Журнал «Юность» №08/2020
Шрифт:
В сущности, все, кого он знал, страшно одиноки, если разобраться. Даже заядлые тусовщики, подозревал он, к пятому курсу впадали в тоску и занудство. Ну, кроме тех, кто женился. Да и тем не позавидуешь. Странно, почему так: к пятому курсу?
Вот Славка: его лучший друг. Был. Их тянуло друг к другу с первого курса. Сколько было говорено, сколько выпито вместе. Потом у обоих появились проблемы. С тех пор они не разговаривали. То есть говорили иногда, в минуты редких встреч на факультете, какие-то бессмысленные, незначащие фразы. Несколько раз Вадик заезжал к нему в общагу. Они сидели напротив, словно
Вот именно, аквариумы, подумал Вадик, оглядывая факультетский двор. Курят, смеются, травят анекдоты, балдеют на скамеечках, читают на газончиках – и пускают пузыри. Такие ходячие аквариумы.
– Ты, в сущности, славный малый, Вадик, – начала она вдруг сама. Он даже вздрогнул. – Наша всеобщая беда в том, что мы друг друга просто не хотим понять. Прячемся в свои аквариумы, как страусы, боясь соприкоснуться душами. А чего бояться? Я и так вижу тебя насквозь. Никто тебя не поймет лучше, чем я. Мне понятны и твое хамство, и твоя робость, твоя рефлексия и твое одиночество, твоя печаль и твоя бледность… Я ведь, в сущности, одинока, как и ты. И когда я балдею на мажорских тусовках среди целой армии своих бойфрендов, и когда угощаюсь коктейлем на приемах, в театрах, на выставках и концертах, а потом шарахаюсь где-то ночью одна… Иногда не одна… А потом занимаюсь в подворотне с ними всеми сексом и насилием… пьяная в стельку, думая о тебе… Все мы одиноки. И все же… все же…
Она оглядывает его с головы до ног, вместе с его прекрасными розами, и с садистской улыбочкой заканчивает:
– И все же засунь их себе в задницу!
Вадик захлопнул глаза.
Когда он их открыл, то оцепенел: она задумчиво входила во двор через левые ворота.
«Сейчас или никогда!» – вспомнил он.
Может, лучше никогда?..
Нет, сейчас! Сию же минуту.
«Думай скорее, что ты ей скажешь, придурок! Нет, думать поздно».
Он схватил пиджак, цветы, поднял дипломат и рванул с места. Впрочем, «рванул» – это сильно сказано: со стороны могло показаться, что истощенный пытками узник волочит за собой кандалы с гирей по дороге на эшафот. Пройдя пять шагов, он с шумом уронил дипломат, наклонился за ним и выронил цветы. «Соберись, где твоя сила воли?» – приказал он себе.
Главное, не показать, что ты бежишь нарочно к ней. Так, случайная встреча… Она подходит к крылечку, видит стоящего к ней спиной молодого человека… С благородной бледностью на спине… Она подходит – вдруг он оборачивается. С цветами. Ба, какая встреча…
– Здравствуй, Вадик, – говорит она. – Какие необыкновенные розы! Для кого они?
– Да так. Купил вот, сам не знаю… На, хочешь?
Он не успел услышать ее ответ – надо было срочно выбрать позицию на крыльце, чтобы оказаться к ней спиной. Он повертелся с отсутствующим видом и наконец нашел позу: задом ко всем, лицом к двери. Он стоял перед входной дверью с цветами на уровне груди, будто встречал торжественную процессию, которая вот-вот должна появиться изнутри…
«Какого хрена я тут стою? – вдруг подумал он. – С этим дурацким букетом…»
Вдруг дверь отворилась, и перед ним явилась Мура Аполлоновна Свирипеева с громадной охапкой цветов. Увидев Вадика, она переменилась в лице. На секунду они уставились друг на друга, словно два конкурирующих ходячих цветочных магазина. Потом она возопила:
– И видеть не хочу! И знать не знаю тебя! Не подходи ко мне больше никогда! И цветами своими ты меня не разжалобишь…
С этими словами она вырвала у него букет и метко швырнула в урну. После чего развернулась и зашагала прочь размашистой походкой.
Вадик представил картинку: вот он сбегает легко по ступенькам, догоняет Муру и со всего разбега дает ей здоровенного пинка…
Раздаются аплодисменты. Молодежь вскакивает со скамеечек и стоя рукоплещет. Из окон факультета высовываются студенты, лаборанты, доценты, весь профессорско-преподавательский состав – все аплодируют, свистят и дудят в фанфары. Факультетский двор превращается в стадион, где публика буйно приветствует центрфорварда, забившего красивый гол. Из окна декана высовывается рука с двумя пальцами, в виде «виктории»…
Но тут Мура разворачивается вместе с громадным кулаком, и в следующую секунду кулак описывает зверский замах…
«Не-ет!» – кричит он…
– Привет, Тараканчик! – раздалось за спиной.
Он обернулся и воззрился на Ольгу.
– Как твои дела? – спросила она.
Он продолжал на нее пялиться, потом нагнулся и достал из урны букет. С него стекало мороженое, целлофановая пленка от сигаретной пачки зацепилась за шип и трепыхалась от дуновения эфира. Он попытался отодрать ее, наступив ногой.
– Жалко, такие красивые розы. – Она нарочно долго открывала тяжелую дверь, ожидая ответа. – Что ты будешь с ними делать?
Пленка наконец оторвалась, он постучал букетом о ступеньки, разбрызгивая мороженое.
– Тебе подарю, – решил он вдруг сострить. Он думал, получится страшно смешно.
Она терпеливо вздохнула.
– Спасибо. Засунь их лучше…
Он зажмурился.
– …Откуда достал.
«Пош-шла ты, дура!!!» – мысленно заорал он ей вслед. Дверь захлопнулась.
Он оглядел двор. «Ненавижу вас всех», – подумал он. Потом развернулся и со всей силы метнул букет обратно в урну.
Промазал.
Стараясь держать себя в руках, поднял букет, отошел на три шага и с еще большей злобой швырнул.
Опять промазал.
Теперь цветы рассыпались. Он с видимым хладнокровием аккуратно собрал их, снова отступил, прицелился и запустил в цель.
Там.
Оглянувшись, он увидел, как три девушки, курившие у крыльца, с напряженным любопытством следили за его многократными манипуляциями.
«Интересно, что они обо мне думают? Бледный молодой человек с благородной печалью на лице упражняется в метании букета в урну…»
Он сошел со ступенек и сел на скамейку. Господи, думал он, долго ли это будет продолжаться? Долго ли они будут издеваться надо мной? Вот они посмеются, когда обнаружат его повешенный труп в его дворницкой квартире…
Притихнув, один за другим, они заходят в его квартирку. Он висит посреди комнаты, равнодушно покачиваясь из стороны в сторону. Все смотрят с широко раскрытыми глазами на его до блеска начищенные ботинки. На кровати лежит розовый букет.
Неожиданно слово берет Кукушкин.