские картографы XIII века нанесли это название в виде одного слова, не вникнув в его точное значение. Так Архипелаг стал именем нынешнего Эгейского моря вплоть до... середины нашего столетия, а множество островов в нем дали этому слову новое значение, известное каждому школьнику. Так, примерно, я начал рассказ об Эгейском море для всей нашей команды, благо ходовая рубка на яхте вмещала всех. Это море оказалось главным и для славы Российского флота: здесь, на выходе из пролива, в мае-июне 1807 года русские моряки под командой адмирала Сенявина разгромили турецкие эскадры в Дарданелльском и Афонском сражениях.
— Положи руль лево пять, — приказывает капитан рулевому Виктору Присяжнюку. — Совершим круг Памяти на месте гибели моряков...
Мы встаем у борта и наблюдаем, как смыкается в кольцо пенный след кильватерной струи... Именно здесь, на неприметном островке Тенедос, был похоронен первый из погибших близ Дарданелл командир линейного корабля «Сильный» А.И.Игнатьев. Захватив позднее остров, турки надругались над могилой капитана и вдобавок убили настоятеля монастыря и еще одного грека, указавшего место захоронения русского на территории обители.
Другая леденящая душу история связана с гибелью в Афонском сражении командира линкора «Рафаил» капитана 1 ранга Дмитрия Лукина, известного в свое время силача, прозванного Геркулесом. Получилось так, что не было возможности предать тело земле, и труп, по обычаю, был опущен в воду. Свидетель этой церемонии Н.Панафидин писал: «Со всеми почестями, должными начальнику корабля, опустили его в воду; под голову его положили большую пуховую подушку, тягости в ногах было мало, и тело стало вертикально. Вся команда в голос закричала, что батюшка Дмитрий Александрович и мертвый не хочет нас оставить». Далее Панафидин просто замечает: «На нашем корабле убитых было, кроме капитана, 16 человек и 50 раненых, и большая часть из оных — смертельно». Можно представить весь ужас этих похорон. Это в эпоху Цусимы станет проще: «К ногам привязали ему колосник...», а на парусниках не было котлов, и «тягостей» для многочисленных жертв сражений явно
Признаюсь, что идея посещения острова Парос — «столицы» Российского флота в XVIII веке — принадлежала мне лично, поскольку в плане похода он не значился.
— С этим островом, — убеждал я Сгефанов-ского. — связан принятый в греческой истории термин «Орловский период». А этим Орловым как раз и был главком Российского флота, впервые появившегося в Средиземном море осенью 1769 года. И вообще — сия страница истории нашего флота связана с уникальной стратегией русских в борьбе на море. Императрица Екатерина впервые послала сразу пять эскадр за пределы Балтийского моря, чтобы «приступить к подпаливанию Турецкой империи со всех четырех углов...» На Паросе был госпиталь, верфь для ремонта кораблей и кладбище россиян...
—Ну что ж, венок для главной базы флота мы найдем, — согласился шеф, — только вот слишком много времени прошло. Сохранилось ли что?
Белый, как высохшая на солнце ракушка, Парос показался на пятый день нашего плавания. Благодушный полисмен взял с нас какие-то деньги за пресную воду, но на яхту зайти поленился. Свобода, которая снится нам по ночам, здесь разливалась, подобно бризу над пляжами и красному вину в маленьких тавернах. Музея в Науссе не оказалось, а добиться чего-либо от мэра и единственного полисмена не удалось. Однако в административном центре острова — Пари-кии — находилась старейшая в христианском мире церковь Екатонтапилиани, основанная, по преданию, матерью императора Константина Великого — святой Еленой еще в IV веке.
— Составишь компанию? — предложил я наутро Николаю Зубачуку, — полтора десятка километров по солнышку...
— Компания тебе не нужна, — ответил капитан, — и повел меня к незаметной витрине, у которой стояло несколько японских мотороллеров. — Никаких прав, только десять долларов, и катайся весь день...
Я вспомнил детство и первые свои опыты с мотоциклом. Хозяин проката остался мною доволен. Примитивное и надежное управление, пустынные улицы, великолепная дорога среди оливковых рощ... Городок Парикия оказался прекрасным портом. Очередная порция туристов с суперпарома из Пирея потянулась к знаменитой церкви. В полумраке магазинчика при церкви я разговорил похожего на патриарха продавца.
— Думаю, вам лучше найти знатока «Орловского периода», — сказал он и протянул визитку с именем клерка в местном банке.
Поплутав под палящим октябрьским солнцем с полчаса, я очутился в прохладной тишине денежной конторы.
— Фанориус Алимпрандис, — представился историк и рассказал, что на месте братского кладбища россиян, снесенного «довольно давно», ныне построен отель «Порто Парос». Так поступали не только с русскими могилами. Утешил меня знаток истории тем, что у островка Аналипсис в бухте Наусса, где был русский госпиталь, лежит на грунте русский корабль. Неведомо какой эпохи...
— Ну не нырять же с аквалангом, чтоб опознать этот корабль, — подвел итог моему грустному докладу Стефановский. — Идем в Наварин, там-то наших помнят.
По традиции, ежегодно 20 октября представители флотов — стран участниц Наваринского сражения 1827 года — присылают в Наварин свои корабли. Поломка двигателя и встречный шторм сильно задержали наш бег к дорогим для русского флота могилам. К вечеру 22 октября мы вошли в бухту и застали там лишь российский тральщик «Железняков», прибывший из вновь созданной базы в Новороссийске. Английский, французский и греческий фрегаты уже покинули бухту, а городок Пилос на южном берегу Наваринской бухты еще не успел распрощаться с праздничным нарядом по случаю 169-й годовщины сражения. Мы полюбовались городком, старинной крепостью, самой бухтой. В центре Пилоса стоит памятник адмиралам трех эскадр: русскому Гейдену, английскому Кодрингтону, французскому де Риньи. На островке, прикрывающем бухту с моря, — русское кладбище. На могилах — несколько памятных досок от моряков разных поколений. К венку новороссийцев мы присоединили и свой, от моряков Черноморского флота из Севастополя. Поставили свечи в часовне при кладбище, пустили в небо салютные ракеты и легли курсом на выход из бухты. В Наварине мы оставили внезапно заболевшего шефа нашего похода Владимира Стефановского. Врачи настояли избавить его от треволнений и отправить на «Железнякове» в Севастополь...