Журнал «Вокруг Света» № 9 за 2004 год (2768)
Шрифт:
Прошла война. Люди возвращались в Дом с надеждой, что кошмар отступит. Слишком много страна претерпела. Убитых на фронтах не перечесть – не до крови, надеялись…
Дом, конечно, изменился, но жизнь в нем мало-помалу налаживалась. Охрану в фуражках с прямым козырьком сменили женщины-вахтерши. В «Ударнике» так же крутили фильмы, но джаз убрали и танцы прекратились. Типовую иофановскую мебель народ стал менять на другую, создавая свою обстановку. В Доме появились новые почетные жильцы, творцы победы – прославленные маршалы.
В декабре 1947-го Кира Павловна Аллилуева (Политковская) открыла дверь на неожиданный звонок и, открыв, ушла в свою комнату репетировать
Отец Киры Павловны, Павел Сергеевич, незадолго до смерти, в 1938 году, был командирован в штаб Блюхера с какой-то проверкой. О чем они там говорили, что он узнал – неведомо. По возвращении оттуда внезапно умер. Утром выпил кофе, поел бутербродов. В полдень домой звонят из Кремля: «А чем вы его кормили?» – «Как чем? Бутербродами, кофе». – «Он в Кремлевке». – «Надо к нему поторопиться, пришлите машину!» – «Нет, мы вам все сообщим». Пока доехали, Павел Сергеевич умер. Врач говорила, что он очень ждал жену, хотел ей что-то важное сказать.
Так, 10 лет Сталин держал в запасе «дело» о смерти своей жены, а когда поползли слухи, что она покончила с собой, он дал этому «делу» ход. В результате – взяли всю семью. Только дети остались с домработницами, да дядю Федю Аллилуева «пожалели», поскольку был он не совсем адекватен после Гражданской войны.
Когда Надежда в 17 лет бежала к Сталину на Южный фронт, дядя Федя, будучи тогда 16-летним пацаном, тоже решил поучаствовать в революции. И они попали прямо к Камо (Семену Аршаковичу Тер-Петросяну), знаменитому соратнику Сталина и в некотором роде партизану. Вот что рассказала Кира Павловна. «Вы кто такие? – спросил Камо. – Большевики? Ну вот мы вас сейчас и проверим. Мы вас расстреляем». Поставили их к стенке, дали залп поверх голов. Дедушка ничего, а дядя Федор с тех пор и стал неадекватным. Странности у него были невинные: он много ел, из гостей не мог уйти часа по четыре. Когда арестовали Анну Сергеевну Аллилуеву, Евгению Александровну и Киру, дочь Сталина, Светлана, говорят, пришла к отцу: «За что ты теток моих посадил, они ж мне мать заменили?» Сталин ответил: «Будешь адвокатничать, я и тебя посажу». Но родственников, как известно, он не сажал, а уничтожал. Все Сванидзе (родственники первой жены, от которой у него был сын Яков) были расстреляны.
Аллилуевым повезло больше. Киру Павловну выслали в Шую, она там провела 6 лет. А когда в 1953 году вышла, Сталин еще был жив. Паспорт ей тогда выдали с другой фамилией – Политковская, по мужу. Через год, 2 апреля 1954-го, выпустили и мать Киры Павловны. Она несколько лет просидела в одиночке, отчего лицевые мышцы у нее атрофировались. Кира Павловна долгие часы ждала ее в приемной. Когда Евгения Александровна вышла, она с величайшим трудом произнесла: «Ну вот, он и вспомнил обо мне». «Да нет, – сказал ее сын, Сергей. – Он просто умер».
Проект предполагал строительство 25-подъездного дома. И здесь действительно есть подъезд, обозначенный № 25, но на самом же деле в Доме 24 подъезда. И все потому, что один из них – № 11, так никогда и не был построен. Какими только мифами и легендами не обросла простая история «таинственно исчезнувшего подъезда»! Некоторые, например, предполагали, что он, возможно, служил входом в одну-единственную квартиру. Подъезд начали строить, успели сделать лестничную клетку и мраморную лестницу. А потом пришло указание: за счет подъезда № 11 расширить квартиры соседнего, 12-го подъезда, которые и без того уже были огромными. Так и осталась за дверью под номером «11» одна лишь лестница, не ведущая никуда. С парадной стороны (с внутреннего двора) входа в этот подъезд нет, и после 10-го подъезда сразу идет 12-й.
Вообще же, нумерация подъездов Дома беспорядочна. Так, за № 6 идет почему-то подъезд № 8-й, за подъездом № 7 – сразу № 13-й, за ним № 17, потом – № 20-й, а за № 19 – № 24.
Из всех подъездов Дома самыми привилегированными считались два, №1 и №12 – в первом дворе (том, что ближе к Берсеневской набережной), проектировались они для чиновничьей элиты, окна роскошных 5—6-комнатных квартир смотрели на Кремль. На нижнем этаже подъезда, в глухой комнате стояла машинка для уничтожения документов. У квартир дежурили личные охранники важных государственных персон. А проживали здесь принц и принцесса Лаоса, двоюродная сестра Иосифа Броз Тито. В 160-метровой квартире жил маршал Жуков, такой же огромной была квартира Тухачевского. Интересно, что подъезд № 12 – единственный из всех избежавший большого капремонта и почти полностью сохранившийся до нашего времени таким, каким был в первые годы существования Дома.
В подъезде № 1, помимо шикарных жилых апартаментов, располагались также: Администрация Дома, кабинет управляющего, Комендатура, а также Управление строительством Дворца Советов – именно в Доме на Берсеневской обсуждался проект «обрушения храма Христа взрывным способом». В подвальном помещении подъезда № 1 был оборудован тир. Сегодня подъезд полностью переделан, его отдали в аренду иностранным фирмам. Мрамор, зеркальные стены, диваны – нынче тут все совсем не так, как было когда-то.
Трагичная судьба постигла подъезд № 7. За 10 лет – с 1937 по 1947 год – были арестованы почти все его обитатели. Здесь, в квартире № 137 (роковой номер!), жила и семья Юрия Трифонова. Отсюда агенты НКВД увели отца и мать писателя.
В подъезде № 21, под самой крышей находилась квартира архитектора Дома – Бориса Иофана. В подъезде № 22 жил писатель Серафимович.
Во время грандиозного ремонта 1977 года в некоторых подъездах большие квартиры поделили на две, а то и на три. Многие жильцы тогда переселились в другие районы, но многие наотрез отказались покинуть Дом. Ремонт вообще организовали с целью не столько подновить здание, сколько разбить квартиры, расселить разросшиеся семьи. Это многих жильцов устраивало: взрослые дети со своими семьями могли теперь жить рядом с родителями, но при этом в разных квартирах.
Жил в Доме на набережной герой полярных эпопей Петр Петрович Ширшов. На ледоколе «Сибиряков» он в 1932 году прошел весь Северный морской путь, потом участвовал в «челюскинской» эпопее, но прорвался-таки сквозь полярные льды и в самые страшные годы (1937—1938-е) дрейфовал во льдах на станции «Северный полюс-1». Во время войны его супруга уехала в эвакуацию, а он в должности наркома морского флота, обязанного обеспечить вывоз бакинской нефти, остался в Доме. Петр Петрович был натурой искренней, страстной, влюбчивой. И в страшные дни всеобщего бегства и грабежа Москвы, 16—17 октября 1941 года, он встретил на Кремлевской набережной женщину. Она была не просто красива…