На 1-й странице обложки рисунок Екатерины Горбачевой «Летние сумерки»
Поэзия
Виктор Волков – сложившийся поэт. Он молод. Ему 23 года. Учился в университете, в Санкт-Петербурге. Служил в армии. Живет в Муроме. Стихов у него много. И он никогда не печатался. Поэзия Волкова – сплав лирики и своеобразной эпичности. Сокровенное и трагическое, душевные порывы и непростая нынешняя повседневность, фантазия и документальность, хранимая в сердце тайна и оправданная откровенность в этих динамичных, выразительных, ярких, порою яростных по накалу мыслей и чувств, очень личных, со своим собственным взглядом на мир, со своим голосом, своим лицом, сразу же узнаваемых, всегда выстраданных, смелых, даже отважных стихах словно сплетены в некий энергетический, светящийся шар. Волков, по всему строю, по словарю, по структуре стихов, поэт очень русский. Он прямой продолжатель линии Леонида Губанова в нашей поэзии. В его стихах, как это было и у Губанова, есть то, что с такой силой высветилось когда-то у Бодлера, –
ранимая и беззащитная прямота решительных и суровых определений, радость сквозь боль, готовность принять и понять все многообразие и все сложности жизни, умение смотреть прямо в глаза яви. Замечательно, что дебют Виктора Волкова состоится в обновленной, притягательной для талантливых молодых авторов «Юности». Владимир Алейников
Виктор Волков
Баллада отправления
Мой припозднившийся вагонКазался городу врагом,Когда с везучим интересомРазгуливал по мокрым рельсам.Он – пустоватый ветеран —Ветрами окна вытирал,Сопел, выплевывал двуглазыхПо нескольку десятков – разом.На все с опаской черный городСмотрел, насторожив перрон:На то, как вновь, вдесятером,Кричали пассажиры: «Скоро?Когда посадка, и куда жПоедем в этот раз, мерзавцы?»Многоколесный экипажИм не хотел добром казаться.Он стрелами безумный гудПускал, шутник, в кого ни попадя,Он обволакивал всех в копоти,Без разницы, как обзовут,Как наговняют в нужнике,Что выкинут от злости в тамбур…Отплясывал на рельсах тангоВагон веселый, налегке.Я ждал его, весь не в себе,Мне мнилось, что неподалеку,Да-да, в каком-нибудь селеОн в омут, словно снайпер, с лету,Мог угодить, что не спасутЕго мерзавцы-пассажиры,Что зря мы без него тут живы,Что недалек и Страшный суд.Там, там, без возмущенья спросит,Причесывая градом проседь,У всех и сразу Мировой:«Что скажете?» И грустный войПодымется в стране снежинок.«Помилуйте! Мы – пассажиры.Мы не дождались гордеца…»И Бог смахнет слезу с лица.Вагон же, где-нибудь, вдали,Да не в селе, да не скандально,Полюбит любоваться далью.(А мы – бедняги – не могли.)Без опасенья на трубуБред намотает, мглой уколот,И въедет наконец-то в город,И я к приезду подгребу.
«Я затевал игру…»
Я затевал игру:Высказывал в лицо,Что больше не умру,Не стану подлецом,Что, догорев дотла,Собой украшу печь,Что ночь меня моглаОднажды не сберечь,А выкинуть рукой,С оттяжкой даже – за борт,Что ты мне рассказала,Кто я, зачем, какой.Лица же злой анфасСмотрелся безучастным.Такое в первый разСо мною (было часто).Его не удивилЗапальчивый рассказ мойО юности прекрасной,О трудностях без сил.Потом уже глядели мыС презреньем друг на другаНеделями, неделями,Неделями… По кругу.
«Оступился у ржавых балясин…»
Оступился у ржавых балясин,Утыкаясь в знобящую сырость.Если смысл был раньше не ясен,То теперь все вполне прояснилось:И безродные строки в альбомах,И комар, укусивший под локоть, —Все ростки вдохновения в робахУстают по подъездам волокать.Так и станешь совсем безъязыким,По верхам, по низам в беготне той.Я упал говорливой кометойВ шаловливые руки музыки, —Нам бренчать изверженья мелодий,Нам клубиться разбуженной рясой,Ожидая в последнем приплодеНе исторгнутый маткой слой мяса,А подсчет всем грехам и заплатам,Коих было, по совести, сотни.Будет голос дарованный отнят, —От кометы останется атом,Но сморкнется в безликую грусть он,Как в платок, что в кармане лежит,И восстанут, смеясь, чертежи,Разлетевшись по всем захолустьям.
