Зиэль
Шрифт:
Вбрось в гущу вражеских войск хоть самого Аламагана, паладина древности, вместе с близнецами Чулапи и Оддо — и что дальше? Ну, накосят они в снопы сотню вражеских тел… ну, две сотни… ну тысячу… прежде чем их утыкают стрелами или поднимут на мечи трусливые хлюпики, неуклюжие неумехи, каждый из которых по плечо росточком прославленным богатырям древности… И ведь непременно утыкают, поднимут и растерзают в кровавые брызги… О, как мне знакомы эти сотни, тысячи раз виденные картины: тело рыцаря, только что могучее, полное сил и боевого веселья, а ныне дряблое и послушное, сочащееся черной остывающей кровью, переваливается из седла на кривой частокол мечей (или на рогатины мятежных смердов, что еще унизительнее), дабы через несколько мгновений быть разодрану в куски… И все происходящее наблюдает, не в силах помочь или помешать, брат убитого, или отец, или сын, или друг… Юный
Так оно было, есть и будет в рукопашных битвах: все решает не личная доблесть, а число воюющих и умение им распоряжаться. Маркиз Хоггроги Солнышко в драке на мечах не уступит и самому Аламагану, равно как и отец его, несравненный Ведди Малый, и дед, великолепный Лароги Веселый, и прадед, богоподобный Гефори Тургун, и все остальные достославные маркизы Короны, но ни один из них так и не умер смертью мирного человека, до каждого из них рано или поздно добиралась боевая погибель… А дружины маркизов были есть и будут непобедимыми во все времена… Боги… как там сейчас в уделе… все ли у них хорошо… жена и сын… Тури, держись, лапушка…
Все справедливо: сражаются и проявляют доблесть паладины — побеждают войска.
— Что, ваше высокопревосходительство?… Виноват, прослушал!..
— Медвежонка, говорю, зарубили, полуполковника моего. Вон — там. Хогги, не приказываю, но прошу: не мог бы ты вернуться за мост и добыть мне еще одного живого молодца? Крикуна Цаги? Глаза мои, будь они неладны! Не разберу — вроде бы он ранен…
— Угу. В левую руку, ваша светлость, похоже — глубоко. Ну, тогда я пошел?
— Беги, сынок, и да хранят тебя боги!
Чутье и воинский опыт подсказывали мне, что и в этот раз маркиз Короны войдет в черные толпы, как меч в воду, и выйдет оттуда невредимым, ибо он свеж пока и сил у него немеряно, поэтому нечего там глазеть, и я решил отвлечься разумом, оглядеть юг… Или сначала север?
— Север!..
Поздно, дружок. Убили твоего Севера безмозглые ратники Морева. Сам виноват: не надо было крылышки топорщить, доблестью похваляться, надо было держать своего коня на восточной стороне моста, на имперской земле, поближе к «высокому» табуну. Вон — Кечень, конь его светлости маркиза Короны: жив, здоров и ржет гневно, просится в битву… А с другой стороны и я сам «хорош», даже в тысячу раз более лопоух, нежели этот Керси Талои, поскольку якобы все знал, все предугадывал, ко всему был готов… а Горошка не уберег! Некому мне за него уши надрать… Да я бы не позволил, вне зависимости от того, прав я или неправ. Впрочем, я всегда и во всем прав, даже когда виноват. Значит, заглянем сначала на север, коли знаки к тому склоняют.
Неведомые безглазые черные звери густым потоком ворвались в первую пещеру звериного городища. Кто это такие, откуда взялись — разобраться невозможно, ибо обликом они совсем чужие, запахов от них не исходит, грызутся молча… Зверям охи-охи некогда было раздумывать и путаться в догадках насчет происхождения безглазых тварей, главное, что они — вот они, сильны и свирепы! И малосъедобны, даже для невероятно неприхотливых желудков охи-охи… Тем не менее, безглазые — это добыча, и ее можно жрать! Изголодавшиеся орды охи-охи со всего подземного городища ринулись туда, на вой, рев и взвизги начавшейся битвы: торопись, поспеши, рви, глотай… не то другие, более проворные и сноровистые, первыми примчатся к добыче и насытятся ею до отвала, как это и положено по праву первенства… надо бежать, надо успеть!.. Пусти, пропусти!..
