Зима и незима
Шрифт:
Военные городки, как правило, были очень похожи между собой. В самом центре обязательно располагался Дом офицеров с большим крыльцом и стеклянным фасадом, одна – две школы, бассейн, кафе-ресторан с каким-нибудь экзотическим названием, типа «Ягельное», да несколько магазинов. Городки строились по единым проектам и были одинаково безликими. Больницы, библиотеки, детские сады обычно размещались на первых этажах жилых домов.
Дома причудливо вырастали то у подножия, то на небольших площадках где-нибудь в центре склона, то на самых верхушках сопок. То тут, то там виднелись деревянные лестницы, на чьих обледенелых ступеньках кто только не падал в зимнюю пору. Пологие склоны сопок были испещрены бесчисленными извилистыми тропками. Моряки пытались озеленять свои городки, но капризная торфяная почва, израненная строительным рвением людей, плохо принимала молодые насаждения и лишь немногие из них приживались. Но даже хилые рябинки и осинки, да свежая трава радовали в июне молодой долгожданной зеленью, а мрачные серые скалы уже не казались такими угрюмыми и гнетущими.
В одном из таких городков и предстояло Марине строить новую жизнь.
Она подошла к окну и откинула штору. Взгляд уперся в белую сопку. Так странно выстроен дом. Под самым склоном. В нескольких метрах от стены каменистая круча. Только на уровне пятого этажа, можно разглядеть кусочек дороги, проходящей по верху сопки. Их квартира на первом этаже, поэтому на улицу они смотрели, как из подвала. А вот из кухонного окна вид совсем другой. Слева крутая сопка с узкой деревянной лестницей, ведущей на соседнюю улочку, а прямо раскинулась болотистая равнина, изрезанная тропинками, убегающими к дальней каменистой гряде сопок.
В ветреную погоду, а ветры здесь дуют триста дней в году, между домом и сопкой воет как в трубу. А как часто летят сверху, проплывая над их домом и оседая где-то на болоте, разные вещи, сдуваемые с балконов стоящих на сопке домов. Однажды Марина долго наблюдала за раздутым пододеяльником, похожим на ковёр-самолёт. Он так и не прекратил полёта, пока не скрылся из глаз, на горе какой-то незадачливой хозяйке, догадавшейся посушить бельё на балконе.
Через замёрзшее стекло Марина пыталась разглядеть, ходит ли кто по дороге, ведущей от их дома в посёлок. Зима была снежная, спуск к их дому чистили редко, выбираться наверх приходилось по крутой обледенелой лестнице. С двумя малышами одолевать её было трудно. Но выходить необходимо. С утра она заняла очередь за молоком в ближайшем магазине со смешным названием «Двойка». Подходило время, и она спешила. Дорога, конечно, оказалась заметена основательно. Значит, опять придётся оставлять мальчишек дома одних. С ними и с молоком лестница казалась неприступной.
Поглядывая на часы, Марина попыталась уложить сыновей спать, но Алёшка вдруг раскапризничался и она, чтобы не разбудить задремавшего уже Никиту, решила взять его с собой. Она спешно одела малыша и, оставив дома санки, стала карабкаться вместе с сыном по скользкой лестнице. Приходилось торопиться, и Марина взяла мальчика на руки. Тяжело дыша от быстрой ходьбы, она вошла в магазин.
Народ внутри гудел и, как всегда, волновался. Марина заметила, что очередь её вот-вот пройдёт, а пробраться сквозь такую толпу с ребёнком она не сможет, и потому быстро посадила Алёшку на низкий подоконник и стала протискиваться к прилавку.
Отойдя, наконец, от прилавка с полным бидончиком и посмотрев в сторону окна, Марина обомлела. Алёшка исчез. Она попыталась разглядеть его среди шумящих женщин, но в магазине мальчика явно не было. Встревоженная, не зная, что делать, она ринулась на улицу, остановилась у дверей, взглянула на дорогу и чуть не закричала от ужаса.
