Журналисты не отдыхают
Шрифт:
А вот это знак судьбы. Такую газету я знал. Дело-то в чем? Я вырос без отца, который свалил из семьи вскоре после моего рождения. Нет, мужиком он был порядочным и честно платил алименты. И даже помог мне поступить на журфак, что в начале восьмидесятых было совсем не просто. А мама, являлась очаровательной женщиной, которой возраст только украшал. В начале девяностых она на какой-то научной тусовке встретилась с американцем. У них началась любовь-морковь. Да и время было для ученых сами знаете какое. В общем, мама отъехала в город Даллас. Меня тоже звали, но я решил, что в Америке хватает и своих журналистов. Ну, а в гостях в славном городе Далласе я бывал. И там у моего отчима имелся друг, Ричард. Он увлекался историей родного края.
Вот и Ричард знал по теме всё. При этом он был достаточно циничным человеком - и рассказывал мне не "глянцевую" историю штата, а так, как оно было на самом деле. Про забастовки, про бандитов, про продажность чиновников, про подлость предпринимателей... А память у меня журналистская, то есть, очень хорошая.
Так вот про газету "Solidarity" он упоминал. Это было достаточно популярное профсоюзное издание. Которое выступало за единство всех работяг - белых, черных и латиносов. Что вообще-то для Америки начала ХХ века было сильно. Тогда все группировались по своим тусовкам. Но всё-таки газета была не настолько радикальной, чтобы её корреспондент имел такие привычки обращения с оружием. Я вот служил в Советской Армии, так ведь не в спецназе - и таким штукам не был обучен.
Дело всё больше пахло Америкой. Ксивы, конечно, можно, подделать. Но если уж лепить фальшак, то логичнее сделать удостоверение чего-то типа "New York Times", а не техасской профсоюзной газеты.
В другом кармашке бумажника обнаружились деньги. Ещё царские. Так, четыреста пятьдесят пять рублей. Ну, хоть это хорошо. Хоть в ближайшие дни не придется применять пистолет, чтобы требовать у буржуя кошелек.
Но всё-таки - кто я такой? Я стал осматривать свои вещи. С костюма взять было нечего.
Возле двери висело черное пальто и черная шляпа. С большими полями, но не "стетсон". В Техасе многие в таких ходят и в моё время. Ощупав карманы пальто, я наткнулся в одном из них на нож. Раскладуха, судя по своеобразной форме - "наваха". Нож был острым, как бритва. Да уж, тип, в которого я вселился был опасным парнем.
За спинкой кровати стояло нечто вроде саквояжа, только размером побольше. Я взял его за ручку - тяжело. Вот ведь как идет прогресс. Уже есть электричество, по земле ездят автомобили, в небе летают самолеты. А нормальную сумку с ремнем, чтобы носить на плече, почему-то изобрести не додумались.
Итак, что там есть?
Первое, что я достал, были разные туалетные принадлежности - бритва, мыло, полотенце и так далее. В книжках про попаданцев герои всегда парятся на тему, что не умеют пользоваться опасной бритвой. Но здесь пока что ещё работают парикмахерские, где бреют. Что тут ещё? С боку лежали какие-то газеты и письма. Их я отложил. Дальше - пара смен белья. Потом - грубая шерстяная рубаха синего цвета с накладными карманами. А дальше я увидел... джинсы. Хорошие такие, с черным кожаным ремнем. Разве что, не было лейбла на заднице. Нет, я знал, что джинсы производятся к этому времени уже полвека. Но сейчас это - исключительно рабочая одежда. В которой зайти в приличное место было так же, как в советское время - в ватнике и кирзачах. Ну вот вы потащили бы через половину мира спецовку, если вы не рабочий? А товарищ, в которого я вселился, явно был кем угодно, но не рабочим.
Но вопрос снялся, когда я увидел дальше интернациональную пролетарскую кепку. (Хотя, в России рабочие вроде бы носят картузы?). Тогда понятно. Конспирация, батенька. Напялил эту рубашку с джинсами и кепкой - и ты уже простой работяга.