Но, похоже, не было никакого смысла торопиться: малосъедобная добыча сама стремилась навстречу: темные волны ее вливались не в одну, а уже в десятки в сотни нор, только успевай грызи! Это были глупые безглазые звери, не из сильных: даже беременная самка охи-охи один на один легко справлялась с безглазым, однако, этих тварей, посмевших вторгнуться в царство свирепых охи-охи, было много, очень много: вот молодая мама охи-охи небрежным ударом порвала горло черному зверю, а надежде самой лизнуть, не прекращая охоты, и детишкиным язычкам дать собрать с земли немножко вражеской плоти, но кровь из раны не полилась, зато в бока ей вцепились две черных твари… и в живот третья… и еще одна… в ее собственное горло… Вот тут крови оказалось полно…
Сколько времени прошло — никто не считал, ибо даже волшебные звери
В одной из просторных пещер, неподалеку от южных окраин городища, за одной из складок неровной стены, находилась еще одна маленькая уютная пещерка, даже не пещерка, а норка, выбоинка, впадина с узким входом-горловиной, как раз такого размера, чтобы в ней поместиться юной мамочке охи-охи и ее ненаглядному приплоду, четырем вечно голодным малышам, двум парам будущих самцов и самочек. Мама охи-охи добыла это пещеру с бою, в сражении с другой будущей мамой, пусть и более опытной, но не столь яростной и решительной… И вот теперь мама охи-охи окончательно прочувствовала преимущества своего положения: кровавая кутерьма по всей пещере почти не задевала ее, она быстро и ловко убивала тех редких безглазых тварей, кто отставал от основной битвы и осмеливался сунуть морду в ее маленькие владения, но сама наружу не лезла… Уж если она и самцов отгоняла, чужих и голодных, которые вполне могли сожрать ее потомство, то разорвать наглую мелкую однохвостую гадость — нет ничего проще! Время от времени маме охи-охи приходилось хлестать хвостом в узком пространстве норы и даже лягаться, осторожно отбиваясь от укусов малышей, голодных, любопытствующих и хнычущих щеночков охи-охи. Есть, есть молоко в сосцах, но его пока мало и нужна передышка, чтобы его можно было беспрепятственно высасывать… Потерпите еще, малыши…
Когда все было благополучно в городище, мамы поочередно сбивались в охотничьи стаи и делились добычею с теми, кто оставался охранять беспомощных малышей от взрослых самцов охи-охи, но теперь юная мамочка чувствовала, понимала: сейчас ей никто и ничего не принесет: то что нагрызла сама, высунув голову из норы — то и добыча. Ох и скудна эта пища! — Охи-охи исхитрилась проглотить несколько кусков из тел безглазых… Плохое пропитание, очень скверное, детишкам того даже не нажевать, не отрыгнуть… Только бы молоко в сосцах было, тогда можно продержаться. А еще бы хорошо к воде сбегать, напиться… Никак. Время от времени черная волна менялась на серую: это очередной отряд разъяренных охи-охи врывался в просторную пещеру и выгрызал оттуда безглазых пришельцев… Вот тогда бы сбегать напиться, но охи-охи осторожничала, и не напрасно: серую волну опять сменяла черная… В прошлом году в окрестностях городища объявился пришелец: рослый, смелый и очень, очень, очень красивый охи-охи! Такой широкой пасти, таких сильных лап, таких огромных клыков и когтей юная самочка, окруженная целой сворой влюбленных в нее самцов, не видела никогда и ни у кого! Хвост гибкий, быстрый, глаза веселые… а его трепещущий язык!.. Пахло от него очень странно, не совсем по-звериному, а вокруг мощной шеи была обернута полоска странной кожи, очень тонкой и блестящей, но все равно он был неотразим… Целые сутки бился пришелец с местными самцами, поочередно вызывая на бой самых сильных — и все это только для того, чтобы добиться ее благосклонности… И победил, и добился… Ах, если бы он сейчас был здесь! Он бы сумел защитить свой приплод, он бы на мелкие клочья разорвал бы всех пришельцев до единого, сколько бы их сюда не набежало!.. Но незнакомец пропал с того счастливого дня, умчался куда-то, и некому справиться с этими… безглазыми… прочь!.. прочь!..
А в это время тот, о ком она думала и мечтала, охи-охи Гвоздик, мчался по южной дороге, уже не по имперской, но принадлежащей маркизам Короны, то есть ведущей непосредственно к Гнезду, главному замку властителей удела. Мчался он, естественно не один, а сопровождая своего друга и повелителя (моего давнего воспитанника), молодого князя Та-Микол, и двух его попутчиков… А этих двоих я узнал и даже очень легко, с первого взгляда: два ратника-дворянина, судари Дувоши и Мируи, молодые, неопытные, преисполненные надежд и страстей… Недоросли, вот настолько обычные, хоть к стене их прибивай, в виде наглядных учебных пособий. Я им давеча присоветовал проситься на службу к маркизам Короны — они с благодарностью послушались, и даже заплатили мне за совет! Это они зря, ибо совет мой оказался для них не очень-то удачен: в самый кошмар угодили!.. Либо вот-вот угодят. Жалко, очень жалко, что я ранее все ленился, не удосужился посмотреть — как оно там на юге будет? Совершенно на особицу!