Журнал «Вокруг Света» № 9 за 2004 год (2768)
Шрифт:
Мы дошли до того места, где велись работы по разборке «царского» моста. Тагирыч молчал. Я все-таки решился спросить: «А что чувствует человек, пересчитавший все заклепки на этом мосту, который любит его как живое существо, при виде того, как его разбирают?» – Жалко мне его… 20 лет я проработал здесь мостовым мастером. И хотя в 2000-м отвечать за него я перестал, все равно остался здесь. Не могу я без мостов. Кем угодно – обходчиком, уборщиком, – но я должен быть здесь. Вам, наверно, трудно это понять… Здесь ведь морозы до –50 градусов бывают, здесь холоднее, чем в городе, – металл воздух охлаждает. В 2000 году померил, у меня тут градусник спрятан, 62 градуса ниже нуля… Отморозил челюсть – вот зубы у меня и выпали. А еще к такой погоде добавьте ветер скоростью 30 метров, в секунду сдувающий вот такие будки, в которой мы стоим, и весь настил моста в Енисей… Видите, как мост стоит – между двумя новыми. Я как представлю, что он не выдержит и упадет от порыва ветра, а тут пассажирский поезд, а в нем 1 500 человек – и не один не спасется! А выбора нет… Да и куда ж я пойду? Когда я пришел сюда работать, здесь было 53 человека. Когда ушел – было 15 обходчиков, сейчас и вовсе – 3 всего осталось. Я душой – мостовик. А мостовой мастер это как доктор, который должен следить за дыханием, за дыханием моста…. Нам пора было ехать дальше. Впереди нас ждали другие города, мосты и люди – Великий Сибирский путь огромен…
Мосты Транссибирской магистрали, возведенные через 28 сибирских рек, стали эпохальными достижениями инженерностроительного искусства. Почти 950-метровый мост через Енисей занимает в их ряду, возможно, самое почетное место. Не случайно в 1900 году на Всемирной выставке в Париже модель завершенного к тому времени Енисейского моста, спроектированного профессором Московского инженерного училища Лавром Проскуряковым, наряду с Эйфелевой башней получила Золотую медаль. Этот грандиозный проект был осуществлен всего за 3 года, с 1896 по 1899-й. За год до его строительства поезд Транссиба уже подошел к Красноярску, а к августу 1898-го рельсы дошли до Иркутска. По свидетельству очевидцев, закладка моста 17 сентября 1896 года прошла весьма торжественно: «В фундамент нижней части берегового устоя был вделан камень с углубленным изображением креста, на этот камень был положен манускрипт, на котором обозначены время закладки и фамилии строителя моста, и почетных гостей, присутствующих при этом событии. На камень во время служения сыпались, словно из рога изобилия, золотые и серебряные монеты, и затем первый камень был закрыт другим на цементном растворе». Место для возведения моста специалисты выбирали с учетом природного ландшафта – у подножия прилежащих енисейских гор. Его длина должна была составить 400 сажень. Что же касается опор, то их было запланировано 7, из них – 5 речных и 2 береговые. Мостовые фермы изготовлялись из нового для того времени материала – литой стали, выплавляемой на нижнетагильских заводах князей Демидовых. Цемент привозили с заводов европейской части России, а гранит доставляли из бирюсинских карьеров на берегах Енисея, где, кстати, трудились и итальянские специалисты-каменотесы. По окончании строительных работ экспертная комиссия «пришла к полному убеждению в безусловной рациональности проекта металлического строения в Енисейском мосте, и… не могла не отметить выдающейся тщательности работ по сборке и склепке железных частей». А сам Е. Кнорре написал, что «строил мост так, дабы Бог и потомки никогда не сказали худого слова обо мне»
Текст Андрея Фатющенко | Фото Андрея Семашко
Досье: С видом на Кремль
Решение о строительстве Дома правительства было принято Советом Народных Комиссаров в 1927 году, когда стало очевидно, что все жилплощади, занятые служащими госаппарата, перенаселены. С весны 1918 года такими жилищными площадями в столице являлись: Кремль, в котором проживали 1 257 человек, а также гостиницы «Националь», «Метрополь» и другие, где обитал 5 191 человек из числа ответственных работников и заслуженных революционеров. Кроме того, аппараты и наркоматы нуждались дополнительно в полутора тысячах ответственных работников, в то время как свободных комнат на правительственном балансе числилось лишь 29.
Москва всегда страдала от перенаселения. И выход из создавшейся ситуации виделся один – строительство Дома правительства, причем такого, чтобы признаки новой жизни проступали в нем во всем коммунистическом величии. Когда решение было принято, потребовалось отыскать место под застройку с совершенно определенным условием – оно должно быть недалеко от Кремля. Искомое место нашлось на так называемом Болоте – территории за Большим Каменным мостом, на противоположном от Кремля берегу Москвы-реки.
