Журнал «Вокруг Света» №8 за 2004 год (2767)
Шрифт:
С одной стороны, влияние на него оказали итоги миссии начальника канцелярии МИДа Австро-Венгрии графа А. Хойоса (с 4 по 7 июля 1914 года) и обмен мнениями по этому поводу между императором Францем Иосифом и германским послом в Вене Г. фон Чиршки. Посол заявил о полном одобрении Германией намерения Вены воевать против Сербии и всесторонней ее поддержке вплоть до прямого объявления войны. Осознавая неготовность к войне союзной Сербии России, германское руководство тем не менее считало, что со временем российская военно-морская мощь могла значительно усилиться, а потому всячески побуждало австро-венгров к активным действиям
С другой стороны, Тиса не исключал, что в случае объявления войны к Центральному блоку присоединятся Болгария (и он оказался прав), а также Румыния, что исключало удар румынских сил по Трансильвании, в тыл Австро-Венгрии (хотя в действительности Румыния в грядущей войне выступила на стороне Антанты). К тому же Тиса получил личное послание от императора Франца Иосифа с просьбой устранить различия во взглядах на австро-сербский конфликт. Венгерскому премьеру, не скрывавшему своего уважения к монарху, не оставалось ничего другого, как встать в этом вопросе на позиции военной партии.
Дело оставалось за малым. В МИДе Австро-Венгрии наиболее радикально настроенными по отношению к Сербии политиками и дипломатами был составлен адресованный Белграду ультиматум. И Тиса фактически стал соавтором этого беспрецедентного по своему содержанию дипломатического документа.
Демарш Австро-Венгрии застал Сербию врасплох. В условиях летнего времени большинство министров разъехались из столицы. Премьер Н. Пашич гостил в деревне, где не было телефона, и поэтому сообщение об ультиматуме Вены получил с опозданием. В конечном итоге министры сербского правительства съехались в Белград и составили ответную ноту. И хотя выдержана она была в архивежливом тоне, австро-венгерский посланник в Белграде барон В. Гизль, обнаруживший после ее прочтения, что требования его правительства не приняты «буква в букву», заявил лично привезшему сербский ответ Пашичу о разрыве дипломатических отношений. 28 июля 1914 года АвстроВенгрия по телеграфу объявила Сербии войну.
В день начала боевых действий император Франц Иосиф обнародовал манифест, в котором в числе прочего содержалась знаменитая фраза: «Я все взвесил, я все обдумал»…
Ознакомившись 24 июля с содержанием ультиматума Автро-Венгрии, российский министр иностранных дел С.Д. Сазонов прямо заявил, что европейская война теперь неизбежна. Во время беседы с австрийским дипломатическим представителем графом Ф. Сапари он был настолько возбужден, что присутствовавший при этом французский посол в России М. Палеолог даже напомнил главе российского внешнеполитического ведомства о необходимости вести себя более сдержанно.
В тот же день состоялось заседание российского Совета министров. Военное руководство страны считало необходимым провести всеобщую мобилизацию, призвав в армию 5,5 млн. человек. Военный министр В.А. Сухомлинов и начальник Генерального штаба Н.Н. Янушкевич настаивали на этом в надежде на быстротечную (продолжительностью 4—6 месяцев) войну.
Представители же российского МИДа, не желавшие давать немцам предлога для обвинения России в агрессии, были убеждены в необходимости лишь частичной мобилизации (1,1 млн. человек).
Император Николай II, проявив нерешительность, сначала подписал оба указа – как о частичной, так и о полной мобилизации в стране, –
Германия предъявила России ультиматум с требованием всеобщей демобилизации в течение 12 часов – до 12.00 1 августа 1914 года.
Вечером означенного дня германский посланник Ф. Пурталес прибыл в российский МИД. Услышав в ответ на вопрос – прекратит ли Россия всеобщую мобилизацию – категорическое «нет», Пурталес вручил главе российского внешнеполитического ведомства Сазонову официальную ноту об объявлении войны.
Дальнейшие события развивались стремительно и неотвратимо. 2 августа Германия вступила в войну с Бельгией, 3 августа – с Францией, а 4 августа в Берлине было получено официальное уведомление о начале военных действий против нее Великобританией. Таким образом, дипломатические баталии в Европе сменились кровавыми сражениями.
Можно предположить, что высшее руководство Германии и Австро-Венгрии не представляло себе, к каким катастрофическим последствиям приведут их действия, но именно политическая недальновидность Берлина и Вены сделала возможным столь роковое развитие событий. В условиях, когда еще оставалась возможность разрешения кризиса мирным путем, ни в Германии, ни в Австро-Венгрии не нашлось ни одного политика, который бы выступил с подобной инициативой.
Можно предположить и то, что между Германией и Россией к началу XX столетия не было таких непреодолимых противоречий, которые неизбежно должны были перерасти в столь масштабное военное противоборство.
Однако трудно игнорировать очевидное стремление Германской империи к европейскому и мировому господству. Схожими амбициями руководствовалась и Габсбургская империя. В условиях усиления их военнополитической мощи ни Россия, ни Франция, ни тем более Великобритания не могли позволить себе оказаться на вторых ролях. Как заметил по этому поводу российский министр иностранных дел С.Д. Сазонов, в случае бездействия пришлось бы «не только отказаться от вековой роли России как защитницы балканских народов, но и признать, что воля Австрии и стоящей за ее спиной Германии является законом для Европы».
К началу августа 1914 года перспектива «большой европейской войны» была налицо. Главные державы противоборствующих союзов – Антанты и Центрального блока – начали приводить свои вооруженные силы в боевую готовность. Миллионные армии выходили на исходные боевые позиции, а их военное командование уже предвкушало скорую победу. Тогда мало кто мог предположить, насколько она недостижима…
В том, что дальнейшие события августа 1914-го развернулись по тому сценарию, которого никто не мог и предположить, на первый взгляд не было никакой логики. В действительности же такой их поворот был предопределен целым рядом обстоятельств, факторов и тенденций.