Зима любви
Шрифт:
— Сара, — ответила Люсиль, избегая смотреть на нее.
Ей было неудобно произносить это имя, но нельзя было допустить, чтобы ему задавали вопросы. Вообще не стоило сейчас говорить с ним. А он уже приближался. Его лицо было неподвижным, словно у слепого. И тут Диана сообразила, в чем дело. Она повернулась к Люсиль, причем так резко, что та далее отпрянула. И не зря: Диана еле удержалась, чтобы не ударить ее. Итак, она знала об этой девке! Но она не имела па это никакого права! Антуан принадлежал ей и только ей, Диане, а значит и его смех, и его печали тоже были ее. Ведь опустив голову на ее плечо, он мечтал по ночам о Саре. Да, память о Саре была для него важнее, чем она, Диана, но это не имело ни к кому чужому никакого отношения. В театре раздался звонок. Диана взяла Антуана под руку и поволокла за собой. Совершенно опустошенный, он покорно последовал за ней. Он вежливо раскланивался с театральными критиками, друзьями Дианы. Он помог ей занять место. Прозвучал последний, третий звонок, погас свет, и в полутьме она склонилась к нему.
— Бедный мой… — прошептала она и взяла его за руку, которую он покорно отдал ей.
6
Во время антракта они разделились на две группы. Люсиль и Антуан издалека обменялись улыбками и впервые понравились друг другу. Он смотрел, как она говорит, небрежно опираясь на массивное плечо Шарля. Изгиб ее шеи и смеющийся рот притягивали его. В какой-то момент ему даже захотелось ринуться сквозь толпу и поцеловать ее. Уже давно он вот так, на трезвую голову, не желал незнакомую женщину. Именно в это мгновение она обернулась, встретила его взгляд и замерла. Она поняла смысл этого взгляда еще до того, как машинально улыбнулась ему, неловко, смущенно. Раньше она не думала о красоте Антуана. Нужно было, чтобы он пожелал ее, чтобы она заметила это. Только тогда его красота предстала перед ней. И так было всю жизнь: по счастливой случайности или из-за патологического страха, но она всегда обращала внимание только на тех мужчин, которым нравилась сама. И теперь, стоя к нему спиной, она все еще видела его красивый рот и золотые искорки в глазах. Она стояла и спрашивала себя: как это могло случиться, что они не поцеловались тогда, в ту ночь? Шарль заметил, что она оторвалась от его плеча и взглянул на нее. Он тотчас узнал это задумчивое, нежное, почти покорное выражение лица, которое появлялось у Люсиль, когда кто-нибудь ей нравился. Он обернулся и увидел Антуана.
Когда спектакль кончился, на выходе все вновь собрались вместе. Клер восхищалась пьесой, драгоценностями присутствовавшей на спектакле индийской принцессы, прекрасной погодой… Она была в полной эйфории. Долго не могли выбрать ресторан. Наконец, решено было пойти ужинать к Марну. Идея принадлежала Клер: лужайка, свежий воздух в такой вечер… Шофер Дианы ждал, открыв дверцу автомобиля. Шарль быстро подошел к ней и сказал:
— Диана, будьте столь любезны, возьмите меня с собой. Мы приехали в спортивном кабриолете Люсиль, но я уже слишком стар для таких машин… и к тому же слегка простужен, а сейчас вечер… А Антуана доверьте ей.
Диана даже не повела бровью. В отличие от Клер, которая, ничего не понимая, вытаращилась на них.
— О чем речь, конечно, — ответила Диана. — До скорого, Антуан. Не гоните очень быстро.
Они вчетвером сели в «ройс». Ошеломленные Люсиль и Антуан остались на тротуаре. Ни Шарль, ни Диана даже не оглянулись на них. Но не Клер: та оглянулась и подмигнула так двусмысленно и пошло, что буквально приковала их взглядом к асфальту. Смущенно потупившись, они сделали вид, что не заметили его. Люсиль задумалась. Вообще-то Шарль любил страдать. Но как он смог разгадать в ней желание, которое возникло всего лишь час назад? Как-то все это получилось нехорошо. Она изменяла ему лишь с теми парнями, которых, она была уверена, он никогда не встретит. Если она что-то и ненавидела в этом мире, так это проблемы двух влюбленных за спиной третьего под аккомпанемент смешков свидетелей, таких, например, как Клер. Ей вовсе не хотелось этого. Антуан положил ей руку на плечо, и она тряхнула головой. В конце концов жизнь проста, погода прекрасная, и этот парень ей нравился. Что будет — то будет. О, сколько раз за свои тридцать лет она успокаивала себя этими словами. Она засмеялась.
— Чему вы смеетесь? — спросил Антуан.
— Я смеюсь над собой. Машина там, дальше… А где же мои ключи? Вы умеете водить?
Антуан умел водить. Сначала они ехали молча, слегка взволнованные, вдыхая ночной воздух. Антуан ехал осторожно. Лишь на площади Звезды он повернулся к ней.
— Почему Шарль это сделал?
— Не знаю, — ответила она.