В старину из-за царского сада, разбитого здесь, место это называлось «Садовники». Сад защищал Кремль от возможного пожара, и любое строительство здесь было запрещено. Теперь это был остров, отделенный от Замоскворечья водоотводным каналом, прорытым во времена императрицы Екатерины II. А тогда на месте канала была заросшая москворецкая старица: низина, бочаги, наполнявшиеся в половодье. Москвичи так и звали это место – «болото», и слыло оно дурным и «кровососным». От такой славы и царские сады не спасали. На Болотной площади казнили. Молва говорит, что Разина казнили на Красной площади, а вот Пугачева – точно тут. В начале XVI века на Болоте сожгли публичной казнью, наподобие тех, что устраивала средневековая инквизиция, то ли четырех, то ли пятерых человек, обвиняемых в каком-то заговоре против Церкви. После содеянного радетели веры, правда, опомнились и больше «костров» не устраивали. Против Болота на льду Москвы-реки проходили и кулачные бои. Именно здесь во времена лермонтовского купца Калашникова «трещали груди молодецкие». В красный, кровавый цвет был окрашен и мясной рынок, разворачивавшийся в зимнее время на льду реки напротив сегодняшнего Театра эстрады. Показательно и то, что именно «на болоте» московское предание располагает палаты и домовую церковь Малюты Скуратова – жестокого приспешника Ивана Грозного. И несмотря на то что этому факту нет доказательств, за церковью Николы на Берсеневке – построенной на месте старой через сто с лишним лет после смерти Малюты – закрепилось название «церкови Малюты». Сегодня кажется невероятным, что одна из самых красивых и благодатных церквей Москвы имеет отношение к такому человеку. Но у ее стен давняя история, они не раз перестраивались, и, возможно, страшная находка прошлого века – сотни черепов под старыми церковными плитами – изначально была скрыта как раз под трапезной Малюты. Современные эксперты думали, что черепа эти «расстрельные», то есть относящиеся к постреволюционному периоду, но исследование эту версию опровергло – они покоятся под плитами с XVII века. А сами «Малютины палаты», которые правильнее было бы назвать палатами Аверкия Кириллова, были заложены боярином Берсенем Беклемишевым в царствование Василия III (отчего и набережная была названа Берсеневской). Но и с ним приключилась страшная история: боярин был казнен царем за «переченье» и несогласие. Достроил палаты думный дьяк Аверкий Кириллов уже в царствование старшего брата Петра I Федора Алексеевича (1676—1682 годы). Считается, что Аверкий ведал царскими садами. Но несмотря на вполне мирную должность, думный дьяк тоже долго не прожил – был убит во время стрелецкого бунта в Хованщину.
В этой связи можно напомнить и тот факт, что, пока волжская вода канала Москва—Волга не пополнила Москву-реку, мальчишки из Дома на набережной обнаружили в подвалах церкви и «Малютиных палат» несколько подземных ходов, ведущих на другой берег Москвы-реки. В тех ходах черепов было не сосчитать, и иногда какой-нибудь «головой» малолетние сорванцы запросто играли в футбол. Там же, в этих ходах, в замурованной нише нашли женский скелет в цепях, но когда нишу вскрыли – от соприкосновения с воздухом он рассыпался. Теперь уровень грунтовых вод поднялся на несколько метров, и все ходы затоплены. А легенды продолжают жить… Помимо рассказов о «девушке-призраке в цепях» говорят еще и про Ваньку Каина, страшного разбойника, который прямо под стенами Кремля, у Каменного моста, купцов убивал…
Но к тому времени, когда на означенном месте решили возводить Дом правительства, все, разумеется, изменилось. К началу строительства пейзаж этого столичного уголка был следующим: на стрелке острова изящным символом Москвы располагался домик в стиле «модерн» со ступенями, сбегающими к воде. За ним – красными кирпичными корпусами вставали цеха фабрики товарищества «Эйнем», учрежденного в 1867 году (нынешний «Красный Октябрь»). Потом – первая московская ТЭЦ, управление трамваев (сохранившееся) и трамвайный круг (уже не существующий), а за ними – остатки винно-соляных складов, пролет Якиманки и Каменного моста и, наконец, «каменный рынок», расположенный как раз на месте бывших царских садов. В общем, место должно было быть торгово-заводским, но по стечению обстоятельств здесь вырос грандиозный памятник социалистической эпохи.
Официально новый дом именовался Домом Советов ЦИК и СНК, в обиходе – Домом правительства. Но каких только прозвищ не давали ему затем москвичи: и «Расстрельный дом», и «этап ГУЛАГа», и «кремлевский крематорий», и «Допр» (это означало одновременно и «Дом Правительства», и «Дом предварительного заключения»)… После публикации в 1976 году знаменитой повести Юрия Трифонова его навсегда окрестили Домом на набережной.
На месте бывшего Винно-соляного двора, на Всехсвятской улице и Берсеневской набережной грандиозная стройка обосновалась в феврале 1928 года. Для возведения дома-махины по просьбе Иофана прислали технику с Волховстроя, механические подъемники, транспортеры песка и прочие машины, выписанные из-за рубежа. Ушел в историю целый квартал, протянувшийся от Москвы-реки до Водоотводного канала, старые приземистые постройки были сровнены с землей. Едва ли не самым трудным и ответственным этапом строительства было устройство фундаментов – советский Колосс должен был неколебимо стоять на слабых болотистых грунтах. Для этого возвели грандиозное свайное основание: на 3 с лишним тысячах мощных железобетонных сваях уложили бетонную подушку толщиной 1 метр – под фундамент.
Строительство не укладывалось в намеченные сроки, и в апреле 1930 года Комитет по постройке Дома предложил перейти на работу в 2—3 смены и перебросить на объект 200—300 рабочих с других строек. В сентябре Комитет настаивал на необходимости подключить к строительству Дома дополнительно до 850 квалифицированных мастеров, и прежде всего– направлять на строительство рабочих с Биржи труда. В связи с этим Комитет счел необходимым приурочить окончание постройки Дома «как по политическим, так и экономическим соображениям» к 1 ноября 1930 года. Закончить строительство к ноябрю 1930 года не удалось. И если одна часть Дома была полностью готова и принимала первых жильцов, то в другой – еще вовсю шли работы. Первая очередь была готова в феврале 1931 года, корпуса у Москвыреки сдавали в эксплуатацию позднее, клуб и универмаг были сданы только в феврале следующего года. Общая площадь здания составила 400 тысяч м2.