Жут
Шрифт:
– Так прочти ее, но только на языке Пророка. Покойный посещал святые места и пил воду Земзема. Быть может, его грешная душа обретет милость, если Аллах услышит слетевшие с твоих уст слова, произнесенные на том же наречии, на котором архангел Джибриль [12] беседовал с Пророком. Я не так хорошо, как ты, владею этим наречием. Давай же преклоним колени и прочтем молитвы!
Все опустились на колени возле разверстой могилы; их лица были обращены в сторону Мекки. Я один остался стоять. Я был готов исполнить волю этих людей, но мне претило читать «аль-Фатиху», преклонив колени. После того как я трижды поклонился, Халеф перечислил семь самых благородных черт Бога,
12
В христианской традиции архангел Гавриил.
13
Курайшиты – члены племени курайш, некогда пришедшего в Мекку из пустыни; к одному из родов этого племени принадлежал Мухаммед.
В переводе с арабского сура «Открывающая книгу» звучала так:
«Хвала – Аллаху, Господу мировмилостивому, милосердному,царю в день суда!Тебе мы поклоняемся и просим помочь!Веди нас по дороге прямой,по дороге тех, которых Ты облагодетельствовал, –не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших»Теперь Халеф начал читать молитву громким голосом, воздев сложенные руки:
«Во имя Аллаха милостивого, милосердного!Когда солнце будет скручено,и когда звезды облетят,и когда горы сдвинутся с мест,и когда десять месяцев беременные верблюдицы будут без присмотра,и когда животные соберутся,и когда моря перельются,и когда души соединятся,и когда зарытая живьем будет спрошена,за какой грех она была убита,и когда свитки развернутся,и когда небо будет сдернуто,и когда ад будет разожжен,и когда рай будет приближен –узнает душа, что она приготовила [15] .15
Фрагмент суры 81 («Скручивание»).
Хаджи трижды поклонился и снова встал. Молитва окончилась. Мы доверили конакджи, торговцу углем и его жене право засыпать могилу землей, а сами направились домой, где и уселись у костра.
Мы снова вывели лошадей из сарая, чтобы они паслись на траве. Теперь можно было не опасаться медведя. Нам самим нужен был отдых. Дел у нас больше не осталось и, положив под головы седла, мы решили предаться сну. Впрочем, из осторожности один из нас стоял на страже. Каждый час этот часовой менялся. Мы не могли доверять троице, оставшейся у могилы.
Я же сперва обследовал свою ногу. Тщательно и аккуратно ощупав ее, я не почувствовал никакой боли. Конечно же, я отыскал ружье. Мы положили оружие рядом с собой, чтобы мгновенно им воспользоваться; мы улеглись и закрыли глаза.
Впрочем, нас еще раз разбудили. Хозяева вместе с конакджи пришли, чтобы отнести медведя домой. Тут у меня мелькнула одна мысль. Я снова поднялся и отрезал большой кусок жира, который американские охотники зовут bear-fat, «медвежье сало». Троица стояла рядом, не спрашивая меня, для чего я беру сало. Попутно я заметил, что на левой ноге торговца углем, – а он не носил ни башмаков, ни сапог – недоставало мизинца.
– У тебя лишь четыре пальца на левой ноге. Когда ты потерял пятый?
– Его переехало колесо моей груженой телеги. Палец расплющился; он висел на ноге, и пришлось его отрезать. Почему ты спрашиваешь об этом?
– Не без умысла. Я только что обратил внимание на твою ногу.
– Ты возьмешь еще мясо или мы можем его унести?
– Берите его; оно ваше.
Они поволокли тяжелую ношу. Мои спутники наблюдали за мной, и Халеф поинтересовался:
– Для чего ты взял жир, сиди? Нам ведь он не нужен.
– Быть может, он нам еще понадобится. Если мы попадем в пещеру Сокровищ, там будет очень темно.
– Ты и верно решил туда попасть?
– Пока не знаю. Если я проберусь туда, то жир пригодится мне для светильника.
– Так ведь нужен будет и фитиль. Там еще лежит тряпка, в которую была завернута колбаса. Мы можем начинить ее жиром и использовать как фитиль.
– Сделай это! Мне не хотелось бы снова дотрагиваться до этой вещицы.
– А я должен это делать?
– Да, ведь ты не убоишься этого, ибо с огромным аппетитом поедал все, что там было завернуто…
– Молчи, сиди! – поспешно крикнул он. – Я не хочу ничего слышать и выполню твою волю.
Он поднялся, завернул жир в лоскут и сунул его в сумку, притороченную к своему седлу.
Больше нам никто не мешал. Впрочем, уже через час мне пришлось подниматься, ведь по жребию я нес стражу вторым.
В доме еще горел свет. Я устал и, чтобы не заснуть, ходил взад и вперед. Невольно я подошел к двери. Я попробовал открыть ее и убедился, что она заперта. Из окон тянуло едким дымом и пахло жареным мясом. Я заглянул; верно, эта троица развела в комнате огонь и жарила медвежатину, хотя накануне вечером они съели огромную порцию конины. Мне хорошо было видно их. Они что-то живо обсуждали, отрезая один кусок мяса за другим. Разобрать их речи я не мог, поскольку они сидели в стороне от окна.
Впрочем, прямо над ними имелось еще одно окно – без стекла, естественно. Я пробрался туда и стал слушать. Из окна выбивался дым. Я достал носовой платок и, обмотав им рот и нос, закрыл глаза, а затем сунул голову подальше в окно. Меня не могли увидеть, потому что стена дома была толстой, а окно находилось высоко над головами людей.
– Да, с этими пройдохами нужно держать ухо востро и поступать очень умно, – произнес конакджи. – Вы слышали, что немец заподозрил, будто я, да и вы тоже, общаюсь с нашими друзьями. В этих гяурах дьявол сидит и особливо в глазах у них. Они видят все. Но сегодня их последняя ночь.
– Ты и впрямь так думаешь? – спросил хозяин.
– Да, это верно!
– Хотелось бы этого желать! Я тоже думал об этом, ведь я знаю моего шурина, углежога; он ада не убоится. Вот только как я увидел этих людей, стал сомневаться. Уж очень они осторожны и храбры.
– Ба! Это им не поможет!
– Почему же? Если человек идет на медведя с ножом и закалывает его, не получив ни единой царапины, он и моего шурина схватит за горло.
– До этого дело не дойдет. Их хитростью заманят в ловушку и там убьют.
– Их же пуля не берет.
– Не верь в это! Эфенди сам над этим смеялся. А пусть и так, разве нет другого оружия кроме огнестрельного? Впрочем, дело даже не дойдет до того, чтобы стрелять в них или закалывать их ножом. Их заманят в пещеру, а потом подожгут приготовленные там дрова. Они задохнутся.
– Да, может статься, что мой шурин и предложит такой план, но оба аладжи настаивают на том, что эфенди должен пасть от их рук, а Баруд эль-Амасат собирается убить другого, которого зовут Оско. Они мстят друг другу. Я их отговаривал от этих затей, но они настояли на том, чтобы подстеречь их у Чертовой скалы и убить с помощью пращи и чекана. Ради этого они забрали у меня обе мои пращи.