И только тут она поняла, что этими двумя фразами они подтвердили то, что сказали друг другу взглядами, тогда в антракте. Теперь они словно связали друг друга, и обратного пути не было. Ей следовало бы ответить: «Что? О чем это вы?», — и объяснить все естественным желанием простуженного человека позаботиться о себе. Но было уже слишком поздно. Теперь ей хотелось лишь одного: как можно скорее добраться до ресторана. Или чтобы Антуан сказал какую-нибудь пошлость или гадость: тогда бы она в два счета отделалась бы от него. Но Антуан молчал. Они пересекли Булонский лес и ехали вдоль Сены. В этом шикарном кабриолете они, должно быть, выглядели представителями золотой молодежи. Она — дочь «Прядильных фабрик Дюпона», а он — сын «Сахара Дюбуа». С согласия своих семей они должны пожениться через восемь дней. Свадьба будет в Шайо. У них будет двое детей…
— Еще один мост, — сказал Антуан, заворачивая на проспект Марн. — Сколько мостов мы прошли с вами тогда…
Это было первое воспоминание о том вечере. Люсиль вспомнила, как в баре зарылась лицом в его пиджак. Она совершенно забыла об этом эпизоде. Ее охватило смущение.
— Да, действительно…
Она неопределенно взмахнула рукой, и Антуан поймал на лету ее ладонь и неясно сжал. Они подъехали к парку. «Так, спокойно. Мы въезжаем в парк, вокруг весна… так чего же ты, дурочка, испугалась: тебе уже давно не шестнадцать лет!» Но сердце тяжело стучало в груди, а кровь словно отхлынула от лица, рук, чтобы собраться в горле и душить, душить. Когда он остановил машину, в голове ее была полнейшая каша. Он обнял ее и порывисто поцеловал. Она заметила, что он дрожит так же, как и она. Он отстранился и взглянул на нее. Она не отвела глаз и не шелохнулась, когда он вновь потянулся к ней. Теперь он целовал ее медленно, осторожно: виски, щеки, вернулся к губам и, видя перед собой это спокойное серьезное лицо, она поняла, что еще не раз увидит его таким. И тут она ничего не могла поделать с собой. Она даже забыла, что можно до такой степени желать кого-нибудь. Должно быть, она спит, и ей снится сон. Когда же это было с ней в последний раз? Два года назад, три?.. Но она никак не могла вспомнить лица.
— Что со мной? — шептали губы Антуана в ее волосах. — Да что же это со мной?
Она улыбнулась. Антуан щекой почувствовал эту улыбку и тоже улыбнулся.
— Надо ехать, — сказала она тихо.
— Нет, — возразил Антуан. — Нет, — но через мгновение оторвался от нее.
Он резко тронул машину, а Люсиль достала зеркальце и принялась приводить себя в порядок. «Ройс» уже стоял у ресторана и только тут они сообразили, что могли обогнать его по пути. А это значило, что там, в парке, их могли заметить, застать врасплох, как двух ночных птиц в ярком свете фар. Но им и в голову не пришло тогда… А теперь он стоял здесь, этот «ройс», символ могущества и роскоши, и еще символ власти над ними. Каким смешным, хрупким и… молодым казался рядом их кабриолет.
Люсиль смывала косметику. Она чувствовала себя усталой. Разглядывая зарождавшиеся в уголках глаз и у рта морщинки, она спрашивала, что бы это могло значить. Откуда они берутся? Почему? Причиной их появления была не страсть и уж, конечно, не тяжкие жизненные заботы. Нет, их породили беспечность и беззаботность. На секунду она испытала ужас. Она провела ладонью по лбу. Все чаще и чаще за последний год она испытывала минуты отвращения к себе. Ей просто необходимо сходить к врачу. Наверное, что-нибудь с давлением. Ей пропишут какие-нибудь витамины, и она спокойно будет прожигать жизнь дальше. Или просыпать… И тут она услышала, как упрямо повторяет уже в который раз:
— Шарль?.. Почему вы оставили меня наедине с Антуаном?
В то же время она прекрасно понимала, что ищет ссоры. Пусть будет скандал, что угодно, только не это спокойствие. А платить будет Шарль, потому что страдания уготованы ему. Она любила крайности, но это не имело никакого отношения к тому, что кто-то другой должен страдать. Но дело было сделано, и вопрос, словно копье, пролетел спальню и вонзился в Шарля, который мирно переодевался на ночь. Он настолько устал в этот вечер, что не испытывал ни малейшего желания говорить об этом. Поразмыслив минуту, он уже почти ответил: «Но послушай, Люсиль, я, правда, простужен…» Она бы не стала настаивать: не в ее духе вытягивать правду, все эти «русские штучки». Она никогда не заходила далеко. Но в нем уже проснулось желание страдать… Он хотел знать. Двадцать лет ему было совершенно плевать на приключения своих любовниц. Но появилась Люсиль, и он навсегда потерял спокойствие. И тогда он ответил:
— Мне показалось, что он вам понравился.
Он даже не обернулся. Смотрел на себя в зеркало и удивлялся, что не побледнел.
— Вы что же решили толкать меня в объятия всех тех мужчин, которые мне нравятся?
— Не сердитесь на меня, Люсиль. В данном случае, это плохой знак.
Но она уже пробежала комнату, подошла к нему и обняла за шею. Несколько раз она невразумительно прошептала: «Прости». Он видел в зеркале лишь ее волосы, одна прядь упала ему на руку. Он почувствовал, как сердце сжалось, как ему стало больно. «Она — все, что я люблю, и она никогда не станет моей. Она уйдет от меня». И в это мгновение, глядя на ее волосы, Шарль подумал, разве он в силах любить другую! Другая прядь волос на руке… Ему никогда не везло в любви, и сейчас, чувствуя приближение неизбежного, он как никогда ощутил это.