Малыш каким-то чудом сполз с большого крыльца, перелез через высокий сугроб на обочине и оказался на проезжей части. Он заскользил, упал и стал неуклюже подниматься на ноги. А в это время к нему, медленно продвигаясь по плохо расчищенной дороге, приближались «Жигули». Марина видела, что не успевает к ребёнку, а водитель не может остановить машину. Она выпустила из рук этот проклятый бидончик с молоком и бросилась с крыльца. Что-то чёрное мелькнуло перед её глазами, и рядом с малышом оказался молодой офицер. Он быстро оттолкнул мальчика в сугроб, но сам уже не успевал за ним. Подкатившие «Жигули» вскользь задели его, и он упал.
К счастью, водителю удалось слегка отвернуть, и удар оказался не сильным. Марина схватила сына, прижала к себе, целуя, плача, и благодаря сквозь слёзы его спасителя. Вокруг поднялся шум, её ругали за безалаберность, на снегу валялся пустой бидон, но ей было уже всё равно – главное, Алёшка был жив. Всё обошлось. Все остались целы. Какая-то сердобольная женщина подняла бидон, заглянула в него, покачала головой, словно о чём-то размышляя, потом плеснула в него немного молока из своего бидончика и протянула его Марине.
Этот случай ещё долго заставлял её вздрагивать и, выходя на улицу, она всегда крепко держала мальчишек за руки, боясь даже на миг отпустить их от себя.
Походы за молоком были для Марины мучительно трудны. Привозили его мало, разбирали в считанные минуты. Чуть замешкаешься и боевитые мамаши, поднаторевшие в очередях, ни за что тебя не пропустят. Останутся мальчишки без молока. Детей в городке много. В каждой семье есть ребёнок, а то и двое-трое. А детям без молока не обойтись.
Городок военный. Для гражданского населения работы почти нет. Большинство женщин сидят дома и воспитывают детей. Вот и ей, Марине, с её красным дипломом и прекрасным знанием английского языка, места в школе не нашлось. Да и куда бы она дела мальчишек? В единственный садик очередь на несколько лет вперёд. Дети вырасти успеют. Частным нянечкам заплатишь больше, чем заработаешь. Вот и приходилось ей осваивать профессию домохозяйки, крутиться между магазинами и домом.
Видно, из-за такого количества неработающих женщин в магазинах всегда толпы народа. Хотя здесь и продукты неплохие, по сравнению с Большой землёй, и товаров разных много, но ничего не купишь, не постояв в очередях. И в каждой очереди наслушаешься разговоров о детских болезнях, о том, что и где вчера «выбросили», что ожидается завтра и, конечно, о приходящих и уходящих лодках, об автономках, торпедоловах, вахтах, боевых дежурствах, встречах и расставаниях. В них можно узнать все городские новости: прогноз погоды, что и кому распределила флотская жилищно–бытовая комиссия и какие продукты выдавали в пайке.
Вся жизнь городка по будням сосредотачивалась вокруг магазинов, как в большие праздники вокруг Дома офицеров. А по вечерам улицы становились чёрными от шинелей возвращавшихся со службы мужчин. Автобусы подвозили их из части, высаживали на площади, и они растекались чёрными ручейками в разные концы городка. Днём же улицы были отданы женщинам и детям. Повсюду виднелись коляски, бегали малыши. Мамаши выводили их на прогулку. Слышался детский смех и женские голоса. Незнакомый человек, попав сюда в рабочий день, удивился бы такому обилию женского населения и почти полному отсутствию мужчин.
Со службы Александр возвращался поздно, часам к десяти, утром уходил в семь, часто стоял вахты, заступал в патрули. Даже по воскресеньям дома бывал не всегда. В общем, всё как у всех. Даже познакомить её с жёнами других офицеров ему долго не удавалось. Так и крутилась Марина почти всё время одна. Бывало, что, кроме мальчишек, и словом перемолвиться было не с кем. После шумного общежития она с трудом переносила это одиночество. Но вскоре у неё тоже появилась приятельница. Соседка.