Зигзаг неудачи
Шрифт:
– А если Серафима не успела изменить завещание?
– Думаю, успела. Меня, во всяком случае, пообещала оставить без квартиры и оставила. Это за то, что правду ей высказала и с Леонидом связаться не помогла. Кстати, дом она со злости вполне могла подарить не Янке, а Леониду – в возмещение морального вреда за его загубленную молодость. А то смехом пообещала ему, что он обязательно будет на месте Казимира. Она якобы завещает великомученику кресло из кабинета покойного. Этим его доля наследства и ограничилась. Причем взяла с него слово, что он ни в коем случае от этого кресла не откажется. Ну тогда нам казалось, что она всех переживет. Просто, как всегда, издевается…
– А на что могла претендовать Анита?
– Еще смешнее! На старые альбомы с фотографиями их семьи. Только и ценности, что есть снимки вместе с бывшими первыми лицами государства. Она в свое время от родителей в десять раз больше получила, чем Казимир, все прахом пошло. Сколько потом ей Симка ни помогала – без толку.
– Но ваша сестра вполне могла изменить завещание в пользу Аниты…
– Да никогда! Серафима всегда говорила, что у той от природы руки дырявые. Через них деньги, как вода, утекают. Да и не нужны они ей – окончательно сопьется. Женский алкоголизм почти не излечим. В последнее время она здесь, у Серафимы, жила. Скорее всего, от очередного гражданского мужа пряталась. По сути, ей пора в монастырь – слишком много нагрешила. И ведь что интересно: столько грязных слухов о Симке распускала! Симка-то у нее и на стороне гуляла, и не раз беременела неизвестно от кого. Брата и себя выгораживала с их знаменитыми хождениями налево. Только он-то Серафиму лучше знал. Ну и дал сестричке как следует по рукам. У него долгосрочная командировка была в Алжир. Симка не выдержала жары – без конца в обмороки от нее падала, ну и по настоянию врачей вернулась домой. Анитка по зловредности сделала в письме Казимиру намек, что ему следует хорошо подумать о том, кому достанется все им заработанное. Как бы, мол, чужого ребенка не пришлось содержать. Вот и получила свое. Казимир ее вплоть до смерти на сухом пайке держал. А Симка ей все простила. Даже свой нервный срыв, из-за которого почти месяц в клинике провалялась. Впрочем, с тех пор уже много лет прошло.
– Ну а Гала?
– Что, «Гала»? Гала, она и есть Гала. У нее почетное пожизненное право быть домработницей в этом доме при живом наследнике. Симка по непонятной причине вытащила ее из какого-то захолустья. Иногда сестра совершала добрые, но безумные поступки. Так эта Гала со временем просто обнаглела. Иной раз позволяла себе командовать в доме. И хитрая бестия! Знала, что Серафима привязана к Янке, так делала вид, что в девчонке души не чает.
Олимпиада Игнатьевна одним махом выпила свой остывший кофе, будто этим поставила точку на этой теме. Очевидно, боялась, что дальнейший разговор неминуемо коснется причины смерти Леонида Сергеевича и Аниты…
– Я настаивала на том, чтобы вы все в понедельник покинули мой дом. Жалею о своем скоропалительном решении. Поэтому можете пока оставаться, – заявила она.
Причина столь милостивого предложения была понятна. Бабобаба боялась находиться в доме без преданных мужчин. Если Леонида Сергеевича, как считала она, случайно убил сын, то смерть Аниты оказалась загадкой. Как и причина покушения на ее сына. Ей даже не пришло в голову, что мы не можем уехать без разрешения следственных органов. Я пожалела, что рядом нет Наташки. Уж та бы нашла достойный ответ. Не задумываясь над корректностью…
Мне и в голову не пришло, что печальная повесть о прошлом самолюбивой Олимпии нашла вполне адекватное восприятие у подруги, самозабвенно подслушивающей разговор у двери. Очевидно, подруга все-таки проснулась после моего визита и на крыльях недосыпа спустилась вниз, чтобы уличить меня в хронической непутевости. Но, услышав рассказ Бабобабы, притормозила, справедливо рассудив: я – на спецмероприятии, ее внезапное вторжение может помешать словесному извержению Олимпиады, а оправдать свое потустороннее относительно кухонной двери положение она всегда успеет.
