Жюльетта
Шрифт:
– По вашему описанию я так и представляла себе ваше жилище и велела людям своим приехать за нами завтра утром, если к десяти часам мы не вернемся в Анкону.
– Меня хорошо знают в этих местах, – сказал торговец, очевидно, также желая успокоить меня, – но вам не стоило беспокоиться, мадам Дюран: я обещал вам, что вы вернетесь в город сегодня ночью, а вам известно, что слово моё надежно.
Однако не так легко было внушить спокойствие двум нашим девушкам. Предстоящее несчастье всегда дает о себе знать каким-то, пусть даже неясным, предчувствием, а наши жертвы чувствовали это всеми своими органами, и у обеих от ужаса подгибались колени.
Между тем открылись последние ворота и снова закрылись за нами; нас встретили
– Все готово? – спросил Корделли.
– Еще с утра, синьор, – ответила одна из них, – мы не думали, что вы приедете так поздно.
Мы вошли в полутемный зал с низкими сводами. Корделли подошел к окну и отдернул плотную штору.
– Взгляните-ка туда.
Каково же было наше изумление, когда мы увидели, что находимся метров на сто выше поверхности моря и вокруг нас расстилается водная гладь.
– Наша скала образует мыс, – объяснил итальянец, – а здесь самая выступающая точка; отсюда до берега приблизительно полмили. Можете кричать сколько угодно, и никто вас не услышит.
Мы поднялись на несколько ступенек и вошли в другой зал, где должна была происходить оргия.
Пожалуй, никогда я не видела ничего более жуткого. На круглом возвышении, в центре также круглой комнаты, лежали самые разные инструменты для всевозможных пыток, которые сразу бросились нам в глаза, когда мы переступили порог. Среди них были такие необычные и отвратительные, о существовании которых я даже не подозревала. Рядом с этим арсеналом стояли два огромных, устрашающе смуглых головореза с ужасными усищами и ещё более ужасной внешностью; оба были голые, похожие на дикарей и готовые, судя по всему, выполнить любой, самый чудовищный, приказ. Каменные стены этого адского каземата украшали и делали их ещё мрачнее пятнадцать довольно свежих трупов; на четырех стульях, окружавших помост, сидели две девушки лет шестнадцати и двое юношей пятнадцати лет, все четверо совершенно голые. Старые женщины, те, что встречали нас, закрыли на засов двери. Корделли посмотрел на нас, явно наслаждаясь произведенным впечатлением.
– Вот здесь мы и будем работать, – сказал он, и, взглянув на наших девушек, добавил: – Редко, очень редко, покидают эту комнату те, кто входит сюда. Будьте добры, донна Мария, снимите с них одежды, разожгите камин и приступим к делу... Я чувствую, как в моих яйцах бурлят соки, и признаюсь вам, что не часто у меня бывает такое расположение к жестоким развлечениям.
Потом монстр посмотрел на меня.
– Вас, Жюльетта, я назначаю своей помощницей, главной распорядительницей бала; раздевайтесь и подойдите ближе. Вы будете служить только потребностям и желаниям моего члена и моего седалища и хорошенько следить за их состоянием. Если я захочу сношаться, вы языком смажете мне задний проход и органы, которые будут меня содомировать, а руками будете вводить их в мою задницу. Если мне захочется кого-нибудь содомировать, вы должны направить мой инструмент в отверстие, которое я выберу и которое вы также смажете языком. После подготовки вы должны сосать мне язык в продолжение всего акта. Кроме того, от вас требуется неукоснительное повиновение и глубочайшее почтение: не забывайте, что сюда попадают либо рабы, либо жертвы.
Вы, Дюран, будете подводить ко мне служителей и запомните хорошенько: первым делом вы должны подставить мне для поцелуя свой зад.
– Ну а вы, – обратился он к старухам, которые были обнажены ниже пояса и держали в руках связки тонких зеленых прутьев, – вы будете находиться рядом со мной и обрабатывать мне бока и ягодицы, когда сочтете это нужным для моего возбуждения.
Теперь насчет вас, Кровопийца и Варвар: учтите, что вы не только палачи – вы должны позаботиться о моей заднице и прочищать ее, как только почувствуете, что она жаждет этого.