«Горностаевым страхом прижат к траве…»
Горностаевым страхом прижат к траве,Отстрадав оскорбленья, ползу я в глушь.Если хочешь – сама убедись, проверь,Если хочешь – побег нарушь.Когти дико впиваются в молочай,Зубы точатся о слюну.Если хочешь – на том берегу встречай, —Я обратно не поверну.Не Психея вынудила к тому,Не бастард напугал острием.Если хочешь – останься. Отдашь комуВсе добро, все добро свое?Челобитные – слышу – уже звенят:Неугоден побег Творцу.Если хочешь – выдай толпе меня,И доставь без сил ко дворцу.Только зяблик подмигивает из куста:Целомудрен, вертляв, пернат.Мы бежим. Объявляют по всем постам,Как я глуп и как ты верна.
Игорь Касько
Поэт, переводчик, публицист. Член Союза российских писателей. Один из организаторов литературной группы «Кавказская ссылка» (Ставрополь). Дипломант Международного Тургеневского литературного конкурса (2018). Участник литературных фестивалей (Санкт-Петербург, Пермь, Красноярск, Коктебель). Автор трех книг и многочисленных публикаций в газетах и журналах.
Переводчик тишины
Я – просто переводчик тишины,которая стучится в наши душисо всех фронтов: от мира до войны,сквозь перемирий плен, что был нарушенмиллионы раз под тяжестью вины.Я – просто переводчик тишиныс небесного на русский. Без ошибокникак не обойтись. Они виднывсем тем, давно достигшим глубины,что более меня одарены,чей стих прозрачен, ясен, легок, зыбок,как птиц полет по краешку весны.Я – просто переводчик тишины,толмач, каких немало в этом мире.Я – воин рифм в застиранном мундире.Но капли крови все равно видны…Я – просто переводчик тишины…
Одиночество в Коктебеле
Сентябрьский дождь штрихует Карадаги шелестит волной.Полночный Коктебель – как саркофаг:угрюмый, неземной.Сидит рыбак на пирсе. Вымок весь,согнулся запятой.Засеребрилась вдруг морская взвесьпод лунною пятой.На миг один спустилась красотас небесных палестин.…И снова дождь. И снова темнота.Рыбак опять один.
Мне было четыре
Мои корабли бороздили херсонские степи,и их якоря целовались в засос с целиною.Я помню, водил корабли на бахчу к водопою:гремели, змеясь по пылюке, железные цепи.Мне было четыре. Не века. Не жизни. А г'oда.Я помню поселок. На ферме работала мама.И степь для меня была домом, и садом, и храмом.А крышей – бескрайняя твердь небосвода.Мои самолеты влетали в соседские окна,гонимые жгучими вздохами пыльного ветра.Старуха Петрова по-свойски, но авторитетно,меня называла залетным. Ее хлесткий окриклетел из окна вслед за брошенным вниз самолетом.Ей вторил петух. Разносилось его «кукар'eку»стремительным эхом вдоль улиц за школу, за реку.А я наслаждался беспечным, как детство, полетом.Мне было четыре. Я жизнь запускал, словно птицу,и верил, что если все время лететь, не садиться,то через сто лет залетишь аж за самый за край«не знаю чего». Но то место похоже на рай.
Татьяна Стоянова
Поэт, инициатор, вдохновитель и куратор литературных проектов и событий. Автор сборника стихотворений «Матрешка». Родилась в 1990 году в Кишиневе. Училась в Московском государственном университете печати. Публиковалась в «Литературной газете», журналах «Нижний Новгород», «Наше поколение», «Русская жизнь», альманахе «Я и все». Участник студии литературного творчества «Я и все» под руководством В.Д. Майорова. С 2014 года занимается продвижением современной русской литературы в издательстве «Редакция Елены Шубиной» («АСТ»).
