Зима в простоквашино
Шрифт:
Получилось, что в глухой степи расцветали яблони и груши и текла речка. Евсевна стала петь дальше:
— Выходила, песню заводила… —и, как назло, тоже забыла слова.
Тут уже дядя Фёдор запел:
Пусть бегут неуклюже Пешеходы по лужам, А вода по асфальтуПолучилось, что Катюша на берегу крутом поёт песню крокодила Гены. Вышло складно, но неправильно. Потому что когда Катюша выходила на берег крутой, песни крокодила Гены ещё на свете не было.
А дальше получалась вообще какая-то белиберда:
Лучами красит солнышко Стальное полотно… Катится, катится голубой вагон… Навстречу родимая мать… Кондуктор, Нажми на тормоза!Тут почтальон Печкин заплакал и сквозь слёзы запел:
Мать ко мне на могилку Никогда не придёт…— Почему? — спросил папа.
— Кондуктор не успел нажать на тормоза!
— Ну вот что, — сказал папа. — Это не пение. Это безобразие. Вы, дорогие гости, ни одной песни до конца не знаете. Вот сейчас я сам спою вам казачью песню про ракитовый куст. Уж я-то все слова помню.
Он повернулся к Матроскину и тихо спросил:
— Матроскин, а как гармониста Шуряйку полностью звать?
— Шуряйка, — отвечает кот.
— А по отчеству?
— Николаевич.
— Уважаемый Шуряйка Николаевич, — сказал папа, — подыграйте мне.
Гармонист Шуряйка заиграл, а папа запел:
Ой, шуми ты, куст ракитовый, Вниз под ветром до земли. Казаки…И вдруг все услышали, что кто-то папе подпевает. Все услышали красивый женский голос:
… дружка убитого На шинели принесли…— Это ветер завывает! — сказал Матроскин.
— Это крыша звенит, — сказал Печкин.
— Это домовые веселятся, — сказал дед Александр из-за церкви.
— Это мама поёт! — закричал дядя Фёдор. — Смотрите, вот она в телевизоре!
И тут в окошко почты кто-то постучал, и вошла мама в лыжном костюме и с рюкзаком. Рядом с ней была большая тётя — вся в вязаном лыжном костюме, в свитере и шапочке.
Бедный Печкин от удивления так глаза вытаращил, что они чуть на пол не упали. Он говорит:
— Смотрите, до чего техника дошла! Вашу маму тут и там передают!
Папа от удивления даже язык проглотил. А дед Александр из-за церкви сказал:
— Ну вот. А говорил, что все слова помнит!
А мама объяснила:
— Это не техника дошла. Это я сама на лыжах дошла.
— Знакомьтесь, — сказала мама и показала на вязаную тетю: — Это Валя Арбузова. Наш менеджер по колготкам.
Дядя Фёдор бросился к маме на шею. Папа стал целовать тётю Валю Арбузову. А Матроскин спросил:
— Мама Римма, как вы нас в такую погоду нашли? Ведь до станции четыре километра сугробами.
— По запаху, — говорит Шарик. — Я, например, такой плов узбекский и за пять километров отыщу.
— По радиомаяку, — сказала мама. — Смотрите, какой приборчик и какую записку я нашла у себя в сумочке.
Она показала всем радиоуказатель, который коту Матроскину для Мурки приготовили, и записку. Записка была такая:
Мама, это указатель радиомаячка, который мы купили для коровы Мурки. Приезжай к нам в Простоквашино на последней электричке. Указатель покажет тебе дорогу. Я включу маячок.
Мы тебя ждём.
А дальше такое веселье началось, какого в Простоквашино никогда ещё не было. Все стали друг с другом целоваться. Только с почтальоном Печкиным никто целоваться не хотел: у него усы кусачие. Он со своей лизучей Щицу целовался.
Папа угостил всех своим знаменитым пловом из гречки. А потом папа и мама запели вместе знаменитую казачью песню про ракитовый куст:
Ой, шуми ты, куст ракитовый, Вниз под ветром до земли…Я бы вам её пересказал, дорогие читатели, но я, как и многие из вас, никогда не запоминаю песни до конца.
И тут часы забили двенадцать. Поэтому:
БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! БОМ!
БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! БОМ!