Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси
Шрифт:
— Очень может быть, — отвечала г-жа Дювиль.
И никто о ней не беспокоился, пока полковнику не нанесла визит одна особа, которую он совсем не ждал. Как-то раз, когда он, сидя спиной к солнцу, читал книгу Жоржа д’Эспарбэса, вошел его ординарец и сообщил, что к нему приехала какая-то барышня.
— Верхом, — уточнил он.
Полковник застегнул белый китель на все пуговицы и вышел к гостье.
Девушка, приехавшая к полковнику, была той самой подругой Леопольдины, которая так настрадалась от любви к актеру. У нее было романтическое лицо и душа, наполненная опытом прочитанных романов. В свои восемнадцать лет она успела
— Печенья и клубники! Да закрой ставни, в доме дышать нечем.
Гостиная преобразилась в полосатое пространство, полное тени и света, наполнилась прохладой, и барышня в костюме амазонки уселась на канапе, под коллекцией оружия, украшавшей стену. Как только полковник сел за столом напротив нее, она достала из-за корсажа конверт и сказала: «Прочтите». Полковник прочел слова: «Моя родина».
— Наша родина, Франция? — спросил он.
— Нет, родина Леопольдины. Она хочет умереть.
Одобрительно улыбнувшись, полковник сказал:
— Умереть за родину — самая прекрасная судьба.
— Ее родина — могила, притягательность которой она обнаружила, увы, слишком рано. Она любит Луи Дювиля, а он любит госпожу Зарагир. В прошлом году она не знала этого. Теперь она знает, кто-то ей сказал.
— Умереть из-за Луи Дювиля? Ребячество. Его интересуют лишь удовольствия да его работа, но никак не любовь. Вот что, дитя мое, скажите Леопольдине, чтобы она забыла про все это.
— Когда человека любят, он боится смерти, а когда не любят, он к ней стремится. Сохраните это письмо, полковник, и в случае несчастья передайте его Луи Дювилю. У вас оно сохранится, у меня же, я опасаюсь, что моя семья найдет его и прочтет; я также боюсь потерять его, потому что моя жизнь ненадежна, — сказала она.
Потом выпила стакан фруктовой воды и уехала.
Полковник покачал головой. «Ребячество, ребячество», — проворчал он и, бросив письмо в ящик стола, продолжал свое чтение.
Однако слова девушки нарушили душевный покой старика. «Большинство молодых людей готовы отдать жизнь ради своего идеала. Надо действовать», — подумал он и преисполненный решимости спасти Леопольдину от гибели, отправился в Вальронс. Г-жа Дювиль была на ежегодном лечении на водах, муж ее был в горах, а Луи Дювиль, занимавшийся в отсутствие отца всеми делами фирмы, только что вернулся с работы и наслаждался вечерним воздухом, сидя перед домом. По тому, как резко полковник затормозил, как он стремительно вышел из машины и громко хлопнул дверцей, он подумал, что тот приехал сообщить ему какое-нибудь важное событие из военной жизни.
— Ну, ты и наломал дров, — крикнул полковник, быстрым шагом направляясь к нему. — Сейчас не время для шуток, уверяю тебя. Где Леопольдина? Что слышно о ней?
— Дядюшка, я не понимаю, почему вы задаете мне этот вопрос?
— Ладно, ладно, не понимаешь. Будем серьезны, дружочек. Положение тревожное и, возможно, безнадежное. Подруга Леопольдины передала мне завещание этой несчастной девчушки, которой ты вскружил голову. Ты с ума сошел? А? В пятнадцать лет! Пишет завещание. Понимаешь, что это значит? Она тебя любит и хочет покончить с собой, если уже не покончила. Согласись, что это уж слишком.
— Дорогой дядюшка, вы меня удивляете.
— Удивляю тебя? Это все, что можешь сказать? Ты удивлен? Этого тебе достаточно? Довольно. Для мужчины есть не просто женщины; есть еще и любовь.
— У меня есть свои привязанности, — отвечал Луи.
— Да, удовольствия и дела. А пока ты шляешься по ресторанам, казино и балам, да еще с кем? — спрашиваю я тебя, хотя я отлично знаю, можешь не говорить, — несчастная Леопольдина решает, что лучше: повеситься, броситься в реку или застрелиться.
— Вы преувеличиваете! Я видел Леопольдину всего один раз и то год тому назад.
— Один раз? Это слишком много.
— А меньше просто невозможно.
— Значит слишком мало.
— Слишком мало?
— Да, потому что, естественно, если бы она знала тебя получше, то наверняка не любила бы так. Она создала из тебя героя, напридумав тебе невероятные достоинства, а ты даже не соизволил дать ей возможность сравнить образ этого героя с печальной действительностью. Мог бы уже сделать такое одолжение.
— Все это мне не нравится и смущает, как всякий гротеск. Леопольдине что, больше нечего делать, как умирать от любви?
— Что ты хочешь? Молодежь экзальтирована, а в том возрасте, какой сейчас у Леопольдины, из-за пустяка можно покончить с собой. И вот тебе доказательство. Повторяю: она написала завещание. Подумай и не дай Бог, чтобы твоя невнимательность не сделала тебя убийцей. Завтра я уезжаю в Люшон. Надеюсь, там меня не ждут дурные вести.
Вечером того же дня Луи Дювиль остановил машину на полдороге и пошел в сумерках через лес к дому Леопольдины. Это был небольшой особняк с четырьмя башнями, как у замка, заросшими диким виноградом, отчего здание походило на монумент из растительности, приходивший в движение при малейшем дуновении ветра. Над балконом горела лампа, отгоняя летучих мышей от окна комнаты, из которой слышалась какая-то далекая, незнакомая музыка. У порога дома стояли две корзины с грибами. Луи Дювиль долго стучал в дверь. Ему открыла служанка, посмотрела на него и закрыла дверь перед самым его носом, не спросив даже, что ему надо. От растерянности и удивления он поднял глаза вверх и увидел на освещенном балконе Леопольдину. «Подождите, я сейчас спущусь», — крикнула она и вылезла через окно.
— Вы заблудились в лесу? — спросила она. — Оно и понятно: пейзаж и дороги меняются в зависимости от времени года. Иногда вся местность может измениться за несколько часов и, чтобы не заблудиться, надо хорошо ее знать и учитывать время суток и года. А куда вы шли? Вернее, куда направлялись?
— Я как раз к вам и шел.
— Ну зачем говорить неправду?
— Я говорю правду. Я часто думаю о вас и сожалею о вас, сожалея о том, каким я стал. Жизнь меня тяготит.
— А меня тяготит моя молодость.
На балконе горела лампа, и летучие мыши бесшумно сновали вокруг них, словно плавая в ночном воздухе. Было довольно свежо. «Идите сюда», — сказала Леопольдина, и они пошли и сели на ствол поваленного дерева.
Невозможно предвидеть рождение времени. Существовали, с одной стороны, Луи Дювиль и г-жа Зарагир, Париж, платья, драгоценности, нескончаемые ночи, ощущение несвободы от сознания, что ты любовник безупречной женщины, бросить которую значило бы убить ее, а с другой стороны, были Луи Дювиль и Леопольдина с черной лентой на шее, природа, свидания на скрещении дорог и ничем не нарушаемые паузы любви.