Журнал «Юность» №05/2020
Шрифт:
Ответственный секретарь «Пионерской правды» А. В. Митяев обсуждает с коллегами макет текущего номера. 1956 год
Между прочим, названные черты Митяева-человека вовсе не вредили чувству его писательского достоинства: Анатолий Васильевич прекрасно знал цену собственному слову. Очень непросто было ему работать с горе-редакторами, которых всегда хватает. Ведь чем подлиннее дарование, тем более непредсказуемы последствия вторжения в его обитель.
Ия Пестова
Мы публикуем фрагменты воспоминаний, посвященные Великой Отечественной войне. Полный текст мемуаров Анатолия Митяева – на сайте unost.org
Как война к Москве подходила. 1941–1942. Московская обл.
Летом 1941 года мы, школьники московского пригорода, войну чувствовали еще не такую грозную, какой она была. Заклеивали стекла окон полосками бумаги – взрывной волной стекла выбьет, но осколки не разлетятся, не ранят. Знали, какие одеяла намочить и как завесить ими окна и двери, если немцы сбросят бомбы с отравляющими веществами. Во дворах копали «щели» – укрываться от бомбежки и обстрела. На школьном чердаке были ящики с песком и длинные клещи – гасить и сбрасывать на землю зажигательные бомбы.
Военные сводки были горькие и неутешительные. Все чаще выли сирены и фабричные гудки, оповещая о налете. А еды стало так мало, что все время хотелось есть.
На войне уже был отец Василий Харитонович. Почтальона и ждали, и боялись: что он принесет – письмо или похоронную? К нам однажды принес повестку – сдать для военной службы овчарку Джека. Мысли о том, чтобы не отдавать собаку, не было.
Мы уже сдали в фонд обороны все самое ценное, что было в доме, – два овчинных тулупа и два медных самовара. Сестры, мама и бабушка прощались с Джеком. Я в назначенный день привел его в сад кинотеатра. Там к забору уже было привязано десятка два больших собак разных пород. Они не лаяли и все были удивительно смирны: то ли недоумевали, почему их собрали здесь, то ли провидели судьбу – взорвать миной вражеский танк и при этом погибнуть…
Занятия в школе, начавшись, скоро прервались. Война была уже у самых ворот Москвы. Поскольку нас в армию не брали, стали собираться в партизаны. Прежде были у нас походы в леса у Яхромы. Туда и надумали податься, если немцы войдут в город. Собирались в глубокой тайне и были ужасно раздосадованы, когда одноклассница Стелла вдруг сказала: «Ребята, я все знаю. Возьмите меня с собой». Встретили Валю Силонова – он учился в техникуме – позвали партизанить. «Я бы пошел, – ответил он, – только валенок нет…» Обут он был в летние полуботинки, а уже лежало много снега и было морозно. Мы еще не знали, что повсюду на подступах к городу, в том числе около Яхромы, шли сражения не на жизнь, а на смерть… Вскоре, в декабре, немцы побежали от Москвы.
Как хлеб ищут. 1941. Клязьма Московской обл.
В детстве я терял свои вещи. Искал их, не находил и сердился.
– А ты ищи, как хлеб ищут, – говорила бабушка, –
Бабушкин совет я не понимал. Хлеб лежит в шкафу. Найти его проще простого. Вообще искать не нужно.
Я стал подростком. Началась война. Продуктов не хватало. Все время хотелось есть. Полученный по карточкам хлеб поровну делили между членами семьи. Давали корочку Джеку.
В обед от пайка ничего не оставалось. Вечером я осматривал все ящики в столе, все уголки на полках шкафа – не осталась ли где хлебная крошка.
Тогда-то и понял, как хлеб ищут.
Моя мама. 1942. Клязьма Московской обл.
Моя мама Мария Федоровна была учительницей в Клязьме. Шла Великая Отечественная война. Мой возраст еще не призывался. Я решил пойти на войну добровольцем. Получилось так, что в тот же день, когда ходил в военкомат, надо было отправляться на фронт.
Мама провожала меня до поезда. Последние слова, которые она сказала: «Только не сдавайся в плен».
Мама не плакала. Это при расставании не плакала. Но лила слезы потом. До самого дня Победы.
Мои университеты
Кое-что о моей войне. 1942. Москва, Клязьма, Пушкино, Брянский фронт
На фронте был больше двух лет, однако ничего особенного со мной не происходило – повседневный труд, часто под бомбежкой, под обстрелом. Зима без крыши над головой, счастье – наскоро вырытая землянка, а то и ямка для ночлега, накрытая плащ-палаткой. Удивительно, но я ни разу не болел, не простудился. Может быть, не обращал внимания на недомогание – не до того было.
Расскажу о начале моей службы. Это были самые тяжелые дни – обживание фронта. С часу на час, со дня на день ждал, что вот-вот буду убит. Себя жалко не было, думал о горе мамы, когда пришла бы к ней похоронка. Через месяц, может быть, раньше, с опытом возникла уверенность, что гибель, конечно, возможна, но не обязательна. С такой мыслью я и в добровольцы уходил – не помирать, а побеждать. Запомнились пять случаев, когда, казалось, должен погибнуть. А сколько осколков, пуль пролетело вблизи…
Т А. Митяев – ученик Сапожковской школы с сестрами Людмилой и Верой. 1934 год
Я жил недалеко от Москвы, в дачном поселке Клязьма. С началом войны, как многие сверстники, пошел на завод в городе Пушкино, был слесарем-монтажником. Под станину лебедки попал средний палец левой руки, сорвало ноготь и кожу. Медики говорили: «Палец оскальпирован». Довольно долго кость обрастала кожей. Было время подумать, что делать дальше. Мой возраст еще не призывался, а война шла. Шло тревожное лето 1942 года. Решил поступать в военное училище. По дороге в Пушкинский горком комсомола встретил одноклассника Бориса Михайлова. Вместе мы попросили в горкоме направить нас в училище.
– Сейчас набора нет, – сказал секретарь, – а вот если хотите учиться и воевать одновременно, направление дадим.
Мы без раздумья согласились и написали заявления. Куда попадем, в какой род войск? Об этом ничего не было сказано. А когда?
– Сегодня к 16:00 явиться в военкомат. Взять полотенце, кружку, ложку.
Мама, сестры, бабушка не могли поверить, что так, вдруг, ухожу. От положенного мне на обед куска хлеба отказался – в армии накормят. Сестры Люся и Вера выдернули мне в дорогу десяток репок…