Журнал «Юность» №08/2020
Шрифт:
«Я постоянно кому-то что-то должен, – мрачно думал Вадик Тараканов. – Когда это прекратится?»
Он с ненавистью взглянул на шевелящийся рот научной руководительницы.
– Вы меня слушаете? Что это вас так перекосило? Я говорю, что вы должны к завтрашнему дню пронумеровать страницы, перенести мои исправления – только аккуратно! – во второй экземпляр и оформить титульный лист. Титул – это ваше лицо! Сейчас покажу, как его нужно оформить… Она порылась в столе и достала пыльную папку, заботливо перевязанную розовой ленточкой.
– Это работа моего давнишнего ученика, – не без гордости произнесла Мура Аполлоновна. –
Вадик взглянул на титул. «Практическое внедрение теории многократных манипуляций в сельском хозяйстве». Лицо у этих «манипуляций» было идеальное: видно, ископаемый автор едва ли не языком вылизывал свой диплом. «Где-то он сейчас, уважаемый коллега… – Вадик опять взглянул на титул. – Коллега Мухрышкин Спиридон? Хотя ясно, что далеко пошел».
– Да! И не забудьте приготовить речь – вступительную и заключительную, – добавила Свирипеева. – Во вступлении скажете: «Уважаемая комиссия, уважаемый председатель, уважаемый оппонент, ува… жу-жу-жу, это понятно, на ваш суд представляется работа… жу-жу-жу-жу… раскрывающая некоторые проблемы… жу-жу-жу… состоящая из… жу-жу…
Убаюканный ее жужжанием, Вадик размышлял о том, что Мура вполне могла бы претендовать на звание чемпиона мира по боксу в тяжелом весе. Мощный торс, квадратная челюсть, здоровенные кулаки – не хотел бы он попасть под такой кулак! – но главное, это крутой нрав. Под стать фамилии.
– …А в заключение скажете то же самое, только наоборот: мол, спасибо, дорогая комиссия, рад был познакомиться, дорогая комиссия, не поминайте лихом… Все запомнили? Ровно в двадцать два ноль-ноль позвоните мне и отчитайтесь, как выполнили мои указания. Господи! Завтра защита, а у него диплом не готов…
– Что будем делать с оппонентом? – спросил Вадик.
– Я вам нашла прекрасного оппонента, – Мура Аполлоновна доверительно понизила голос, – который согласился вам помочь исключительно из симпатии ко мне. Завтра ровно в одиннадцать ноль-ноль, то есть за час до защиты – не перепутайте! – прямо на этой кафедре вас будет ждать Рэм Григорьевич Оловянный. Отдадите для ознакомления оба экземпляра, а я приеду через час… Он положил оба диплома – образцовый и свой – в дипломат и поднялся.
– Вадик! – Она вдруг воскликнула с чувством. – Родной. Не подведите меня… Нам с вами нужна только пятерка!
Он изобразил на лице задушевную, лучезарную улыбку.
– Ну что вы! Положитесь на меня – все будет просто великолепно!
«Надо же было пять лет учиться журналистике, чтобы потом писать о разных шизофренических… манипуляциях», – думал он, уходя с кафедры. И угораздило же его распределиться в «Психиатрические известия»!
По правде сказать, интерес к психологии у него возник еще на третьем курсе, после того как впервые обнаружился острый антагонизм в его отношениях с окружающими. Антагонизм этот выражался в том, что последние неприкрыто проявляли к нему любовь и восхищались его незаурядными способностями, в то время как он считал всех подонками и кретинами. Такое несходство взглядов не поддавалось никаким компромиссам и консенсусам, так как любое смягчение позиции приводило его к выводу, что он сам – подонок и кретин. Что было совсем уж неправдоподобно.
Из сортира наперерез ему выскочил пожизненно удовлетворенный Кукушкин.
– Тараканов! – воскликнул он. – Я тебя везде ищу.
Ты выдвинут в оргкомитет по проведению выпускного бала. Будешь главным камердинером… тьфу, церемониймейстером!
– А можно виночерпием? – сострил Вадик.
– Ха-ха! Шутник. Понимаешь, нужны люди, умеющие внести освежающую, неформальную струю. Будешь отвечать за незаорганизованность мероприятия. Может, хохму какую-нибудь расскажешь…
Сколько Вадик помнил, Кукушкин вечно заседал в президиумах, выступал на собраниях, гнул линию, давал отпор и желал успехов. Начав со старосты курса, он последовательно становился комсоргом, парторгом и еще каким-то студкомом, пока его карьера не дала легкий крен, сделав ненадолго председателем Общества друзей А. Ахматовой, после чего он возглавил Движение за проведение студре-форм. На всех этапах и изломах судьбы он неизменно благоволил Тараканову, то привлекая его в «Студ-колючку», то поручая сбор донорской крови, и даже пытался однажды назначить «совестью курса».
– Вообще, старик, я тебя не понимаю: ходишь как в воду опущенный, когда кругом такие дела творятся! Ну-ка, встряхнись… Мне как раз позарез нужен человек, способный зажечь народ, повести за собой… в светлое капиталистическое завтра, ха-ха. Фирму открываем…
«Чего им всем от меня нужно? – думал Вадик. – Вот еще один».
Он поднялся на третий этаж, где бабулька Колокольчикова собиралась принимать зачет по зарубежной литературе.
Ее уже окружала толпа хвостистов: все торопились получить допуск в учебной части к защите диплома. Вадик энергично протиснулся в передние ряды и там услышал, как кто-то из знакомых шепнул другому: «Будет спрашивать реферат, отвечай – сдал Губельману».
Согласно факультетской легенде, дворянские предки Колокольчиковой вели родословную чуть ли не от Рюрика, и все до одного, говорят, просто балдели от зарубежной литературы. Сейчас перед ней сидел амбал с лицом дегенерата и изливался в любви к античной поэзии.
– Лгуни-ишка… – Ее глаза потеплели. – Негодный шалун. Вы все знаете мою слабость. Ладно, что же вас так зацепило за живое у Гомера?
Она произнесла – «Гомэра». Амбал вытер пот на лбу и начал, закатив глаза:
– Ну, это… Как Одиссей приехал на остров…
– Так, так. – Колокольчикова мечтательно зажмурилась, словно грезила наяву этим солнечным берегом в Эгейском море, с его античными героями и чудовищами.
– Потом полез в пещеру…
– Ну же, продолжайте! Прошу вас!
– …И выбил глаз Цицерону.
Старушка окаменела.
– Кому-кому, вы сказали?
Тот решил уйти в несознанку.
– Цицерону!
Бабуля чуть не упала в обморок. Ее оскорбили в лучших чувствах. Большего надругательства невозможно было придумать. Эти идиоты доведут до инфаркта…
– Позор! – громко сказал Вадик. – На пятом курсе не отличить циклопа от Цицерона!
Колокольчикова уставилась на него.
– Вашу зачетку.
Вадик торопливо выхватил из кармана зачетку и занял место амбала.
– Читали что-нибудь?
– А как же.
– Что слышно о Фильдинге?
– «Том Джонс – подкидыш».
– Найденыш… Как насчет Лопе де Вега?
– «Фуэнте охуэна».
– «…овехуна». Быстро, без подсказки – что у Фауста было с Маргаритой?
Вадик на мгновение перефокусировал взгляд ей за спину, где отличница Маша Птицына делала ему жест.