Он оглядел строгим взглядом детей, в почтительном молчании сидевших на стульях, и добавил:
– Единственная ваша обязанность – беспрекословно подчиняться. Вы все – мои отпрыски, хотя и от разных матерей, но не думайте, что кровные узы помешают мне отправить вас в долгое и мучительное путешествие к смерти: я подарил вам жизнь для того лишь, чтобы иметь возможность отобрать ее; детоубийство – одно из сладчайших моих удовольствий, а наше родство сделает ваши страдания ещё более приятными для меня.
– Что касается до вас, милые девушки, – наконец обратился он к моим служанкам, свирепо глядя на них, – я за вас заплатил, и никто не лишит меня права сделать с вами все, что подскажет моё необыкновенно богатое воображение, поэтому готовьтесь к мучительной кончине. Хотя я ещё не решил, каким образом буду истязать ваше нежное тело.
Услышав эти слова, несчастные создания бросились в ноги Корделли, омывая их слезами. Их лица, в обрамлении роскошных черных волос, разбросанных в беспорядке по алебастровой груди, являли собой незабываемый образ горя и отчаяния.
– Черт возьми мою грешную душу, – восхитился Корделли, опускаясь в кресло и небрежным движением приказав мне ласкать ему член, – я безумно люблю такие трагические сцены, они страшно возбуждают меня... А что, если я дам вам кинжалы, несчастные твари, и заставлю исколоть друг друга до смерти? Мне кажется, это неплохо будет выглядеть, а? – И монстр с удовольствием принялся щипать нежные соски несчастных, а жилистый фаллос, разбухавший в моих руках, свидетельствовал о восторге своего хозяина.
– Дайте-ка мне их задницы, – сказал он дуэньям, – поставьте их так, чтобы я мог щекотать языком их маленькие дырочки. А ты, Дюран, помоги Жюльетте.
За одну минуту он искусал до крови безупречные девичьи ягодицы, оставив в них глубокие следы зубов, потом просунул голову между ног Раймонды и с такой силой впился в ее клитор, что бедняжка лишилась чувств. Придя в восторг от такого результата, он сделал то же самое с Элизой, но она дернулась, и вместо клитора его зубы вцепились в ее нижние губки, от которых он оторвал внушительный кусок. Несмотря на разрушительные последствия его натиска, Корделли захотел тут же совокупиться с ними. Девушек уложили на длинный диван животом вниз, головой вплотную к трупам, развешанным на стене. После чего, с моей помощью, развратник в течение двадцати минут прочищал им задницы и влагалища. Потом поставил одну из них на четвереньки, другую посадил ей на плечи, взял розги и долго терзал божественные ягодицы Элизы и восхитительную грудь Раймонды, в то время как обе дуэньи аккуратно кололи его седалище серебряными булавками. Девушки сменили позицию, чтобы он мог превратить в окровавленные лохмотья ещё нетронутые груди и ягодицы. Затем принесли тазы с водой, обмыли раны, и Корделли, демонстрируя чудовищную эрекцию, велел приблизиться одному из сыновей. Все дары щедрой Природы сочетались в этом очаровательном ребёнке: прекрасное лицо, нежнейшая кожа, маленький ротик, вьющиеся волосы и несравненнейший зад.
– М-да, он действительно очень похож на свою мать, – заметил Корделли, поцеловав мальчика.
– А что стало с этой несчастной? – полюбопытствовала я.
– Стыдись, Жюльетта; ты так стараешься уличить меня в злодействе – я чувствую это. Но к твоему удивлению и, быть может, разочарованию я покажу тебе эту женщину прямо сейчас.
Заметив недоверие в моих глазах, он продолжал:
– Ну что ж, вот она. – И он указал на один из трупов, висевших на крючьях. – Вот его мать, если не веришь, спроси сама. Не прошло и тридцати шести часов, как я сорвал цветок невинности у этого парня здесь, в этой самой комнате, когда он лежал в объятиях своей любимой и ещё живой матушки; вскоре после этого – он может подтвердить! – на его глазах я жестоко замучил ее и отправил туда, куда скоро, и способом не менее интересным, отправлю дорогого сынка этой прекрасной синьоры.