Журналист: Назад в СССР
Шрифт:
Он подбросил меня на машине до дома, и мы расстались, договорившись созвониться. Вот теперь я наконец-то напился воды, сделав это в кухне своей квартиры прямо из-под крана. Интересно, стал бы я делать это в XXI веке? А с другой стороны, разве мог бы представить советский человек сейчас, в 1980 году века двадцатого, что всего через пару-тройку десятков лет он станет покупать чистую воду в магазине за деньги, и причем не такие уж и маленькие!
Охладившись после пережитого на вокзале умыванием холодной водой, я быстро набросал в уме содержание моего несостоявшегося репортажа. Я таких написал немало, делая,
Чертовски не хватало компьютера. Я вдруг понял, что порядком разучился писать от руки. Вдобавок еще и шариковая ручка периодически заедала. Эх, вспомним молодость… Я раскрутил корпус, вынул стерженек с пастой и сунул его в рот как соломинку для коктейля. А потом надул щеки и что есть сил дунул в длинный полиэтиленовый футлярчик стержня. Закрутил ручку обратно, почеркал ею на краешке листа. Пор-р-рядок! И вновь углубился в писанину.
Надеюсь, завтра этот товарищ Сотников будет порядком удивлен, как я при почти полном отсутствии фактуры — что с мертвеца взять, кроме отпечатков пальцев? — умудрился сварганить столь четкий, профессиональный и, главное, емкий репортаж о прибытии в наш славный город трупа знаменитого писателя.
При этом параллельно одним полушарием мозга я прикидывал возможный заголовок.
«Неживой труп»? Нет, это озорство, редактор может не понять, да и толстовством каким-то попахивает. Припишут ерничество и верхоглядство.
«Сиятельные трупы»? Кажется, этот итальянский детектив с Лино Вентурой в главной роли инспектора полиции до 1980-го года уже шел в советском прокате? Или все-таки нет? Тогда заголовок просто не поймут. К тому же фильм, как мне помнится, был о коррупции, а следствие еще только начинается и неизвестно, на что в итоге вырулит.
Ладно, решил я, утро вечера мудренее. Оставим пока рабочее название, а завтра, когда буду вычитывать, глядишь, чего-нибудь и придумаю.
И я размашисто вывел на пустом месте, специально оставленном вверху листа, слово «ЧЕРТОВЩИНА». После чего с удовольствием улегся спать, искренне надеясь, что завтра все это нынешнее наваждение наконец-то кончится, и я проснусь в своем времени и собственном теле. Хотя, по-моему, я уже начал понемногу привыкать к своему новому существованию в роли попаданца. Да и нравиться мне быть молодым…
Глава 7
Новый покровитель и очередные загадки
Чудес не случилось. Этим утром будильник опять разбудил меня ароматным июльским утром 1980-го года. Значит, решение моей проблемы неведомой и могущественной силой, забросившей меня сюда, пока что откладывается. Интересно, надолго ли? Нет, я конечно, совсем не против прожить жизнь заново, а что если только свыкнусь и бац! Очнусь где-нибудь в больничке после комы? А все это были глюки? Но, вроде глюки не бывают такими реалистичными. Или бывают?..
Созвонившись с Сотниковым, я захватил листок с готовым текстом репортажа
Кабинет замредактора и руководителя отдела спецпроектов выглядел небольшим, но достаточно уютным и светлым. Солнце щедро проливало ласковые лучи через открытые окна, большие и высокие. Сквозь оконный проем виднелись троллейбусная остановка, небольшой городской скверик и далекие речные просторы.
— А что? Вполне себе, — одобрительно хмыкнул хозяин кабинета, бегло пробежав строки моего репортажа. — Грамотно, емко, по существу. А самое главное, оперативно. Молодец, — кратко резюмировал он.
— Я старался, Владимир Аркадьевич, — с нагловатой улыбочкой ответил я, весело глядя ему прямо в глаза.
— Вижу-вижу… — кивнул Сотников. — И даже лид[1] сделал. А заголовок сам придумал? Синицын такие заголовки любит. Помогал?
— Нет, я сам, — отрицательно покачал головой. — У меня было ещё несколько вариантов заголовков, но этот лучше.
— Ого! — воскликнул замредактора. — Мыслишь, а главное, действуешь как профессионал. И вполне попал в формат нашего издания, между прочим.
Вверху мелко исписанного мной стандартного листа формата А4 было аккуратно выведено:
«НЕ ПРОСНУЛСЯ В СПАЛЬНОМ ВАГОНЕ…»
Сотников пожевал губами, что-то прикидывая в уме.
— Полагаю, вариант «Смерть в спальном вагоне» ты тоже прикидывал? Было бы проще.
— Простота хуже воровства, — пожал я плечами. — Впрочем, если вы скажете…
На этот раз Сотников задержал на мне взгляд гораздо дольше.
— И старших товарищей уважаешь… — пробормотал он словно в ответ собственным мыслям. После чего подытожил. — Да нет, пожалуй, оставим как есть. Скромно и со вкусом. Дуй в машбюро, там машинистка Валентина Ивановна. Отдашь ей в печать. Скажешь, я велел срочно. Пойдет в текущий номер.
«А вот это уже успех…» — быстро подумал я. — «К тому же в популярном издании, где по пятницам не найти свободного журналиста, но при этом по субботам работают даже машинистки. Весьма странно. Интересно, сколько все-таки рублей у них составляет полставки стажера-договорника?»
— А потом ко мне, — безапелляционным тоном велел Сотников.
Сколько себя помню, всегда преклонялся перед сотрудниками технического персонала изданий, и прежде всего работницами машбюро. Любой почерк, даже самый небрежный или замысловатый, машинистки читают как печатный текст. При этом исправляют по ходу печати большую часть орфографических и пунктуационных ошибок, существенно экономя своему изданию на корректорах.
Всего несколько минут я посидел в машбюро, следя за быстрыми пальцами Валентины Ивановны, после чего, окрылённый, помчался в кабинет Сотникова, сжимая в руке заветный лист с машинописью моего репортажа. Я сейчас удивлялся сам себе: человек, имеющий более трех десятков лет журналистского стажа, радовался как мальчишка оттого, что в какой-то там газете приняли в печать его репортаж. Похоже, я уже начинаю понемногу вживаться не только в свое новое тело, — к нему я почти привык — но и в характер себя, молодого, и научился приниматькак свои его дела и успехи. А не принимаю ли я за чистую монету приключения тела, невольно выдавая их за приключения духа?