Разумеется, Наташка дождалась повода для триумфального восшествия в кухню. Я с нескрываемым восхищением услышала характерный звук открываемой пинком двери и требовательный голос подруги:
– Ирка! Хватит трепаться. Пора собирать вещи. Пусть будут наготове. Не найдем здесь подходящего места для отдыха, уедем в Адлер. Лично мне этот город не нравится, но я готова жить в нем на железнодорожном вокзале до момента приобретения обратных билетов в столицу… Доброе утро, Олимпиада Игнатьевна. Как спалось? Вы плохо выглядите. Ох, и не завидую я вашему положению. Ночевать в одном доме с убийцами…
Бабобаба сменила розовый, несмотря на бессонную ночь, цвет лица на серый, машинально поднесла пустую чашку к губам и попыталась извлечь из нее несуществующий кофе. С укоризной посмотрела в мою сторону и, явив пустое дно чашки, упрекнула:
– Ты не долила мне… Ну почему меня всегда и везде обходят вниманием?!
– С чего вы взяли? – не очень любезно удивилась Наташка. – Вас слишком много, чтобы не заметить. Именно с вашим появлением в доме стало тесновато. Мы все сейчас уедем, станет просторнее. Разве это похоже на отсутствие внимания с нашей стороны?
– Вас никто не гонит! – живо заявила Бабобаба, проглотив Натальины слова. – Если я и предлагала вам раньше покинуть помещение, то… Словом, раньше мне казалось, что вы совершенно чуждые нам люди. Каждый может ошибаться. Я ошибалась.
Подруга в упор таращилась на меня, в уголках губ пряталась смешинка.
– Ир, тебе не кажется, что Олимпиаде Игнатьевне хочется разбавить нами количество жертв в этом доме? Неплохо было бы поместить здесь целую хоккейную команду, которая гоняла бы убийцу клюшками, как шайбу. По принципу: «передай другому». Как в старой песне: «Ни минуты покоя, ни секунды покоя…» Ты уверена, что нам это надо? Я думаю, мы всегда успеем сюда вернуться. Когда дом опустеет… Ох… Извините Олимпиада Игнатьевна… Кстати, чем вы поите вашу свекровь? Она носится по коридору, как лошадь!
– Но она не в состоянии носиться…
Олимпиада была в явном смятении чувств.
– Она вся больная, у нее больные ноги, передвигается с палочкой.
– А я вам говорю – носится! И этой палочкой себя погоняет. Сама видела.
– Вот притвора, а?! – рявкнула Липа. – То-то я думаю: больная, больная, а лопает все подряд и за троих. Набегается втихаря!.. Ничего, приедем, я ей на дом знакомого врача вызову.
– Наталья, я думаю, нам придется немного задержаться. Не можем же мы оставить Олимпиаду Игнатьевну с маленьким ребенком и бабушкой в одиночестве, – рассудительно заметила я, усиленно стараясь не улыбнуться. – Янка – не в счет. По-видимому, у нее серьезные проблемы со здоровьем. Моральным или физическим – не важно. А судя по словам Олимпии, у свекрови самая здоровая часть тела – ее клюка.
Услышав мое заступничество, Олимпия благодарно подвинулась и гостеприимно предложила Наташке кофе из пустой турки.
2
В процессе затянувшегося завтрака наметились положительные тенденции в поведении Бабобабы. От нее частично отстала первая часть («Бабо»). В результате она иногда рассуждала как вполне нормальная баба с музыкальным уклоном. Но уверенности в том, что эта душевная оголенность надолго, не было. Слишком уж она закоренела в своем качестве Бабобабы.