На дне оказалось две коробки с патронами. Блин,
Потом я взялся за газеты. Рассудив, что человек обычно везет издания, которые соответствуют его взглядам. Две газеты были на непонятном мне языке. Вроде бы, на испанском. Но на нем я знаю только "но пасаран", "бессаме мучо" и несколько ругательств, которые слышал в Техасе. Газеты назывались "Libertad". Ну, это что-то вроде "свобода", даже совсем тупой поймет. Но такой заголовок может иметь газета самой разной направленности. А вот третье издание было на английском. Издание называлось тоже с претензией - "Star of the liberty", "Звезда свободы". Начав читать передовую, я офигел. Это был анархизм в самом оголтелом варианте. Типа мочи всех, а потом разберемся. Да уж, попал...
Далее я взял имеющиеся два конверта. Один был без всяких надписей и запечатан. Другой - незапечатан, на нем грубым, но четким почерком было выведено по-русски: "Михаил Финкельштейн, Кузнечный переулок, 4, вход с улицы, третий этаж."
Ну вот, где революционеры, там и Финкельштейны. А ведь не слабый парень, если он занимает целый этаж... Буржуй, наверное.
Я извлек письмо. Оно тоже было написано по-русски, явно иным почерком, чем тот, который я видел на конверте. Почерк был мелким, очень четким и правильным, буквы лишены разных завитушек, которые я видал в документах этого века. Явно, что человеку приходилось много писать.
Текст был таков.
"Дорогой Моня.
Представляю тебе хорошего человека, Ричарда Блэка. Он очень помог мне в одной истории. Он передаст тебе моё письмо. Помоги ему связаться с его друзьями.
Твой двоюродный брат Сёма"
А вот интересно, чем этот Ричард помог Сёме? Отбиться от бандитов или завалить конкурента?
Изучив документы, я присел на кровать и задумался.
Вопрос-то - что мне теперь делать? В книжках попаданцы обычно сразу бегут спасать Россию. Что я делать не собирался. Хотя бы потому, что не знал - как? Придумать промежуточный патрон и перепеть Высоцкого в этом времени как-то не светило. А маховик революции уже запущен. Нет, конечно можно пристрелить Ленина, Керенского, Корнилова, Деникина или кого там ещё. Но в кого именно стрелять? Я вот не знаю. А на всех даже двух моих коробок патронов не хватит.
Другой выход - свалить из России, пока не началось самое веселье. Благо, я служил в Армии связистом, я могу с закрытыми глазами разобрать и собрать любой аналоговый телефон, да и с прочим телефонным оборудованием умею разбираться. А работа телефониста сейчас престижная и хорошо оплачивается. Можно заодно и что-то изобрести - вроде АТС или дискового телефона.
Но я понимал, что никуда не уеду. Журналист - это диагноз. Как я буду жить, если не посмотрю на один из самых интересных моментов в мировой истории? Никогда себе этого не прощу. В конце-то концов, сбежать можно всегда успеть. Ведь даже Тэффи смогла выбраться, а уж я-то буду покруче неё. Я все-таки КМС по спортивному туризму и два года ездил автостопом - так что из разных ситуаций выбирался*.
(*Тэффи, Надежда Александровна Лохвицкая, русская писательница. ГГ вспоминает о её заметках о бегстве в 1918 году в эмиграцию. Пренебрежение ГГ основывается на том, что судя по этим заметкам, она была типичной "интеллигентной дамой" и ничего в реальной жизни не умела.)
Но чтобы там хорошо зажить, надо чем-нибудь отметится. К примеру, книжку накатать. Как это сделал Джон Рид*, написавший "Десять дней, которые потрясли мир". А вот ни фига - я сделаю круче, Риду останется только курить в сторонке. Но что для этого надо? Внедриться в среду революционеров. Это даже хорошо, что я теперь анархист. Эти ребята представляют россыпь мелких групп. Так что если даже я кого-то не знаю - ну, что же делать. Тем более, что я про американских анархистов кое-что знал. Про Эмму Гольдман, про Большого Билла** и про иных героев и бандитах.